пытается делать все, что возможно. Большая часть его правления проходит в боях и походах. Он останавливает продвижение лангобардов в Италии и Африке, фиксирует там границу (создавая там два т.н. "экзархата" (внешненачалия) — то есть территории, управляемой экзархом, внешненачальником, так назывался личный представитель императора, соединявший в своих руках и гражданскую и военную власть)), он бодается на Балканах с аварами и славянами, и вновь восстанавливает границу на Дунае. Пользуясь смутой и расколом в Персии, который фактически вылился в гражданскую войну, он заключает с Персией выгодный мир, становясь патроном нового шаха, и приобретая часть территории Армении.
И как раз в описываемое время в империи создается трактат "Маурикиу Тактика Стратигика", который сегодня условно называют "Стратегикон Маврикия", — или же "Стратегикон псевдо-Маврикия", — так как стопроцентно личность создателя не установлена. Ясно, что трактат этот написал крупный военначальник-практик, возможно — сам император. Некоторые обороты речи указывают на то, что автор воспринимал всю империю, как вверенную ему территорию. "Стратегикон" — является, пожалуй, одним из самых крупных имперских трактатов, где автор на наше счастье, постарался сделать некую выдержку для начинающих стратегов, войти во все тонкости, без вставления в самые интересные места фраз вроде "ну а это всем общеизвестно, и я об этом писать не буду".
Давайте же посмотрим, какой облик римской армии доносит до нас сей трактат.
Первое, что обращает внимание — это роль отведенная кавалерии. В более ранних трактатах, пехота как основной род войск в описании идет впереди. Стратегикон обозначает перелом, — первой идет кавалерия. Кроме прочего, описываются самостоятельные сражения кавалеристов, вообще безо всякой поддержки пехоты. Современный трактату "тяжелый" кавалерист понимается как "универсальный" боец, который может на коне работать луком, копьем, мечом, при необходимости спешиваться, и выступать в роли пехотинца. Правда, пехота не остается совсем уж в загоне, так как в некоторых видах местности, (например, лесистой и гористой, которой изобилуют Балканы), как раз ей приходится брать на себя основную тяжесть боев.
Давайте взглянем на экипировку кавалериста. Он защищен броней, для обозначения которой использовано слово "дзабадзава" (может произносится как цабацава) (дзавас в мн. ч.).
Происхождение этого термина не прояснено. Греки его заимствовали, но не ясно у кого. Возможно, оно происходит от фракийского (т.е. распространенного на имперских Балканах) "залмос" (шерстьмехшкура; от которого в румынском собственно и произойдет слово "зазала" (кольчугакольчуги). По тому же принципу, как в латыни от "лорум" (полоска кожи), со временем произошло слово "лорика", как броня в самом общем смысле. То есть сперва мы носим для военной защиты шкуру, потом броню из шкуры, потому уже металлическую броню, — но традиционно называем её все так же "шкурой". И уходит корнями это все к и.е. "гелкел", (защитаприкрытие). Грузины позаимствовали у ромеев(?) слово "дзава" в виде "джавшани", с тем же смыслом. У персов и турок — (кто у кого позаимствовал?) — существовало слово дзэбэджэбэ (чешуйчатая броня), которое некоторые исследователи и считают донором для греческого "дзабадзава". Но если теория фракийского происхождения слова верна, тогда римляне могли включить его в греческий язык раньше турок, и тогда уже пришедшие турки заимствовали его либо у ромеев, либо у балканского населения.
Если попытаться расширить охват, созвучные слова связанные с коннотацией "кожа", выводят нас на довольно неожиданные значения, во множестве языков. Польская сзабатурка (кожаная сумка, кошель), украинская шабатура (кожаная или полотняная сумка, шкатулка). Все это идет и к иранскому сабасшабаш которое означало кошельденьги, которыми одаривали музыкантов на празднике. (Отсюда же произрастает знаменитый русский "шабаш", в смысле "конец работы", "праздник", "доходная халтура"). Из иранского это слово с разными значениями утекло во множество языков, втч, турецкий "шабаш" в смысле "ура!", — выражение радости, арабский "зайбен" (карман) и знаменитый иудейский шаббат. Боснийское "дзаба" (халява, бесплатно), и т.д. Занятно сравнить слово "(д)заба, с персидским "задэ" и авестийским "задах", что означает "наследник", "идущий за тем, кто его родил". (Отсюда, возможно и коннотация жалования музыкантам на празднике, так как рождение наследника в доме величайший праздник). Сами же слова задэзадах — это родственники чешскому "зад" (хвост) старым русским "заже" (наследники) "задница" (наследство), "задо" (зад, попа). Все эти слова, собственно имеют приставку "за" в прекрасно понятном русскому человеку смысле, но эта же приставка с тем же смыслом есть и в словах вроде "защита", и возможно дзава является производным от некоего слова со смыслом "то-за-чем-я-прячу-свое-тело", — то есть опять же коннотация кожи, меха, одежды а потом и доспеха. То есть на самом деле слово "дзава" тянет за собой смысловой пласт из стольких языков и.е. группы, — славянских, иранских и др, что понять откуда именно ромеи его выцепили в греческий язык, пока что невозможно.
Таким образом, хоть и не можем проследить точную этимологию слова "дзавадзаба", мы примерно представляем его изначальное значение. Это защитный доспех из шкуры, кожи. Видимо, изначально он вошел в римский военный словарь как обозначение матерчатойкожанной защиты, в противоположность лорике-лориону, которая уже давно осмыслилась как защита из металла. Но затем оба этим понятия смешались, дзавой назывались уже и металлические брони. Любопытно, что производным от дзабыдзавы в греческом стало слово "дзавосцавос", (скрученный), что возможно, как раз и означало скручивание кожаных полос, тканевых валиков, сваливание шерсти, для придания большей толщины доспеху из органических материалов. Но довольно о "дзаве", пойдем дальше.
Размотав немного этимологию дзавы, (которая могла быть и металлической и органической по материалу), по этой причине будем понимать под этим словом броню в самом общем смысле. Итак, эта броня, по описанию в полный рост, до лодыжек, (надо понимать при отсутствии единого стандарта он мог быть как в виде разрезного "пальто" с полами, так и в виде комбинезона или куртки со штанамичулками, с капюшоном, и как вариант — завесой лица, которая поднимается и крепится с помощью специальных ремешков и колец. Для того, чтобы панцирь не утомлял воина постоянной тяжестью, на крупе коня должны быть специальные переметные сумы, в которых броня до срока перевозится на походе. Шлем называется латинским словом "кассис", или его греческим производным "кассидион", (этимологию которого мы уже рассматривали в первой части статьи). Это конический шлем, украшенный небольшим султаном, который называется "тоуфион", слово, возможно, германского происхождения. Автор так же, на примере одного из элитных отрядов, рекомендует всадникам наручи (в тексте они обозначены словом "хироманикион", — буквально, несколько масло-масляное составное греко-латинское слово "рукоручница", от греческого "хиро" (рука) и латинского "маника" (ручница)).
Под броней боец должен носить (х)имматион он же зостарион, (или как мы говорим гимматий и зостарий: — гимматий, это производное от глагола "уфайно", — сплетать вместе, ткать, то есть буквально — "тканник", слово же застарий производное от слова "пояс", то есть — поясник; так называли грубую верхнюю одежду, на которую, собственно и надевался пояс, для её запахивания, пока не появились пуговицы). Для воина зостарий служил так же поддоспешником, он должен был быть изготовлен из льна, козьей или иной грубой шерсти. В начала трактата автор рекомендует всадникам зостарий аварского образца, но ближе к концу — рекомендует уже готский, возможно, как более короткий, подходящий для пехоты?.. Длинна кавалерийского зостария должна была быть такой, что бы при снятом доспехе он закрывал колени сидящего на коне, потому что это — согласно автору — придает всаднику хороший вид. Так же боец должен был иметь войлочный гуннион — плащ-накидка с широкими рукавами, которая позволяет одеть её поверх доспехов и лучного снаряжения, защищая то и другое от дождя и сырости. При этом гуннион не должен был ограничивать движений бойца. Дополнительно он помогал в разведке, скрывая блеск панцире, и давая некоторую дополнительную защиту от стрел.
Еще одним средством защиты людей от непогоды автор называет "сагион" (от латинского сагиум широкий плащ из грубой шерсти). Некие "двойные сагионы", — возможно речь о связывании двух плащей, — служили натуральными плащ-палатками, и могли использоваться как двускатная палатка для бойцов, вынужденных ночевать на временной стоянке. (Все, кто застал советскую-плащ палатку, может пустить скупую мужскую слезу, — они почти что побывали в римской армии).
Всадник должен иметь "токсон" — (греческое название лука, в более раннее время "токс" производное от "токсис" (отрава), — это название в давние времена образовалось как обозначение лука коварным оружием, которое разит на расстоянии без непосредственной опасности для пользователя, так же как яд; тем более, что стрелы в древности действительно часто бывали отравлены, либо специальным ядом, либо банальным надрезанием острием стрелы трупа или хотя бы земли, чтобы заботливо уснастить её трупным ядом или болезнетворными бактериями). Лук индивидуален, и должен быть приспособлен "под силу каждого" конкретного стрелка. К луку должен быть колчан с крышкой (для защиты стрел от непогоды), емкостью на 30-40 стрел. Фикион — налучье для лука должно быть широким, чтобы лук влезал в него натянутым (для возможности быстрой смены оружия, — то есть помещения лука в налучье без снимания тетивы), в карманах налучий — большой запас тетив. Если налучие узко, и предназначено специально только для хранения без тетивы, у бойца должно быть специальное дополнительное "полуналучье" (имификион), — все для той же цели, быстрой уборки лука с переходом на копье, или наоборот.
Новобранцы же иноплеменники, не умеющие в лук, должны иметь копье со щитом. Кавалерийское копье "аварского типа", с ремнем посреди древка, который позволяет закинуть копье за спину. Копье оснащается фламулионом (фламулион, от латинского "фламула" буквально "огонек") — небольшим флажком. Назначение флажка — развеваясь на поднятых копьях всадников, пужать врагов многочисленностью и красотой римского строя. Но при приближении противника на расстоянии мили, фламулы снимаются, убираются в специальные футляры, и атакует ромейская кавалерия с пустыми копьями. (Половина современных художников, любящих рисовать римскую кавалерию в атаке с красиво развевающимися флажками, падает мимо стула). Основание автора — фламула мешает меткому метанию копья, и своим мельтешением не дает нормально стрелять задним рядам.
Несмотря на бахвальство автора, о том, что он старается описывать даже вещи общеизвестные, нигде в его опусе мы не встречаем указание на длину кавалерийского копья. Мы знаем из изобразительных памятников, что в то время существовали и длинные двуручные кавалерийские копья, (часто видим их на изображении персов) которыми атаковали, повернув корпус боком, держа их двумя руками над головой, и конечно были одноручные варианты, которые использовались вместе со щитом.
Держа в уме, что некоторые ромейские отряды вообще могли использовать некие свои "стандарты", происходящие от их национального происхождения и традиций... Попробуем систематизировать то, что автор дает нам в разных местах текста по длине и использованию кавалерийского копья. Автор указывает, что в кавалерийской тагме две первых шеренги должны быть контатами — копейщиками. Такой же шеренгой контатов должны быть замыкающие ураги. Остальные кавалеристы в центре должны быть лучниками, и не иметь щитов (с учетом копий на ремнях лучники могли везти копья с собой и при необходимости сменить оружие). При атаке два первых ряда прикрывают свои головы и шеи лошадей щитами, (что косвенно указывает на довольно большой размер щита и одноручное копье). При необходимости, копье можно использовать как метательное. Таким образом, описанные кавалеристы однозначно используют одноручное копье, с учетом возможности оперировать им одной рукой, и закидывать его за спину. В другом месте автор пишет о том, что бойцу неплохо иметь два копья, дабы если одно не попадет в цель при метании, использовать другое. (С учетом вышеописанного метода ношения копья, мы получаем всадника атакующего с копьем руке, в то время как второе находится у него за спиной на ремне надетом наискось, на манер ремня привычной нам винтовки — зрелище которого мы никогда не видим ни в современном кино, ни на картинках). Возможно, мы не встречаем упоминания о длине копья, потому что она не была регламентирована (как и лук "по силе каждому"). Тем не менее, далее автор указывает, что в боевом кавалерийском строю лошадь занимает 8 футов в длину, и что боевое построение глубже чем в четыре ряда для всадников-копьеносцев бесполезно, так как четвертый еще может достать копьем до первого в строю, а вот пятые-шестые и прочие — уже нет.
Давайте немного посчитаем. Византийский фут, кажется, был равен 30,87см. 8 футов — 247см. Имел ли автор трактата под 8 футами габарит самой лошади, или место нужное ей для свободного размещения в строю, не упираясь носом под хвост впереди идущей соседки? Ответить на это нетрудно. В дореволюционном справочнике, габарит помещения для перевозки лошади тоже указан в 8 футов (забавное "совпадение"). Там использован уже немного другой фут, современный нам 30,48см. Восемь футов в дореволюционном справочнике указаны как помещение где лошадь стоит, не упираясь лбом и задницей в стены. А вот если упираясь — 7,5 футов (то есть 228см). С учетом, что дореволюционная кавалерийская лошадь однозначно крупнее своей более древней византийской коллеги, но при этом своим габаритом занимает лишь 228см, — то указанные в трактате для более мелких лошадей 247см — это габарит не самой лошади, а её размещения в строю. Посему имейте в виду, что когда автор пишет о том, что всадник четвертого ряда мог достать до первого в строю, то речь может идти уже не о габарите в 247см а о стоянии лошадей впритык уже буквально грудью к заднице. Однако, пока, для проверки, посчитаем по четко указанному автором "габариту".
Лошади в кавалерийской византийской тагме, при уплотнении строя стояли до половины длинны коня заходя ряд в ряд. То есть второй ряд стоял до половины своих лошадей вклинившись в шеренги между первыми. В то время как третий ряд лошадей стоял непосредственно "голова-к-хвосту" за первым. А четвертый ряд — непосредственно "голова-к-хвосту" за вторым. Таким образом, для того чтобы четвертому всаднику достать концом копья до первого, его выступающая вперед из руки часть копья должна быть примерно в две длинны коня. Если мы начнем считать по габариту размещения в строю, (247х2=494) то получим почти пять метров только части копья выступающей из руки вперед. С учетом, что пустотелых клеенных копий тогда еще не освоили — для одноручного копья абсолютно нереальная длина. Значит, автор вел речь не о габаритах коня в строю, а о габаритах самих коней, оказавшихся поставленных друг к другу сутолокой боя максимально плотно. У современного среднестатистического коня ахалтекинской породы — длинна туловища 160см. У современного Орловца, примерно 163см. (Насколько современный конь крупнее тогдашних, вы можете понять, просто поглядев, где на древних рисунках и статуях находятся ноги всадника относительно живота коня, и где они на посадке на современного коня). В сарматских погребениях пятого века, обнаруживали коней размером в холке до 152см, с длинной туловища 148-150, и это самые крупные взрослые кони. Удавалось ли обеспечивать все, хотя бы все элитные тагмы такими большими по тем временам лошадями?.. Возьмем это как условные опорные данные: — 150х2=300см. Это уже выглядит намного более вменяемо. Теперь нам надо прибавить к этому условную часть копья выходящую из кулака сзади. Она не могла быть меньше анатомического локтя бойца, а если прибегнуть к теории, — минимальная часть задней части копья не может быть меньше одной шестой его общей длинны. Прибавляем эту шестую часть и мы получаем копье в 3,6м... Если мы проведем данные выше расчеты не на коней наибольших размеров, а на среднестатистического тогда коня в 140-142см... (140х2=280 +16 = 3,3м). Итак, — 3,33,6м...
