Дьявольские силки. Откровение от Ивана Стрельцова.

Маг тем временем все шел и шел, его горящая точка медленно, но верно удалялась вглубь горы.

— А что там наши ельфики? — хихикнул молчавший до сих пор высокий мужчина, который был бы необычайно красивым, если бы не его жиденькая козлиная бородка, которую он постоянно гладил.

— Ты что ли завидуешь им, Игнос? — Маррона всегда ощущал эти распирающие душу чувства зависти и ревности.

— Было бы чему! — фыркнул тот, кого назвали Игносом.

— А я вот тоже думаю, что завидуешь! — прогремел Пифон, призывая новое изображение. — Они наверняка пользуются большим успехом у женщин, чем ты!

— С инкубом даже ельфики не могут сравниться! — гордо молвил Игнос. — Я могу затащить в постель любую женщину!

— Да ты что?! — Маррона чувствовал еще одну возможность обогатиться. — Может, поспорим?

Игнос встрепенулся.

— Ты совратишь нашу единственную девушку-игрока в срок до окончания игры или до ее гибели!

Игнос задумался:

— Нам ведь запрещено помогать или мешать игрокам... — неуверенно начал он.

— Так то мешать... А ты просто переспи, скрась девушке ночку! Ни зла, ни пользы! А то ведь какие-нибудь ельфики ей на пути встретятся. Уж им-то она не откажет!

— Хорошо, Маррона! Я согласен! На что спорить будем?

— Как обычно, на желание!

— Идет!

— Идет!

Между демонами вспыхнула красная нить, с треском лопнувшая и оставшаяся на руках алой точкой.

"Ельфики" же оказались не вместе, что было и не удивительно. Не нашли представители разных ветвей общего языка. Эльфы были единственным исключением из правил. Они вдвоем представляли одну планету. Темнокожий с пепельными волосами, собранными в причудливые косички, Закантарион был представителем темноэльфийского княжества Сагридат. К своему светлоэльфийскому собрату он относился с долей иронии, замешанной на мыслях о собственном превосходстве как в магии, так и в боевых искусствах. Зак с детства готовился стать Игроком. Если на других планетах участников выбирали непосредственно перед Битвой из наиболее сильных и выносливых, то темные эльфы высчитывали по звездам появление будущего Игрока. Мальчика с первых же лет жизни отдавали в лучшую школу воинов, затем в Академию магии. В последний год перед испытанием с ним занимались те, кто сам прошел Битву. Будущий Игрок не имел права на родственные связи и чувства привязанности к кому-либо, поэтому практически становился изгоем. И все это ради одной цели — победы. Зачем? На этот вопрос и сам Зак не смог бы ответить, ведь победивший Игрок передавал свое право на желание Повелителю. А тот, как все считали, использовал его в интересах всего княжества. Игроку же доставались почет и уважение, небольшое имение на поверхности, а не под землей, где жили большинство его соплеменников, и пожизненная пенсия в приличном размере.

Такая система подготовки Игроков себя, надо сказать, оправдывала. Зака готовили сразу двое бывших. Долгий срок жизни плюс выносливость на грани фантастики делали свое дело. Один из двоих вышел из Битвы победителем, второй — просто выжил. Долгими вечерами Зак слушал их бесконечные рассказы о ходе былых сражений. И почему-то у него складывалось впечатление, что половину из всех баек, бывшие Игроки придумали. Но отсекая лишнее, всегда можно уловить суть. Поэтому Зак и не стал мешкать на старте. Подробной карты этого уголка мира у него не было, но отдельные моменты его старшие товарищи до будущего бойца донесли. Так он прекрасно помнил, что гремлинские земли находятся на востоке. Мало того, у Зака были координаты для телепорта. Благодаря ему, он уже к вечеру был у подножия гор.

Если площадка для Битвы всегда была одна и та же, то вот главный приз, который нужно было добыть, прятался в разных местах. Подробностей о пещерах в памяти учителей не было никаких, поэтому Зак торопиться не стал. Он решил осмотреться. Здесь в месте единения пустыни и гор было не так жарко, легко удалось обнаружить ледяной ручеек и поймать то ли большую мышь, то ли не доросшего крысеныша на ужин. Зак не был привередливым, а потому спать улегся тут же, у костра, окружив себя защитным куполом.

Ночью его разбудили. Охранная линия пульсировала во все убыстряющемся темпе, намекая, что желающих ее нарушить все больше и больше. Зак подскочил как ужаленный и попытался определить, кто же его тревожит. Поняв, что в темноте ничего не разобрать, он зажег пульсар, который слевитировал под самый верх купола. Попавшие в полосу света существа испуганно отпрянули. Эльф успел разобрать лишь мохнатые рожицы и зубастые пасти. А еще тонкие длинные кинжалы в руках. Что ж, хозяева пещер пожаловали сами. Сражаться с ними было бы самоубийством. Уж слишком много этих существ. Оставалось лишь ждать рассвета, поддерживая купол.

Эльф удобно устроился у шершавого ствола раскидистого дерева, единственного на всю округу, отчего Зак и выбрал это место для привала. Гости вели себя шумно, но прилично, не делая больше попыток прорвать оборону. И это эльфа успокоило. Он задремал в предчувствии рассвета, когда по всем данным гремлины должны ретироваться. Оттого и прозевал появление у самых корней дерева сначала небольшой кучки земли, а потом и уходящего вниз лаза. Из него вдруг начали выпрыгивать "мохнатики". Им хватило лишь одного смелого выпада, чтобы уколоть незадачливого путешественника ножичком, лезвие которого поблескивало от непонятной смазки, и отправить того в длительное сновидение.

Так что утром перед демонами предстала удивительная картина: эльф, замотанный в кокон из тонких веревок, висел в полнейшей темноте подземелья и мирно посапывал.

— Вот тебе и непобедимые темные эльфы! — фыркнул Аввалон. — Надо, однако, пересмотреть собственную классификацию сильнейших воинов Вселенной.

— А что его соплеменник? — радости Игноса, кажется, не было конца.

Светлый эльф Асмониарртилион и прочее, прочее, а попросту Ас, обязан был своим длинным именем предкам. В каждом слоге была зашифрована информация о поколениях правителей Светлого леса. А сам Ас был младшим отпрыском Повелителя Монниарртисонелиона и так далее... По этому случаю принца любили, холили и лелеяли, пока он в пятьдесят лет не сбежал от такой опеки, посчитав, что странствия — его призвание. Сначала приходилось очень непросто, особенно, когда он встретился с опальным эльфом Талом. Погони, побеги, прятки и тюрьмы... Как-то в очередном узилище его разыскал любящий папаша и открыл сыну глаза: Тал — выродок, отказавшийся от участия в Битве Вселенной. Если бы Монни видел глаза Аса! Жизнь для последнего приобрела, наконец, четкие формы.

Ас вернулся домой, но учиться двороправлению и интригам не стал, тем более что наследником был его старший брат, лесотворение и язык ветра ему тоже были не нужны. Он ушел в гвардию, где лет пять обучался навыкам, необходимым в бою. Потом Ас долго медитировал среди вековых сосен в обители северных эльфов, пытался выжать из себя хоть чуток магии под руководством магистра-отшельника, скитался по той стороне Грани, изучая нечисть. А когда пришло время Битвы, нашел Тала и заключил с ним договор: на Битву идет Ас. С тех пор эльфийский принц носил при себе всевозможные амулеты, травки и оружие. Даже спал, не выпуская всего этого из рук.

В ожидании старта он улыбался так, что будь демоны более впечатлительны, подумали бы, что эльф тронулся. Улыбка с его лица сползла, лишь только началась Битва. Он был уверен, что главное здесь: честь и ум, выучка и взаимопомощь. Когда же игроки начали просто убивать друг друга... Эльф застыл. Ему еще повезло, что не нашлось желающих на него напасть. Даже темный свалил по добру по здорову. Ас с ужасом смотрел, как здоровенный мужик в шкурах кинулся на маленькую беззащитную девушку. Но едва он запутался в появившихся откуда-то "дьявольских силках", именно так назывался кустарник, эльф облегченно выдохнул и отправился следом за девушкой.

Он ее не нагнал. Поплутав по барханам, Ас решил довериться своему чутью. Оно было выработано и проверено годами скитаний. "Горы, пещеры, гремлины", — повторял он про себя, даже не смотря, куда несут его ноги. И так весь вечер и всю ночь. Спать эльф решил днем, если найдет подходящее пристанище. Но утром таковое в окрестных барханах не обнаружилось, и он продолжал свой путь, мало обращая внимания на палящие солнца.

— Ничего интересного, — Игнос, кажется, взбодрился. — Идет он в правильном направлении, но очень уж медленно.

— Неужели тебя это не устраивает? — Маррона иронично взглянул на инкуба. — Самый главный соперник далеко, значит, шансы растут!

— Так то оно так... Но я на него поставил. Глупо, конечно, но эльфы ведь более выносливы и сообразительны, чем остальные. А он даже близко к пещерам не подошел, — Игнос вздохнул. — Кто у нас там еще?

— Мантикора и симург. С кого начнем?

— Давай со зверя!

Отец всегда его звал Игги, в противовес материнскому Мунди. Сигизмунд...мантикора. Его второй облик был призван пугать людей. Тело сильного зверя, голова — людская. Его не только боялись, ему поклонялись те, кто жил примитивной и скучной жизнью. Людишки! Мама всегда говорила: будь терпим, не ставь себя выше их, несчастных. Отец твердил: они — быдло, созданное, чтобы кормить нас своими страхами. Но никто никогда не интересовался страхами мантикор. А они были.

В детстве Сигизмунда пугала тень огромной ивы, что росла позадь двора и колыхалась при малейшем порыве ветра. Затем страхи выросли и переместились в темный лес, окружавший их терем. Казалось, что деревья вздыхают и зовут. А потом Сигизмунд впервые стал зверем. И лес овладел им полностью. Именно тогда вырос самый большой страх. Ему казалось, что он никогда больше не станет таким, как все окружавшие его люди, вассалы отца, ходившие по коридорам терема, любимая кормилица, рассказывавшая сказки, в которых смелые человеческие принцы обязательно побеждали чудищ, верные друзья, с которыми съеден не один городской голлеб. С этим пришлось жить!

Постепенно Сигги отстранялся от жизни. Ему было приятнее сидеть с тиши библиотеки отца или ходить под одиноким парусом по глади Ольского залива. А потом он тайком услышал разговор матери с придворным магом: нет больше искры превращения в его роде. Он — последний. Ему-то едва хватило силы тайны, чтобы обрести второй облик. Его дети будут вполне нормальными людьми.

Как он хотел именно этого для себя: быть нормальным. Но тут вдруг почувствовал зов крови, инстинкт продолжения рода. И появилось желание. Вместе с ним пришел к нему толстенький смешной, как тогда ему казалось, человечек. И позвал за собой на Битву, обещав подарить ему его мечту.

Подробностей Сигги не знал. Его оглушило сборище на старте, его покоробила смерть первых Игроков. На утро второго дня он бежал по следам мага. Сильное звериное тело не знало устали, но и оно было неспособно поспеть за телепортами.

— Ему еще часа два так гнать! — Игнос фыркнул. Ему звериные ипостаси напоминали о несовершенстве человеческого облика, потому он их не терпел.

— Ты предвзято относишься к мальчику, — Аввалон оценивающе смотрел на грацию движений Сигизмунда. — Ему бы еще силы духа и бесстрашия!

— Хочешь сказать, жестокости! — Асмодей был погружен в свои мысли. — Ты же именно это качество ценишь выше других?

— Не надо оценивать по себе! Я и в кротости нахожу звуки победы!

Асмодей повел хвостом и над головами демонов раскинулось небо. Среди облаков парил последний из оставшихся в живых Игроков — симург.

Если для мантикоры человеческий облик был изначальным, а зверь будто выскакивал из него лишь ближе к совершеннолетию, то Солнечный Ветер родился орлом. Летать он научился раньше, чем говорить, а потом долго привыкал к боли, с которой приходил в него человек. Солнечный Ветер называл его Солом. Соединить обе свои ипостаси было практически невозможно. Наставник пытался научить его мыслить и действовать по-человечески, но Ветер упорно считал Сола посторонним, вторгающимся в его тело. Сол был слаб, неуклюж, не умел летать и есть сырое мясо. Этого было достаточно, чтобы признать его добычей, а не равным себе. Опять же Сол считал Ветра занудным тупым животным, жестоким и кровожадным. Обычно у симургов не возникало таких разногласий между ипостасями. Ветра даже изучали магистры ментальной магии, лекари и ловцы душ, но поделать ничего не могли. Говорили, мол, нужно сильное потрясение, чтобы его две половинки подружились друг с другом.

Служение своему народу симурги начинали в день окончания учебы в Становлении Крыла — высшей школе магии и оккультных наук. Выпускники жертвовали себя. Так называется ритуал приношения своей крови на алтарь Верховной Богини: огромной орлицы с лицом человека, женской грудью и двумя изящными без следа перьев руками. И она, не открывая рта, что особенно поразило Ветра, вещала, куда предназначается тот или иной молодой симург.

— Твоя судьба, Солнечный Ветер — Битва Вселенной, — сказала она тогда. — Иди и побеждай! Но помни, только вместе с твоим вторым "я" ты сможешь добиться успеха.

Вот и пойми ее... Что за битва, какая победа? Друзья разлетались по странам и мирам. Они становились почти богами, о них будут складывать легенды, им будут приносить в жертву таких вкусных барашков. А он — на битву... Несколько дней, уже покинув свою келью в школе, симург не мог понять свое задание. А тут вдруг появилось огромное краснокожее существо с хвостом и рогами, и Ветер оказался здесь, правда, в человеческом облике.

Сол тупо стоял посреди площадки и ничего не предпринимал. И это Ветра бесило. Он бы поднялся в воздух и тогда тем, кто так дико хохотал и свистел с трибун, не посчастливилось бы.

— Чего ты медлишь? — спрашивал он у Сола.

— Присматриваюсь, думаю, что лучше будет сделать, чтобы изначально выжить, — ответил Сол. Ветер фыркнул и ушел поглубже. Обиделся. Он почти не прислушивался к тому, что происходило снаружи, пока вдруг Сол не окликнул его:

— Ветер! Выходи! Твое время действовать!

Ветер встрепенулся и вылетел, смяв человека в себе и взмахнув крыльями как раз вовремя, чтобы уйти от уничтожающей все волны, которую послал маг. Он взлетел в багровые небеса и долго кружил вокруг старта, примеряясь, кого лучше выбрать первой своей жертвой.

— Даже не думай, Ветер, — подал голос человечишка. — Мы пока ничего не знаем вообще. А нам нужно выполнить условия Битвы и остаться в живых.

— Трус! — Ветру захотелось вцепиться в бегущего по пескам тонкого изящного мужчину с длинными отливающими золотом волосами.

— Не смей, Ветер! В одиночку победить сложно. Кроме того, мы мало знаем правила. Нам нужно присмотреться и понять, кто враг, а кто может стать другом.

Ветер и сам не мог понять, почему он вдруг согласился. Он почувствовал: рано.

Игроки разбрелись кто куда, а он просто приглядывал за ними с высоты птичьего полета.

— Ну что там? — спросил Сол.

— Сам посмотри! — буркнул Ветер. Он знал, что человек в нем боялся высоты.

— Ветер, ты же знаешь...

— Тогда помалкивай...

Сол молчал. Молчал до утра. А вот с первыми лучами солнц решил все-таки оценить диспозицию. Сказать, что было страшно, ничего не сказать. От высоты Сола затошнило. Ветер поморщился и цыкнул на него: чего лезешь! Но человек, справившись с собой, все-таки выглядывал и посматривал на землю внизу.