Шива точно знал, почти по минутам, что происходит там, снаружи. Там решается судьба этого лихого вояки, и палец судьбы вот-вот повернется к земле с зашифрованным приказом из Северной Америки: "500-600", то есть: "Приступить к ликвидации сеньора Гевары". Ни у кого не будет особенного желания выполнять его, и солдаты бросят жребий. Один из них вытянет длинную соломинку — он и станет палачом...
— Агни, ты слышишь меня, Агни? — в отчаянии зашептал Шива, с выпрыгивающим из груди сердцем слыша, как кто-то подходит к низкой двери его последней тюрьмы. — Агни, гром и молния, если вы с сурой сейчас же не вытащите меня отсюда, я не знаю, чем всё это обернется!
Кажется, ему предстоит на личном опыте узнать, что чувствует человек, когда его убивают.
В комнату вошел худощавый усатый боливиец. Глаза его бегали. В едином порыве со смелым команданте Шива заставил тело подняться со скамейки, невзирая на боль, слабость и подступающее удушье астмы.
Боливийский сержант не выдержал его взгляда, вышел. Значит, вот так оно все же и было...
"Всегда следует думать о массах, а не об индивидуумах... Об индивидуумах думать преступно, потому что интересы индивидуума ничего не значат перед лицом человеческого сообщества", — вот так думал и говорил когда-то давно тот, кто теперь уже знает, что его ждет. И как бы ни держался он, на пороге неизвестности команданте был именно им — индивидуумом, запертым наедине с собственным ужасом и отчаянием. Обычным человеком, от которого отвернулся его собственный фанатизм, так долго поддерживавший в нем силы.
Прошло несколько минут. Сержант вошел второй раз, нервно сжимая короткоствольную винтовку. Че поднялся снова, тяжело и со свистом дыша. И опять казнь не состоялась.
— Да какого хрена! — тихо выругался Шива.
— Кто ты? — наконец спросил Че, догадавшись, что это не его собственные мысли и слова.
Все происходящее так разозлило Танцора, что он не слишком остроумно огрызнулся:
— Тот, в кого ты не верил, Тэтэ!
Дверь с грохотом распахнулась.
— Мне жаль, команданте, — проговорил нерешительный боливиец, вскинул карабин и почти в упор выстрелил в него несколько раз.
Смерть ослепила и отхлынула. Шива приоткрыл глаза, не в силах пошевелиться на полу. Огонь в груди, в боку слева, в шее, но освобождение всё не идет к мятежному пленнику, лишь утекает кровь из ран, а все мышцы сводит нестерпимой, адовой болью последней горячки, скрючивая руки, ноги, позвоночник... "Добейте!" — подумал он. А где-то там, в воспоминаниях, чередою мчались какие-то люди и события. Улыбающиеся женщины, молодые и не очень. Невезучий черный песик. Друг Миаль. Он сам, в зеркале, бреющийся, и на фотокарточке, смеющийся, с сигарой в зубах. Дети разного возраста, радостно догоняющие то его, когда он одного с ними роста, то друг друга, и рост у него теперь гораздо выше. Светловолосая и веселая Алейда. Бесстрашная оптимистка Таня. Мужчины, знакомые и незнакомые. Сотни людей. Друзья и враги. Сражения и минуты покоя. Чужие страны, красивые и не слишком. "Добейте!"
Снова шаги, чьи-то ботинки перед глазами, выстрел, темнота, рокот мотора, тишина...
Когда Шива снова обрел способность видеть, то понял, что теперь он один. Один, и не может сдвинуться с места, не может даже шевельнуть пальцем, моргнуть. Но все видит через чьи-то неподвижные глаза: мимо медленно проходят бедно одетые люди, зажимая лица платками и тряпками, кругом стоят военные. Что всё это значит?
Он попробовал дернуться и сесть. Ощущения тела не было, но не так, как это бывает у парализованных, — во время миссий Танцору доводилось присоединяться и к таким. Не было вообще никакого ощущения жизни в этом теле. Но он продолжал находиться внутри! Тут Шива всё понял и застыл от ужаса перед тем, что сейчас происходит, кто все эти зрители, почему он остался один и не может двинуться.
То и дело щелкали затворы фотокамер, трещало нелепое устройство для киносъемки, всхлипывали какие-то женщины, отворачивались мужчины, чувствуя осмысленный взгляд открытых следящих глаз мертвеца и недоумевая, как такое может быть.
Может, когда идет слияние времен! Это катастрофа. Они провалили миссию.
Силой воли Шива подавил в себе естественный для любого живого человека страх оказаться похороненным заживо узником мертвой плоти. Но все же есть еще время, пока он не спрятан от всего мира, пока Агни и сура еще могут отыскать его среди живущих!
Волна зевак схлынула. Он услышал разговор фотографа, который приставал к военным с расспросами, для чего они убили аргентинца. Тому что-то невнятно отвечали.
"Мозг тела, в котором я обитаю, давно умер, — раздумывал Шива. — Тогда как же я способен анализировать происходящее? Для обнаженного сознания такие вещи недоступны, а я анализирую все как живой, мне страшно, как живому. Не значит ли это, что я не утратил связь с собственным телом, оставшимся в будущем, в моем вимане?"
И вот поток посетителей иссяк. Над трупами теперь суетились военные: на полу, справа от Че, лежали его убитые соратники, но они мало интересовали боливийцев, и их вскоре вынесли вон.
Словно магнитом, внимание Шивы притянуло к одному из офицеров. Он был черен, горбонос и пасмурен, слова печатал и возражений даже не предполагал.
— ...И отрубить кисти рук, — офицер небрежно приподнял и тут же бросил безвольную руку мертвеца. — После этого их всех закопать в одной яме на аэродроме и заасфальтировать. Никаких могил, никаких памятников. Дактилоскопические данные у нас...
Он продолжал говорить, и тут Танцор увидел то, с чем никогда прежде не сталкивался. Черный раздвоился, как сиамский близнец, сросшийся в поясе с братом. Призрачный двойник наклонился прямо к лицу трупа и оскалился жуткой ухмылкой: глаза сквозили ненавистью. Шиву затрясло, будто от удара молнии. Тут же ему послышалась музыка, и она была настолько страшной, что живой на его месте умер бы или сошел с ума.
"Ты мне еще понадобишься, команданте, — твоя бессмертная слава и твои последователи, — прозвучало громче этой музыки, словно душераздирающая последняя нота набата. — И ты, Танцор, не спеши!"
— Заканчивайте тут, — соединившись со своим фантомным двойником, велел офицер и покинул провонявшую формальдегидом прачечную, которая стала моргом.
Странный фотограф неуклюже взобрался на стол и принялся целиться в труп объективом — сверху, в упор. Нога его дрогнула, и он едва не упал на мертвеца.
"Наджо, ты найден!" — ничто не сравнится с проявлениями суры, когда даже мертвый получает надежду.
"О, спасибо тебе!" — бессловесно вскричал в ответ Шива, услышав самую прекрасную в мире мелодию.
Сура больше с ним не общался. Танцор почуял, как что-то дернуло его вверх, сквозь тело этого фотографа, который все еще пошатывался, пытаясь восстановить равновесие. Фотограф вытаращил глаза: он почувствовал, но всё поймет по-своему. И нет Шиве больше дела до того, что подумает о произошедшем латиноамериканский фотограф в дремучем прошлом! Шива приходит в себя в "Тандаве" неподалеку от космической станции "Трийпура". Шива еще ничего не знает о том, что произошло с его командой...
* * *
— Нормально соображать я начал уже после того только, как Савитри завела наш виман в ангар и помогла мне выбраться из центрифуги. До этого всё путалось, события моей жизни перемежались с событиями жизни Гевары, и я с трудом отделял одни от других, — Шива опустил голову. — Я даже не сразу понял, о чем ты толкуешь. Потом мелькнула мысль, что это не на самом деле, а продолжение какого-то большого розыгрыша, и по сценарию ты должен меня обмануть, будто Ума погибла. У меня было ощущение, что мозг обретается в каком-до дурмане, и я связывал это с долгим провалом в прошлом...
Я взглянул на Савитри:
— Ты ему говорила?
— О чем?
— Что я спрашивал тебя о его состоянии в самом начале повторной циклизации?
— Да, она говорила, но я так и не понял, что ты имел в виду.
— В тебе было что-то странное. Жалко, я не сразу отдал себе отчет... Знаешь, у меня были подозрения, что с Вилларом что-то нечисто, и он тебя каким-то образом отравил. Но все осложнялось тем, что он был в виде голограммы, а значит...
Они с Варуной в упор сверлили меня взглядами. От Савитри же просто исходило пристальное внимание.
— Я действительно думаю, что с профессором не все ладно, — повторил я, поворачиваясь уже к учителю. — Два года назад вместо того чтобы выгнать меня за драку с шутом, он расспрашивал о суре — о событиях, которых я заведомо не мог знать. Четыре дня назад он вызвал Шиву и снова повел себя крайне странно.
— Подожди, не забегай вперед! — остановил меня Варуна. — Ты же еще ничего не знаешь о Стяжателе!
— Это асура-ятта, который способен пользоваться мозгами, в отличие от своих сородичей?
— Более чем. Давай мы все же расскажем тебе о том, что тут было без тебя и какие шаги мы принимали по вашему с Умой вызволению.
И они по очереди заговорили.
* * *
Шива нашел Уму довольно быстро. Ее сразу закинуло на двадцать лет позже смерти Тани, в теле которой она вошла в цикл. Она обрела воплощение в облике рождавшейся в тот момент девочки, младшей дочери четы Пушкарных, названной Еленой.
А вот со мной все было куда сложнее. Я промазал так, что новый сура, призванный на помощь уже Варуной, никак не мог отыскать моих следов. Дело было в неустойчивости устаревшего к тому времени тоннеля. На поиски меня у них ушло больше двух суток, и Шива ждал возможности свести наши пути в общую точку, чтобы присоединиться к нам и начать эвакуацию.
— Тебя отшвырнуло на много поколений назад, да еще и в другую локацию. Слава Вселенной, что хотя бы не в европейское Средневековье с его религиозными заморочками, иначе пламенем костров, куда бы ты с твоим характером и тягой к горяченькому непременно влетел, тебе выжгли бы остатки воспоминаний души, — говорил Варуна. — Но и так мы находили тебя уже в последний миг каждой твоей жизни... и теряли заново. Ты ускользал от нас, как будто специально. Все смерти твоих воплощений были насильственными, а это значит, что тебе все тяжелее было оставаться самим собой в последующей инкарнации. Сура нырял из эпохи в эпоху, но никак не мог с тобой сладить. В предпоследний раз он обнаружил тебя по грязным кляксам следов, оставленных ведущими на тебя охоту асурами. И тогда у него получилось просчитать, где и когда ты воплотишься в следующий раз. И нам это не подходило: ты был бы намного старше Умы и жил на другом краю земли. Не знаю, как всё это реализовал проводник, но он совершил гениальный обмен, и ты родился в теле ровесника Лены Пушкарной, в том же городе и чуть ли не в том же квартале, а тот, кто был бы Денисом Стрельцовым, отправился наслаждаться жизнью в далекую Австралию. Поэтому, Агни, ты никакой не нарост на личности Дениса: кроме тебя, других личностей в его оболочке не существует.
Итак, я родился, и с самого начала они контролировали меня, начав активнее проявляться по мере моего взросления. Однако сводить меня с ума никто не собирался, поэтому информацию они подавали очень медленно и в малых дозах, чтобы разум успевал адаптироваться ко всяким странностям и нелепостям, вплетавшимся в будни моей размеренной жизни.
— Мне не удалось попасть в категорию ваших ровесников, — подхватил рассказ Шива. — Но и критического промаха не было: я оказался старше вас с Умой всего на пять лет. Вскоре мы все перезнакомились, и она, хоть и будучи девушкой из того времени, с помощью чисто женской интуиции начала угадывать во мне меня. Для нее, конечно, это выглядело как чудо и только усиливало необъяснимую привязанность. Оставалось немного форсировать события и вытаскивать вас, прозревших, из той дыры, как слепых котят из пожара. Но опять же произошло непредусмотренное...
Я усмехнулся:
— Светланка.
— Ну да, — Танцор почесал кончик носа. — Ну а поскольку она была фактором совершенно не запланированным, но важным (позже объясню, почему), то переигрывать сценарий мы начали на ходу. Поскольку возвращаться к исходной стало опасно, мы решили проделать обратное. То есть попытаться передвинуть маркер ближе к финалу нашей жизни и развоплотиться позже, чем собирались.
— А как собирались?
Шива небрежно взмахнул манипулятором:
— Да мало ли возможностей случайно покончить с земным существованием? Совместная поездка на природу, водитель не справляется с управлением и... Это к примеру.
— Гм, спасибо. Хорошо, что Денис об этом не догадывался.
— Ну, зачем же нервировать население? И вот ведь какая фигня получилась, — высказался он на таком знакомом мне как Денису сленге, — не смогли мы передвинуть маркер вперед!
— Почему?
— Потому что не просматривается эта наша ветка. Вообще. Как с той петлей времени — папа Варуна ведь рассказывал тебе о ней? Всё, что было до этого воплощения — пожалуйста, гуляй туда-сюда сколько влезет. Здесь — как обрубило.
— Там таится узел, Агни, — сказал тогда Варуна. — Некое событие с неизвестной развязкой, от варианта которой зависит, как будут события в том мире развиваться дальше. Светланка и сын охранника Селезинских складов, который мог задохнуться выхлопными в гараже, в будущем должны сыграть в этом важную, если не ключевую роль. Вот тебе и пожалуйста, роль незаметного человечка в истории. А что там за событие, в этом узле, неведомо даже всевидящему суре.
Тут вмешалась молчаливая Савитри:
— И узел этот завязан искусственно.
— Кем? Стяжателем?
— Я всегда говорил, что Савитри в тебе не ошибается! — воскликнул учитель, а она вдруг заметно смешалась и покраснела. — Всё-таки мозги у тебя работают отменно! Да, именно Стяжатель! Эта сволочь переходила нам дорогу постоянно, из одного твоего воплощения в другое, следовала за тобой тенью в виде подосланных им соглядатаев-прислужников. Ультиматумов он нам не выдвигал, да и вообще никоим образом не предъявлял своих требований. Его действия для нас — и даже для суры — абсолютная загадка. Самое страшное в том, что Стяжатель сильнее любого суры и любого асуры. Он аккумулировал силы на протяжении сотен, а может, и тысяч лет, время для него ничто, в этой системе он не знает никаких преград. Как он там очутился, непонятно, выяснить это мы не сумели. Пока не сумели. Явно только то, что Стяжатель будто бы задался целью разрознить вас, удерживая в заложниках кого-то одного.
— Со мной у него получилось, — сказал Шива. — Я был выбит из игры совершенно внезапно.
— Какого черта ты полез в то крыло, да еще и снял маску?! — не выдержал я. Честно говоря, никогда не думал, что мне в реальности удастся задать Степке вопрос, который постоянно задавал в мыслях, стоило лишь вспомнить о нем.
— Мне слышался детский крик. Голос был так похож на Светкин, что я сломя голову бросился по коридору в ту сторону. Все было в дыму, иногда ребенок кашлял. И наконец я ее нашел. Она в самом деле была точной копией Светланы и уже задыхалась. Ничего не оставалось, как содрать маску и надеть на нее.
— А нас на этом эпизоде блокировало, — добавил Варуна. — Он качнул весы.
