21 июня (5 Синего), утро, Гугазиж.
В полутора метрах над ним нависал потолок из красноватой глины. Лежалось ему удобно, мягко. Так удобно, что шевелиться не хотелось. На удивление не мучила жара. И холод тоже. Словно включили кондиционер. Стало так уютно. Может, потому что впервые за много дней спал под одеялом, раздетый.
Влад еще немного понаслаждался покоем. Потом вздохнул: лежи — не лежи, ничего от этого не изменится. Все равно придется вставать, обедать и топать к Орману, который с каждым шагом нравился все меньше и меньше. Он сел на кровати. Правая ткнулась во что-то твердое. Он недоуменно повернулся. Рядом лежал огромный меч. Под самым боком. Это что же, ему подарили?
У кровати на полу, аккуратной стопочкой, почти как учили в армии, лежала одежда: чистая, заштопанная, но не глаженая. Рядом стояли отмытые от грязи ботинки. Поверх одежды уместили ремень с кобурой, дубину и рацию — самую бесполезную вещь. Он сдвинул меч, чтобы не упал, опустил ноги на пол. Плечо и ребра перевязали, но под повязкой все чесалось. Значит, уже все зажило. Он чуть отогнул ткань на плече. "Так и есть. Нежно-розовый шрам. Что у них за лекарства такие волшебные? Приложил — и за один день все зажило. Дали бы с собой... пару тонн".
Он снял повязки, оделся, машинально оглядывая комнату. Такие же как потолок глиняные стены. На той, что слева малюсенькие окна, впускавшие в комнату не свет, а солнечный лучик. "И правильно. В спальне мужчина только спит. Свет не нужен".
"Сколько же я без сознания провалялся? Хотя, что гадать, найду Асуэла или Ута..." — последнее, что помнил, это как урукхаи несли его на носилках. Он не понял тогда, кто несет — враги или друзья. Влад проверил кобуру. "Пистолет на месте. Значит, друзья. Обойма... Блин, знал бы заранее, куда попадет, обоймы по всем карманам бы распихал. А ведь предупреждал Бельский: носи с собой запасную, носи! Не послушал". Голова закружилась, на этот раз оттого, что слишком долго лежал. "Надо посидеть немного, прийти в себя", — вспомнил про Бельского и сразу в памяти всплыл дурацкий день, когда он вышел из машины пройти по рынку. А тут взрослый малолеток из сумочки дамы сотовый вытянул... "Стоять, пацан!" — не стоит. Погоня, забор, темнота, падение — и вот он здесь, в этой сказке для взрослых, с одним пистолетом и двумя патронами. "Чело-вэк ур Кнел. Человек с дубиной, по урукхайски. А если удастся вернуться, надо будет еще и объяснительную писать, где патроны истратил".
События последних дней крутились в сознании как калейдоскоп: Шапки, Синие, эльфы, воздушный, гномы, единорог, орки, тролли... "То ли еще будет, ой-ой-ой", — судя по тому, как развивались события, не ждет их пред светлыми очами Ормана ничего хорошего. "В этом мире не может быть ничего хорошего в принципе. Эльфийка... Стоп, только не это... Впереди загадочный маг Желна Орман. Черный дятел с вампиром подручным".
Влад попробовал подняться. Получилось. Даже не качало сильно. Привычно прицепил дубинку у пояса. Меч за отсутствием ножен взял в руку.
На улице шумело военное поселение. Урукхаи сновали повсюду: клыкастые, зеленокожие и мускулистые как бодибилдеры. Женщины готовили у костров, мужчины сидели рядом. Множество зеленых ребятишек, в которых по косичкам опознал девочек. "Да... Если у них тут столько девочек, становится понятным, почему многоженство развито. Какой-то дисбаланс..."
Стражи с оружием стояли на стенах, окружавших поселок. Стены города в отличие от домиков строили под замок, а то и нехилую крепость. Наверное, такая стена окружала Трою, под которой вся армия Греции десять лет простояла, и лишь хитростью смогла взять ее. Фильм недавно посмотрел. Когда Ахиллес объяснялся в любви, ему аж челюсть на бок сворачивало. До того все... по-голливудски. Не хватило ума у сценаристов экранизировать Гомера так, чтобы воин по-человечески объяснялся...
"Где ж друзей-то искать?"
— Воин, — Влада хлопнули по плечу. Он дернулся, машинально схватился за пистолет.
Седой урукхай взирал на него как на бога. Мутные глаза лучились благоговением и преданностью.
— Воин, — урукхай стукнул себя кулаком в грудь и поклонился. Седой хвост чуть ботинки Влада не протер. — Воин, ты показал Грондогу то, что он ждал всю жизнь. Знамение. Хорошие пришли времена. Скоро жизнь во Флелане изменится. Он снова явился в мир. Воин, Грондог не отпустит тебя без подарка. Подожди, добрый посланник.
Седой урукхай исчез в домике стоявшем за его спиной. Соломенная занавесь, прикрывавшая дверь зашуршала.
"Псих", — Влад повернулся, чтобы уйти, но не успел, зашуршала солома, и Грондог схватил его за локоть.
— Прими, воин. Пусть он послужит великому.
Урукхай подал Владу ножны из толстой темной кожи. Их украсили множеством рисунков, похожих на настенные росписи в пещерах. По краям шли серебряные клепки.
— Спасибо, — неуверенно поблагодарил Влад, принимая подарок.
— Тебе, Воин, спасибо. Успокоил старика на закате дней, — старый урукхай сделал шаг назад и исчез за соломенными шторами, словно не желал надоедать доброму вестнику.
Влад пожал плечами, вложил меч в ножны, пристегнул к поясу. Сделал шаг. Ножны тут же запутались между ног. Больно стукнули по колену. Влад скривился. Непростая это, оказывается, работа, меч носить. Надо будет попросить... Тораста что ли попросить, что бы научил как правильно цеплять. "Хорошо бы найти кого из друзей, то есть спутников. Какой из Тораста друг? Надсмотрщик хороший, это да. Главное, чтобы Серый не попался. Достал уже шуточками".
Придерживая ножны рукой, Влад пошел по поселку. Впереди послышался негромкий гул. Группа урукхаев расположилась полукругом, вслушиваясь в слова того, кто находился в центре. Звучали смешки, одобрительные возгласы. Присутствовали и дети, и женщины, не занятые по хозяйству. Мальчики, наверно, все как один собрались — они отличались хвостами на затылке. "Что же их так заинтересовало?", — когда разглядел, с досады сплюнул. Не даром же появилась поговорка: "Вспомни дерьмо — вот и оно".
Серый стоял на возвышении и испытывал непередаваемое блаженство. Еще бы заполучил столько благодарных слушателей. Большим пальцем левой руки зацепился за ремень на джинсах. Правую руку вытянул вперед, одухотворенное лицо задрал к небу. "Чисто Ленин на броневике", — хмыкнул Влад. Чакша вдохновенно декламировал:
— На Саэру глянув в этот день,
Подивился Владик на светило:
Середь бела дня ночная тень
Ополченья Ормана покрыла.
И, не зная, что сулит судьбина.
Мент промолвил: "Братья и дружина!
Лучше быть убиту от ножов.
Чем от рук поганых полонёну!
Сядем, братья, на лихих вольфов
Да поскачем к Орману родному!"
Вспала Владу эта мысль на ум —
Искусить неведомого края,
И сказал он, полон ратных дум,
Знаменьем небес пренебрегая:
"Орков очень любо пристрелить
Вежливым манерам незнакомым
С вами, братья, голову сложить
Или к Орману прийти с поклоном!"
Урукхаи слушали внимательно, поддерживали чтеца одобрительными выкриками. Дети рот открыли от восторга.
Влад демонстративно сложил руки на груди. Серый заткнулся, не закончив фразу.
— Влад! — воскликнул он. Соскочил с возвышенности и полез к нему между урукхаев. — Прошу прощенья... Прощенья просим, — раздавал он по сторонам.
Урукхаи развеселились.
— Вот он наш герой! Про которого, я, значицца, поэму сочинил! Что, выздоровел? — Серый хлопнул Влада по плечу и обернулся на урукхаев: видели, как я с ним запросто? Перевел взгляд на Влада. — Быстро ты! Ут говорил, еще пару дней проваляешься. Это хорошо, что ты выздоровел. Зер гуд.
— Так это ты сам сочинил... поэму? — приподнял брови Влад. — А мне показалось...
— Мало ли что тебе показалось. Идея, может, и не моя, но исполнение... Это тоже много значит, — он повернулся к урукхаям. — Простите великодушно, но продолжение, видимо, пока придется отложить. Моя помощь Владу требуется, — повернулся к менту. — Ведь ты за этим меня нашел, правда? Я тебе очень-очень нужен, правда?
— Помолчи уже, — цыкнул Влад. — Голова от тебя болит. Где все?
— Там, — Сергей махнул куда-то за спину. — Мы пришли, уже на закате. Нас на постой определили. Тебя, и Звонкого отдельно, как тяжело больных. Тораста тоже к вам. У него две жены и одна невеста. Только представь: три женщины! А ухаживать за ним некому. Все в дозор ушли сразу после ночи Синего Ока и вернутся только через неделю. Он бедный так горевал... Так вот остальных, и меня в том числе, отдельно поселили, а утром всех главный к себе позвал. Они его то ли офицером, то ли рыцарем кличут. Звания у них такие! Ну, а мне сказали, погуляй, мол, пока, оглядись. Вот часа три уже хожу, оглядываюсь.
— Понятно, — заключил Влад.
Серый склонил голову набок, заинтересованно уставился ему в район пояса.
— Ух ты! — восхитился он. — Класс. Тебе еще оружие дали? Или сам где добыл?
— Что? — переспросил Влад.
— Меч, говорю, какой большой. Где добыл?
— Рядом с постелью лежал. Я думал специально мне положили. Зря, наверно, взял, — Влад вытащил клинок из ножен. Меч блеснул светло-синим лезвием, по клинку шли серебристые узоры. В свете солнца, они резали глаза. Влад оглянулся — позади него столпились урукхаи. Они с благоговением перешептывались.
— Чудо какое...
— Неземной меч.
— Никогда такого не видел...
— Может, эльфийский?
— Да он раза в три эльфийского больше.
— А металл видел такой?
— Я же говорю — чудо.
По всему выходило, что никто этот меч не знал. Откуда же он взялся?...
Опустилась глубокая ночь. По небу, среди десятка ярких звезд, плыла Араса, похожая на светло-зеленый сыр с большими дырками. Мягкий свет отражался от лезвия клинка. Меч лежал посреди двора на разложенном одеяле. Вокруг него собралась команда в полном сборе.
— Ты говоришь, что видел привидение? — в который раз спрашивал Ут.
— Да, — подтвердил Тораст. — Я глаза открыл, а над Дертадом белая, прозрачная повисла, а в руках меч. Я уже приготовился прыгнуть — думал, она убить его хочет. А она рядом меч положила, до плеча дотронулась и исчезла.
— Как исчезла? — выпытывал хоббит.
— Ну, как исчезают? Растворилась в воздухе.
— Может, тебе померещилось? Тебе все-таки по голове крепко дали.
— Я тоже так подумал, — с готовностью согласился урукхай. — Но утром меч-то рядом с Дертадом лежал. Значит, не померещилось.
— Больше никто не заходил?
— Да не знаю я, заходил кто или нет. Я же спал. Когда проснулся — меч рядом с Дертадом лежал.
Фисти водил посохом над клинком. Уже три песни водил. Ловкий и Скользящий о чем-то переговаривались между собой. Прочие слушали урукхая.
Фисти опустил посох и отер пот со лба.
— Что? — полюбопытствовал за всех Ут.
— Не знаю, — пожал плечами Фисти. — Молчит. Я с таким первый раз встречаюсь. Обычно вникаешь песни две и всю историю оружия знаешь, а тут как в темноту смотришь. Никогда подобного со мной не было. Показывает только, что прикасалась к нему такая... вся в белом, с крылышками.
— Вот! — обрадовался Тораст. — Я же говорю!
— Ты говоришь, что привидение. А тут с крылышками. Ничего вам не напоминает? — он взглянул на Ута и Асуэла.
— Олвэйс, — тут же радостно влез Серый из-за спины мента. Влад не обратил на него внимания, и он, грустно вздохнув вместе со всеми, уставился на меч.
— Фея? — предположил эльф.
Глаза у Тораста расширились. Затем он заскрежетал зубами.
— Вот-вот, фея, — пробурчал Фисти. — И мне именно это пришло в голову. Только где ты фей во Флелане видел?
— Они там, — Тораст показал пальцем в небо. — Если фея сделала подарок, быть беде. Меч этот или в бою сломается в неподходящий момент. Либо рубанет хозяина. Все, что исходит от фей — зло!
— Сказки! — запротестовал Ут. — Фей не существует. Пока своими глазами не увижу — ни за что не поверю. Как это там, — он передразнил жест Тораста, показав пальцем в небо, — можно жить?
— А это не сказки? — показал Асуэл на меч.
Ут сник. Тораст шумно втянул воздух сквозь клыки.
— Выбросить надо! — заявил он.
Фисти не согласился.
— Я не знаю, откуда этот меч, но то, что в нем нет зла — это точно. И Влада, между прочим, она подлечила. Где ты видел, чтобы такие раны за одну ночь затягивались? — Тораст несогласно покачал головой, но не спорил. Наступила тишина, все посматривали друг на друга.
— Ладно, — подвел итог Фисти, — будем считать, что где-то во Флелане осталась живая чокнутая фея, и она с чего-то одарила Гро. Ты, — он повернулся к Владу, — у нас теперь получаешь еще одно имя: любимец фей. Как Ут это будет на их языке?
— На чьем языке? — Ут избегал взгляда Тораста, — на языке тех, кто вряд ли когда-либо существовал?
— Ладно, хватит упрямиться...
— Я не упрямлюсь. Конечно, в древних манускриптах встречаются некоторые слова, которые приписывали языку фей... В общем, как "любимец фей" я не знаю, а вот судя по обстоятельствам, имя Айдос подойдет. В переводе — лунный друг.
— Подойдет, — согласился Фисти. — Не зря же она ночью приходила. Может, и сама — лунная. — Он пристально вгляделся в урукхая, — Тораст, повторю специально для тебя: зла в этом мече нет. Сила есть. Очень много силы. Ты, Айдос, можешь носить меч спокойно. А если научишься управлять силой — великие подвиги будешь творить.
— Где? — полюбопытствовал Влад. — Я у вас тут проездом, не забыли? Орману отдам, пусть он силой управляет.
— Можно и Орману, — согласился хоббит. — Хотя, такими дарами не разбрасываются.
Влад опустил клинок в ножны.
— Везет же некоторым! — горестно возмутился Серый. — И свое оружие, и чужое. А мне все никак! Пойти что ли поспать подольше? Вдруг фея молочного зуба и мне что-нибудь подкинет...
— От фей ничего брать нельзя! — рыкнул Тораст, которому не понравилась шутка Сергея. — А тебе Чакша, после битвы тоже положено оружие. Думаю, подберем тебе тесак урукхая.
— Вот спасибо! Хоть чем-то одарили.
— Спать пора, — скомандовал Асуэл. — Завтра с утра в путь. К вечеру должны быть у Ормана.
21 июня (5 Синего), замок фей
Айла не дошла до первого круга живых глаз, когда осознала: случилось что-то ужасное. Обычно живые глаза лежали на облаках, иногда вытягиваясь на упругих ниточках и поворачиваясь из стороны в сторону, словно оглядываясь. Теперь же ниточки натянулись до предела, а глаза смотрели в одну сторону: на нее. Видеть далеко они не могли. "Может быть, все-таки удастся проскользнуть?" — как обычно Айла укрылась туманом, упала в белый пух, почти слилась с облаками... Но не покидало ощущение, что за ней следят. Она перемещалась ползком, подолгу лежала без движения. Перекатывалась и опять лежала не двигаясь. Но когда она миновала третий круг охраны, осознала: все напрасно.
Замок фей сиял в вышине ярко-желтым светом, освещающим все пространство вокруг. Солнечная дорожка, указывающая путь, исчезла, слилась с небом. А у замка стояли темно-коричневые фигуры: лица, крылья, платья все укутано в этот мрачный цвет. Это феи наставницы ждали ее. Айла не узнала их. Они стояли безликие, безучастные и жестокие, как сама справедливость. Еле ощутимый ветер трепал их платья. В золотистом свете и гнетущей тишине мерное колыхание наводило панический ужас. Айла все еще вжималась в облако у границы. "Может, обойдется? Может, они повернутся и уйдут?" — она мечтала, чтобы так произошло, но по небу пронесся голос, словно вздох:
