Крикс учился незаметно выбираться из Лакона или возвращаться в свою башню в любой час дня и ночи. Кроме главных ворот Академии, существовал гораздо менее приметный выход, предназначенный для слуг или посыльных. Днем он был почти всегда открыт, а на ночь запирался на замок. Но Дарл давно добыл ключи. Как следовало из его рассказа, он просто незаметно взял их из стола Ратенна, а потом, отжав на воске, положил обратно. Крикс отчаянно завидовал. По сравнению с этим его фокусы в скриптории и в Свейсборге казались детским развлечением.
Как бы там ни было, но он получил от Дарла копию ключей с предупреждением, что должен спрятать их как можно лучше. "Если их кто-нибудь найдет, выкручиваться будешь сам" — веско предупредил Димар. Впрочем, это Крикс успел понять и без него. В случае любой возможной неудачи он мог делать все, что посчитает нужным — врать, просить прощения или бежать, но никогда, не при каких условиях, не говорить о том, что делал то или другое дело по приказу лорда Аденора.
Так что Крикс решил, что хранить ключи среди своих вещей просто неумно. В тесной комнате на них могли наткнуться его побратимы, да и кто-нибудь из старших мог проникнуть в их спальню так же просто, как он сам пробрался к ним. Устраивать какой-нибудь тайник в саду было ничуть не менее опасно. Конечно, никому бы не пришло в голову связать подобную находку с кем-нибудь из первогодков, но тогда свободный доступ в Академию в любой час дня и ночи перестал быть исключительной привилегией их с Димаром. Обнаруживший их ученик легко мог догадаться, что самый большой среди ключей подходит именно к калитке. И тогда в самый неподходящий момент они столкнулись бы у потайного выхода нос к носу.
Поломав над этим голову несколько дней, Крикс привязал к связке ключей тонкую и прочную бечевку и опустил их в каменное жерло Старого колодца, находившегося возле Западной стены. Воды там давно не было — за ней ходили к Новому колодцу, расположенному ближе к кухне.
О своем новом тайнике Крикс не сказал даже Димару — отчасти из-за того, что старший тоже не стремился посвящать его во все свои секреты. В первый раз отметив это, Крикс даже слегка обиделся, но очень скоро осознал, что это глупо. Дарл не раз доказывал, что доверяет ему совершенно безоглядно. Если он решил о чем-то умолчать, значит, посчитал, что сдержанность необходима ради пользы дела. Крикс решил последовать его примеру.
Но не только Крикс, вернувшись из Эрхейма в Академию, не тратил даром времени. На второй день после приезда младших в город на трибунах возле тренировочный площадки собрался целый совет, куда вошли все те, кого в Лаконе назвали "гвардией Дарнторна".
— Я хотел поговорить о Пастухе, — волнуясь и сверкая темными глазами, сказал Льюберт. Старшие с удивлением переглянулись. Со дня драки Льюберта и Рикса среди всех присутствующих действовал молчаливый уговор — ни словом, ни намеком не упоминать о Риксе, словно замечать его существование было бы ниже их достоинства. Так, обсуждая то или другое происшествие, друзья Дарнторна с удивительной дипломатичностью сворачивали разговоры всякий раз, когда они могли коснуться Крикса. И вот теперь Льюберт сам вернулся к обсуждению запретной темы. Говорил он так уверенно и гладко, словно приготовил эту речь заранее. Впрочем, возможно, так оно и было.
— Он пробыл в Лаконе всего пару месяцев, но кое-кто уже успел забыть, что он — не Рикс, как называют его мастера, а нищая помоечная шваль. Вам я не стану говорить о том, какая пропасть между ним — и каждым из присутствующих здесь. Это и так понятно. Худшим оскорблением для каждого из нас является необходимость есть с этим фальшивым Риксом за одним столом, или делить с ним башню, или слышать, как его нелепое имя всякий раз звучит на перекличке рядом с именами самых знатных воинских родов Легелиона. Наш мастер оскорбил всю Академию, приняв сюда этого самозванца! Но этого мало. Его стали называть "дан-Энриксом", как будто бы он принц или особа королевской крови, а не деревенский олух, не успевший до конца отмыть с себя навоз. Вы слышали о том, какой прием ему устроили в Эрхейме, когда он и два его дружка вернулись в крепость?...
Старшие зашевелились на скамьях. Большинство учеников Ратенна слышали о том, что энгильд Вардоса устроил Пастуху торжественную встречу, вызвавшую резкое неудовольствие Совета мастеров. Многие были искренне возмущены этой историей, так что слова Дарнторна попали точно в цель.
Сидевший рядом с Дарнторном Синто Миэльвит насупил блеклые рыжие брови.
— Ты прав, Льюс; этот навозник окончательно зазнался. Кем он себя возомнил, фэйры его дери?..
— Да и болваны из Аркмора тоже хороши! Готовы пресмыкаться перед нищим выродком...
— Еще немного, и они решат его короновать, — ехидно вставил кто-то.
— Очень возможно, Крейс, — сейчас же подхватил Дарнторн. — Только скажите: мы что, так и будем молча все это терпеть?..
— Не будем! — вскинулся еще один из старших. — Только скажи — мы с побратимами проучим этого крысеныша.
— Ага, и вас за это исключат, как Дайка с Лессом.
— Не исключат. Мешок на голову — и все дела...
Рыжий Миэльвитт презрительно наморщил нос, покрытый бледными веснушками.
— Ну, пусть не исключат... но все-таки — бить первогодка? Оплеух ему навешать я и сам могу, подумаешь, но чтобы вчетвером на одного, да еще голову в мешок... Тьфу. Неохота руки пачкать.
Распаленный противник уже собирался что-то возразить, но тут, к общему удивлению, Синтара поддержал Дарнторн.
— Миэльвитт прав, не надо его бить. Что это даст, в конце концов?... Ну, полежит недельку в лазарете, а потом вернется, и все пойдет по-старому. Да еще остальные будут на него смотреть как на героя или мученика, — рассудительно заметил Льюберт.
Старшие смотрели на Дарнторна с уважением. Чуть ли не самый младший, а соображает лучше всех, и не дает себе увлечься первой же удачной мыслью.
Где им было знать, что Льюс давно уже обдумал и отбросил все те способы возмездия, которые сейчас поочередно приходили в головы его товарищам.
— Я скажу вам, что я думаю. Дело не в том, чтобы как-нибудь наказать этого выскочку за его наглость. Мы должны устроить так, чтобы он вообще ушел из Академии. Где ему и всем ему подобным просто-напросто не место, — веско сказал Льюберт.
— И как ты предлагаешь это сделать? — удивился Синто.
— Очень просто. За что могут исключить из Академии?
— Н-ну... за воровство... за поножовщину, за посещения Алой гавани...
— За баб, — хохотнул кто-то из выпускников.
— Ну вот, допустим, воровство, — остановил перечисление Дарнторн. — Нужно сделать так, чтобы у Пастуха нашли чужую вещь. А лучше сразу несколько. Чего уж проще?
— Хм... да... — с заминкой согласился Миэльвитт. Но должной уверенности в тоне старшего не было. Дарнторн почувствовал, что его предложение оставило у Синто слишком неприятное впечатление, поэтому быстро поправился:
— Про воровство я для примера. Можно взять любое правило, за нарушение которого Пастуха сразу должны будут отсюда выгнать. И тогда мы от него избавимся.
Фессельд, Декарр и Тинт помалкивали. Они одобряли все, что предлагал их предводитель, но сейчас решение зависело от старших. Льюберта здесь слушали, но остальные первогодки знали, что присутствуют здесь только как товарищи Дарнторна. И без права голоса.
— Отличная идея, — согласился Крейс.
Несколько выпускников явно считали всю эту шумиху вокруг Рикса несколько преувеличенной, однако все они, пожав плечами, выразили полное согласие принять участие в готовящейся авантюре.
— Ну... не могу сказать, что мне все это очень нравится... — хмуро сказал рыжий Миэльвитт. — Но в целом Льюберт прав. Нет человека — нет проблемы. И потом... нечего всяким там простолюдинам делать в Академии. Пусть подыщет себе более подходящее занятие. А в знать ему лезть незачем. У каждого свой путь.
Решение о том, чтобы помочь "дан-Энриксу" определиться с выбором пути, было принято старшими единогласно. В то же время было решено не торопить события и дождаться подходящего момента, чтобы неприятности, свалившиеся на Пастуха, выглядели вполне естественно. Льюберт даже настоял, чтобы ученики из Свейсборга прекратили за спиной Наставников толкать 'дан-Энрикса' на галереях и на тренировочных площадках Академии, обливать его водой из окон или изводить каким-то иным способом. По меркам Лакона этим шуткам было далеко до настоящей травли, но никто не должен был считать, что в Академии у Пастуха имеются влиятельные недоброжелатели.
Самым правильным поступком было бы, конечно, помириться с Риксом — то есть сделать вид, что он готов с ним помириться. Притвориться, что он изменил свое мнение о южанине и о его друзьях и выкинул из головы историю их первой ссоры... С Пастуха бы сталось заглотить подобную приманку. Иногда Дарнторн подозревал, что идиот-'дан-Энрикс' даже ждет чего-то в этом роде. Но, сколько бы Льюберт не думал о том, что нужно усыпить бдительность своего противника, не проявляя к нему обычной враждебности, последовать этому мудрому решению он так и не сумел. Стоило ему увидеть Крикса или оказаться с ним на тренировочной площадке, как жгучее, неуправляемое раздражение сейчас же рушило все его планы. Все, что было связано с 'дан-Энриксом', теперь буквально выводило его из себя. Манера говорить, походка, взгляд, привычка низко наклоняться над пергаментом во время письменных занятий... даже смех. Даже плавные и вместе с тем размашистые жесты.
Льюберт немало позлорадствовал над Пастухом, узнав, что его с Юлианом Лэром отослали в крепость раньше остальных. Конечно, деревенский увалень, только недавно научившийся сидеть в седле, не мог доехать до Эрхейма вместе с остальными. По дороге к Перевалу Льюберт развлекал своих друзей, изображая, как Пастух, искособочившись и выпучив глаза, трясется на спине у лошади. Заканчивалась эта пантомима тем, что Льюберт, уже почти соскользнувший под копыта своего коня, ловко восстанавливал равновесие и присоединялся к хохоту Декарра и Фессельда. Разговаривать на марше запрещалось, но это не помешало Ларсу, Фаверу и Грейду во всех подробностях обсудить с Дарнторном, какой конь достался Риксу и что ждет южанина на тренировках в крепости. Льюберт уже и забыл, когда еще у него было такое прекрасное настроение, как в это пасмурное утро.
И вот, когда лаконцы во главе с наставником выехали на опушку леса и увидели невдалеке донжон Эрхейма, Льюберт неожиданно заметил всадника, летевшего по полю им наперерез. Казалось, что и конь, и его всадник просто со страшной скоростью несутся над землей, не задевая пожухшей травы. А через несколько секунд Дарнторн узнал 'дан-Энрикса' — то ли по развевающимся темным волосам и смуглому лицу, то ли по резкому ликующему крику, которым тот еще сильнее подгонял коня. Рот у Льюберта помимо воли приоткрылся, брови поползли на лоб.
Южанин осадил коня в какой-то сажени от мастера, сбивчиво поприветствовал его — впрочем, вряд ли он вполне осознавал, что говорит. В глазах энонийца все еще светилось упоение недавней скачкой, лицо было отстраненным и счастливым.
Но Дарнторну было наплевать на Рикса — он во все глаза разглядывал его коня. Племянник лорда Бейнора бы в жизни не поверил, что в подобное животное можно найти в имперских публичных конюшнях. Что это был за конь! Огромный, смолянисто-черный, с мощной шеей и широкой грудью, с крепкими и тонкими ногами — он словно сошел с гравюр тарнийской рукописи, посвященным лучшим образцам своей породы.
И подобное сокровище досталось ненавистному 'дан-Энриксу', который, разумеется, даже не мог представить всех достоинств этого коня! Заметив восхищенные и чуточку завистливые взгляды, устремленные на Пастуха другими первогодками, Льюберт яростно, до крови прикусил губу.
В эту минуту он думал, что ничего хуже этого момента быть уже не может.
Только когда кто-то из соседей по колонне зашептал другому 'А я говорю тебе, что это он и есть!..Фуэро!!' — Льюберт понял, что жестоко ошибался.
'Если он не уберется из Лакона в ближайшую пару месяцев, — мрачно думал Дарнторн в один из утомительно-однообразных дней после приезда из Эрхейма, — То я, наверное, просто его убью. А что? У дяди столько слуг, что даже непонятно, для чего они нужны. Пусть выловят его на улице и сбросят с крыши, что ли...'
Но, конечно, в глубине души Дарнторн прекрасно понимал, что ничего из этого не выйдет. Так что он дал выход раздражению, умело залепив Пастуху в лоб снежком и со злорадством наблюдая, как тот вертится на одном месте и глядит по стронам, пытаясь выяснить, откуда прилетел этот снаряд.
Может быть, Льюберту бы стало легче, если бы он знал, что в этот день старшие приведут в исполнение их давний план по выдворению 'дан-Энрикса' из Академии.
Декабрь почти кончился, и наступил канун Эйслита.
Охранявшие ворота Академии дозорные вместо того, чтобы торчать на холоде, спрятались в караульном помещении. Крейс Сонор принес откуда-то несколько фляг дешевого вина и окорок, украденный на кухне. И хотя все прекрасно знали, что, узнай об этом мастера, их ждет, по меньшей мере, по неделе карцера, старшие с удовольствием взялись за неожиданное угощение, оправдываясь тем, что на улице собачий холод.
Все уже успели позабыть, что они, как-никак, в дозоре, когда в тесной и ярко освещенной караулке появился Синто Миэльвитт, и, с торжеством обведя взглядом остальных, провозгласил:
— Бросайте пить, есть дело! Кто-то позабыл закрыть калитку возле Западной стены. И я только что видел, как 'дан-Энрикс' выходил через нее, так что сейчас он в городе. Вы понимаете, что это значит?... Мы разбудим мастеров и скажем им, что один из первогодков вышел за ворота. И тогда 'дан-Энриксу' конец. Нам даже ничего не нужно будет делать.
— Пошли к Ратенну! — загорелся кто-то из дозорных.
— Лучше к Вардосу. Он Пастуха терпеть не может...
Но Крейс Сонор предупредительно поднял ладонь.
— Не так быстро, Миэльвитт. Кто вам сказал, что Пастуха сейчас же исключат, если узнают, что он вышел в город ночью?
— Но по правилам...
— По тем же правилам его могут заставить до следующего лета мыть полы в скрипториях или помогать на кухне. Но это совсем не то, что мы хотели, правда ведь?..
Миэльвитт выпятил нижнюю губу, и его торжество сменилось замешательством. Как ни печально было это признавать, Сонор был прав.
— Ну хорошо, а что ты предлагаешь?
— Не надо никого будить, — решительно заметил Крейс. — Раз Крикс ушел через калитку, значит, этим же путем он и вернется. Фейт, я знаю, ты недавно приносил из города бурдюк ячменки. У тебя еще осталось?... Хорошо, тогда тащи сюда.
— Ты что, с ума сошел — пить водку в караулке? — хмыкнул Фейт.
— Это не для меня, — отрезал Крейс. — Вино... еще осталось, — с удовлетворением отметил он, встряхнув последнюю из принесенных им недавно фляг. — Все, хватит тут рассиживаться. Пошли, приготовим встречу для 'дан-Энрикса'!... Ну, пошевеливайтесь, а то я подумаю, что вас так сильно развезло с двух фляжек.
— Может, посвятишь нас в свои планы? — хмуро уточнил брат Мирто Миэльвитта.
