И вежливо улыбнулся. В толпе пассажиров, с удовольствием лицезревших разворачивавшуюся на их глазах эту сценку, издевательски захихикали. На Голобоева эти смешки подействовали, словно красная тряпка на быка. И более себя не сдерживая, ответственный товарищ взорвался номенклатурным гневом:
— Пр-р-рекратить мне эту демагогию! Немедленно вниз!..
— Слущаю и повинуюсь, мой повелитель! — фыркнул Андрей и шутовски откозыряв, сбежал вниз по трапу и присоединился к остальной группе прилетевших. "Альхен"-Голобоев что-то там продолжал возмущённо бухтеть себе под нос, но его уже никто не слушал. Потму что на поле наконец-то появился долгожданный транспорт: длинный, весь исписанный разноцветными красками (видимо, то были лозунги), автобус лихо подкатил к самолёту и взвизгнув тормозами, резко остановился в двух метрах от советских товарищей. Дверь раскрылась и из салона выбрался высокий молодой парень лет двадцати шести-двадцати восьми, весь, несмотря на жару, в строгом чёрном костюме и белой рубашке с галстуком, и просияв ослепительной улыбкой во все своих белоснежных тридцать два зуба, бодро возвестил:
— Доброе утро, товарищи! Рад вас всех приветствовать на этой гостеприимной никарагуанской земле! Меня зовут Николай, фамилия Огнев, я сотрудник нашего посольства в Манагуа. На первых порах я буду вашим гидом, сопровождающим и консультантом. Прошу любить и жаловать! Сейчас мы все погрузимся в этот "мастодонт", — он небрежно кивнул в сторону автобуса, — и отправимся в отель "Интерконтиненталь", где вы будете жить.
Ещё одна широкая белозубая улыбка — на сей раз, правда, больше адресованная симпатичной брюнетке, прилетевшей в Никарагуа этим же рейсом, но стоявшая сейчас несколько обособленно от группы советских специалистов. Явная иностранка, отметил про себя Новиков, глаз на них у него был давно намётан, ибо в родной Первопрестольной Андрею доводилось частенько сталкиваться с прекрасным полом "из-за бугра" — в основном, то были студентки и аспирантки из университета имени Патриса Лумумбы и МГУ.
Судя по внешности, ЭТА была латиноамериканкой. Уж больно типаж соответствующий для жителей данного континента: невысокого росточка, тоненькая и стройная, как тростинка, с большой грудью, слегка смугловатым лицом и открытым лбом, со жгуче-чёрными глазами и волосами цвета воронова крыла, подбитыми вверх и покрытыми лаком, на которых, преломляясь, вспыхивают разноцветными искорками щедро льющиеся с лазурного небосвода солнечные лучи, и со спадающими на виски вьющимися локонами, кокетливо и вместе с тем трогательно-целомудренно вздрагивающими при малейшем движении.
Голову можно было прозакладывать, что среди её предков "засветилось" немало высокородных грандов самого что ни на есть чистейшего испанского розлива — привет конкистадорам! Ну просто прелесть, что за девушка!
В любое другое время Новиков бы не упустил такого редкого, столь удачно идущего прямо в руки, шанса познакомиться с ней. И твёрдо уверен был — да что там уверен! Знал! — что у него бы всё получилось. Недаром ещё в полёте прекрасная незнакомка пару раз нет-нет да и бросала в его сторону довольно откровенные взгляды — дурак бы не понял, что они означали!
Но... не хотелось. Душа не лежала, если быть честным и откровенным перед самим собой.
После завершения (а было ли оно, это завершение, на самом деле? Или пригрезилось, приснилось всё наяву — и в реальности не случилось в его жизни никакой встречи у моста с замечательной девушкой по имени Ирина, не возникли и не существовали весьма бурные, сложные для стороннего наблюдателя и непростые отношения с ней?) своего недавнего московского романа, внутри поселилась какая-то ноющая пустота, требующая не очередной влюблённости или пошлой интрижки, а нормального, обычного отдыха. Хотелось банально встряхнуться и развеяться, чтобы больше не бередить себе сердце и не вспоминать минувшего.
Вот почему неожиданный вызов в ЦК ВЛКСМ т последовавшее при беседе с его инструктором из отдела по международным связям предложение: поработать собственным корреспондентом одного из многочисленных советских молодёжных изданий, да не где-либо, а в Никарагуа, пало, словно зерно, истомившееся по долгожданному урожаю, на благодатную почву и было воспринято Новиковым "на ура".
Про себя, разумеется. Ибо не стоило изображать перед ответственным товаришщем столь явно выраженную радость и восторг. Ещё, не дай Бог, подумает, что попал в жернова искушщений предстоящей зарубежной поездки и сопутствующими ей прелестями тамошней жизни!
Поэтому даже не дрогнув ни единым мускулом на лице от взорвавшихся в груди эмоций, Андрей помолчал несколько секунд для вящей солидности. После чего согласно кивнул:
— Если Родина мне доверяет, то я — только "за"!
— Ещё бы вам не быть "за"! — хмыкнул инструктор. — Такой случай выпадает не каждый раз.
Он весь подался вперёд к Андрею и доверительно ему признался:
— Знаете, товарищ Новиков, буду с вами откровенен: если бы за вас не просили весьма влиятельные люди, — он на мгновение многозначительно воздел глаза к потолку, — то в эту поездку отправился бы другой кандидат. Не менее достойный! Так что — цените доверие, проявленное к вам.
— Ценю, — сказал Андрей. Он и не сомневался, что желающих отправиться в другое полушарие было предостаточно. И что наверняка за каждым из них стояли свои "мохнатые лапы". И столь стремительный и абсолютно не вписывающийся ни в какие аппаратные игры выбор Новикова — человека со стороны, да ещё минуя предварительные фильтры ЦК и подконтрольных ему печатных изданий, мог быть вызван только очень весомой персоной. Так сказать, "олимпийского" уровня. Что, естественно, не могло не вызвать у ряда руководящих товарищей зубовного скрежета. К счастью для Андрея, пока что бессильного. Но потом — вполне чреватого неприятными последствиями. Да и плевать! Как говорится: делай, что должно, пусть будет, что будет и не обращай внимания на мелочи! Прорвёмся. И не такие редуты брать приходилось!
Интересно вот только одно: кто же такие были эти самые "влиятельные лица", что решили двинуть его? И в каких своих целях разыграть новиковскую карту?
Ладно, потом разберёмся! Ещё будет время. А пока прослушаем инструктора, авось, скажет что-либо дельное...
— ... Хочу сразу предупредить: работы у вас будет много, — тем временем продолжал вещать тот, имея при этом такой вид, словно он является, по меньшей мере, секретарём ЦК, напутствующим вновь назначенного руководителя райкома или там горкома. — И не только по вашей непосредственной линии!
Ну вот, начинается, внутренне подобрался Андрей. Как же тут обойдёшься-то без ребят из "Конторы Глубинного Бурения", без них в таком деле ну совсем никак! А, кстати, может быть они и были теми самыми "влиятельными людьми", что поспособствовали его, Новикова, карьере? Вполне вероятно. С их-то возможностями...
Не то, чтобы Андрея как-то покоробило такое вот предложение о предстоящей "смычке" штыков и пера. Отнюдь. Он был давено уже не мальчик и на мир глядел не через розовые очки. То, что СЛУЖБЫ во все времена и у всех народов прикрывались в своей деятельности личинами купцов, туристов, священников, писателей и журналистов, не говоря уже о другмих деятелей гуманитарного фронта, для него не было великой тайной. И только идиот, наверное, отказался бы помогать разведке своей страны, если бы она о том его попросила.
Но. Вопрос здесь возникал единственно только один: а в чём именно конкретно будет выражаться эта самая помощь? И насколько сильно (или — не очень) она помешает его основной работе за кордоном?
Но на сей раз Андрей не угадал. Речь шла, оказывается, совсем об иной помощи.
— ... Я имею в виду, что вы параллельно возьмёте на себя ещё и функции собкора ТАСС. Временно, временно! — поспешил тут же успокоить Новикова инструктор. — Вашему предшественнику не повезло — поехал в тамошнюю "глубинку" и нарвался на засаду местных контрреволюционеров. Сопровождение его, конечно, отбило, но пулю мужик словить-таки успел. И не одну, к сожалению. Его сейчас вывезли на Кубу, лежит там в нашем военном госпитале, лечится. А как поправится — отправим на Родину, пусть отдохнёт где-нибудь на Черноморском побережье, сил поднаберётся. А вы его подмените на это время пока. Не трудно, верно? Ну, вот вроде бы и всё у меня. Детали — у главного редактора вашего журнала, я ему звонил, он примет вас после обеда. И в ТАСС — туда заедете завтра с утра. А вылет в Манагуа — через два дня, всоставите компанию группе наших специалистов. Ну, удачи вам!
Сочтя свою миссию выполненной, инструктор встал из-за стола и крепко пожал на прощание руку Андрею.
Ладонь у мужика неожиданно оказалась твёрдой, словно вытесанной из камня, а рукопожатие — сильным. Из бывших спортсменов, догадался Новиков, видать, карьера ТАМ закончилась, и теперь делает её ЗДЕСЬ, успел вовремя соскочить. Или помогли...
Не торопясь, прилетевшие специалисты загрузились в подъехавший автобус, распихали свои вещи на задние сиденья, расселись сами, сообразно ранее, ещё в самолёте завязавшимся знакомствам, или попросту оккупировав первые приглянувшиеся им кресла. Наш пострел, хитромудрый товарищ Голобоев, как водится и здесь поспел, учтиво подхватил очаровательную латиноамериканку под локоток, усадил рядом с водителем (тот от восхищения красотой соседки моментально закатил глаза и восторженно прищёлкнул языком) и сам пристроился рядышком, за её спиной.
Новиков и Огнев, которые зашли в автобус последними и получившие возможность лицезреть эти телодвижения московского аппаратчика, понимающе переглянулись и весело хмыкнули.
— Не теряется мужчина! — сказал Николай и приглашающе кивнул Андрею на свободные кресла:
— Составлю вам компанию. Не возражаете?
— Помилуй Бог! — удивился Андрей. — Даже рад буду. Вы ж — МЕСТНЫЙ, пока едем, хоть время в беседе скоротаем, о здешних достопримечательностях поговорим...
— Какие тут достопримечательности? — отмахнулся Огнев, уступая новому знакомому место возле окна. — Стаендартный южноамериканский город, тут, на Перешейке, они все пракитически на одно лицо: колониальный испанский стиль, кое-где разве что разбавленный современными МЕТАМИ западной цивилизации. Ещё успеете взвыть от тоски и однообразия!
Видно было, что мужик не рисуется и не строит из себя утомлённого долгой зарубежной работой дипломата, которому смертельно тут всё до чёртиков наскучило. И который только и ждёт, когда же наконец ему можно будет вернуться обратно на Родину. Нет, Огнев не играл такого человека, он действительно был искренен в своих словах. Как и в том, что ему чрезвычайно набила оскомину вся эта аляповатая на первый взгляд и красочная американская экзотика.
— Но всё же, что-то конкретное посмотреть вы мне посоветуете? — продолжал настойчиво допытываться у Николая Андрей.
— Ну, сходите в Кафедральный собор, в музеи загляните, если вас уж так интересует история доколумбовой Америки, — пожал плечами Огнев. — К тем же вулканам сгоняйте, их тут хватает...
— ???
— Геологическая платформа в здешних краях весьма активная, так что вулканы водятся. Только на первых порах в одиночку никуда не суётесь, особенно по вечерам...
— А что так?
— Заблудитесь, тут, к слову, и местные сами блукают, — пояснил Огнев и сочтя свои объяснения достатгочными, откинулся на спинку своего сиденья, прикрыл глаза и сделал вид, что задремал. А может парня и действительно сморило.
Андрей не стал мешать ему и весь отдался лицезрению мелькавшего за окном пейзажа. Несмотря на то, что стёкла в салоне были закрыты, в автобусе царила приятная прохлада — работал кондиционер. Андрей, которому в своё время довелось как-то побывать в Средней Азии и несколько раз воспользоваться тамошним общественным транспортом, даже испытал некоторое чувство сожаления и лёгкой зависти: ну, что на Родине стоило оснастить автобусы, поставляемые в южные республики, такими вот аппаратами для охлаждения воздуха? Богатая ж страна, чёрт побери, миллиарды, не считая, всяким там народно-освободительным движениям "третьего мира" отстёгивает, а вот о своих гражданах — не заботится, на какие-то дешёвые "эр-кондишен" экономит! Дескать, и так всё сойдёт!
Воистину, прав был Сашка, назвавший (хотя и по другому поводу) данную политику родного государства не иначе, как "выживанием советского народа, в условиях максимально приближённых к экстремальным!"
А тут, в маленькой, только что пережившей гражданскую войну, бедной стране, никто никого не вопитывает, а просто оснащает автотранспорт необходимым в здешнем климате оборудованием. Сравнение явно не в пользу великой державы.
Впрочем, стоп, старик, тут же одёрнул себя Андрей, не спеши-ка раньше времени с выводами. Ты же ещё совсем ничего не знаешь о здешней жизни.. Кто тебе сказал, что тут ВСЕ автобусы имеют кондиционеры? Может, только для нашей делегации расстарались, нашли один такой? А на самом деле ситуация — один в один, как в Союзе?
Ехали уже минут пятнадцать, но за окном пока ничего примечательного и любопытного Андрей не увидел. Всё также вдоль дороги тянулись невысокие, поросшие густой травой и каким-то чахлым кустарником холмы, на которых виднелись одно— и двухэтажные домишки явно сельского типа, то вполне себе приличные, в основном, белого и светло-серого цветов, а то и — наспех сляпанные из металлических листов, с крышами, покрытыми то черепицей, а то и широкими, успевшими пожелтеть и пожухнуть от времени и жаркого местного солнца листьями; появлялись, чтобы тут же остаться далеко позади синие пятна озёр. Велики же здесь пригороды, ничего не скажешь! Отметил про себя Андрей. Совсем как окраины некоторых наших городов в глубинке. Только не столь, как здесь, трущобного облика.
Огнев открыл глаза, покосился на соседа и словно прочитав его мысли, сказал:
— Это, кстати, и не пригород вообще-то.
— То есть?
— Это, собственно говоря, и есть сам Манагуа.
— Как так Манагуа?
А вот так. Видите, сколько тут много развалин? Это всё последствия мощнного землетрясения, оно в 1972 году случилось. Город тогда почти весь пострадал. Постепенно, конечно, отстроился, но не до конца, во многих районах до сих пор вот такие фавелы есть, — он мотнул головой в сторону окна. — Из-за этого-то и соориентироваться бывает трудно. Впрочем, я вам уже оьб этом говорил. Да и преступность, сами понимаете, большая. Так что и это имейте в виду. Не дай вам Бог ночью сюда забрести, обчистят за милую душу! Да ладно, если просто обчистят, — Николай посуровел. — А то и порешить могут, у них тут запросто.
— Ну, меня, положим, на нож не так-то просто взять можно! — скорее просто из чувства противоречия, чем хвастовства возразил Андрей Николаю. — У нас, в Мариной Роще, и не в такие переделки влипать доводилось...
— А-а, детство! — пренебрежительно поморщился Огнев. — Там была хоть и шпана, да своя, что н7азывается — родная. Соплеменники! С самым последним блатарём договориться можно было. А тут — всё иначе, вы ж для них не просто жирный индюк-турист, которого пощипать сам Всевышний велел, но белый, почти что гринго, так они тут североамериканцев зовут. А их в Никарагуа и раньше-то не жаловали, а сейчас, после победы сандинистов вообще на дух не переносят. Вы, кстати, с языками-то как?
