У древних греков боевой клич в честь Ареса звучал несколько смешно для нашего уха, будто припев поп-группы — в вариантах "алалаалалэ!" (Занятно сравнить с русским "Улюлю", которое дожило вплоть до 19го века, как клич на охоте, и команда собакам на атаку. Видимо "алала" звучало примерно в той же тональности. Это не удивительно, с учетом, что сама война изначально, по сути, частный случай большой охоты на самую тяжелую и сложную дичь). Некоторые считали, что "алала", это греческое осмысление и подражание крику совы. Сова же была дочерним животным богини Афины, которая тоже была богиней войны, но в некоторых своих проявлениях считалась противоположностью Аресу. Наглядный показатель бардака в конгломерате племен, которые осмыслили себя как единая эллинская культурная общность, и потом еще долго тасовали и упорядочивали многочисленных племенных божков, богинь их функции и символы в едином пантеоне... Мы знаем, что сами римляне прямо соотносили греческого Ареса со своим богом МарсомКвирином, но что они кричали в его честь, — для нас загадка.
Греческий военный Ксенофонт (примерно 428-354 гг. до н.э.) сообщал, что греческие воины начинали петь "пеан", и ударять щитами о копья, издалека, за 3-4 стадия от противника. Пеан — гимн во славу божества — помогал своим распевом держать строй; наследие тех времен, когда полисные ополченцы не могли держать одинаковый темп шага без музыкальной "шпаргалки". Не вполне выражен момент, когда размеренное пение гимна сменялась очумелыми воплями "а-ла-ла", — по уму это также должно было происходить в момент, незадолго перед ударом, когда противник уже вблизи, и нужно гормонально воодушевить себя, и напугать супостата. Мы встречаем у Ксенофнта упоминание этого клича, и когда оплиты атакуют бегом. В римских же источниках мы неоднократно, в разных видах, встречаем мысль, что наступать следует вообще молча, и только оказавшись вблизи противника, надо начинать вопить.
Аммиан Марцеллин (330-400г) и Вегеций (рубеж 3-4в), называют клич римской армии своего времени "барритус" — хотя похоже это слово на какой-то период, было нарицательным для любого боевого клича, или звериного рева. (У вегеция этим словом обозначается наводящий ужас рев слона). В более раннее время римский историк Тацит упоминает боевые кличи германцев под названием "бардитус", которые те вопили в свои щиты, видимо делая заговоры на победу. Римский клич (обозначающее его слово) мог быть заимствованием у германцев, но мог войти в язык гораздо раньше. Поскольку слово барритусбардитус весьма схоже с древне-кельтским "бардбардо". Мы ныне знаем слово "бард" как обозначение для патлатых исполнителей авторской песни в растянутых свитерах. И у древних кельтов оно значило примерно то же самое — певец, и опосредованно — его пение. В таком случае римское "барритус" это просто "(боевая) песнь". Это может быть вероятно, с учетом того, что слово "бард" возможно происходит от п.и.е. "гверд(х)о", которое означает "тот, кто хвалит"; которое в свою очередь происходит от "гвере" — действовать в чью-то пользуделать одолжениевыказывать расположение и т.д.
То есть бард-певец, это тот, кто при обращении к господину хвалит его, и тем получает расположение. И это именно то, чем занимается на поле боя воин, — выкликивая пусть даже очень короткую, пусть даже в виде односложного клича — боевую песнь. Если воин подражает крику животного, — он пытается расположить животное (или бога этого животного), чтобы тот ниспослал воину присущую животному ловкость, ярость, силу, мудрость и т.д. (Так греки подражали крику совы, посвященной Афине). К богам можно было обращаться и через более близкого воинам посредника — через имя своего командира. Это в случае, если воины были уверены, что их командир пользуется покровительством богов, и те через командира транслируют свою удачу. (А древние воины обычно в это верили; потому что если они вдруг переставали в это верить, — то разбегались от потерявшего удачублагословение богов командира, как от чумного). Поэтому воины, идя в атаку могли кричать имя "Цезарь!". Коллективный круговорот моления, когда простые люди одновременно и осеняли себя удачей того самого Юлия Цезаря, и одовременно показывая высшим небесным начальникам, что простые люди этого парня любят. Наконец — зачем через прсредников? Заноси в кабинет напрямую! — клич мог быть обращен и прямо самому главному богу; "Зевс Сотер ники!" — "Зевс-Спаситель побеждает!". когда ты молешь о победе верховного бога, шансы на твой успех сильно повышаются. Именно из описанных ростков, и разрастается ветвистое древо индо-европейских сакральных боевых кличей и песнопеней, с поправкой на особенности верований, традиций, системы власти и экономического строя.
Согласно Марцеллину римские воины начинали скандировать свой клич подойдя близко к врагу. Начинался он с тихого шепота. Даже шепот тысяч людей, — прущих на тебя воинов — говорящих вместе, звучит жутко. А с каждым разом клич становился все громче, вскоре достигая шума прибоя, бьющего в берег. Задние ряды начинали колотить оружием о щиты. Этот переход от шепота, почти тишины к дикому реву отлично настраивал самих римских солдат, и заставлял менять цвет штанов нестойких духом противников. Некоторые враги приходили в себя только на изрядном расстоянии очень быстро перебирая ногами.
С воцарением христианства, вопить имена языческих божков и посвященных им живностей, постепенно становится неприлично. С какого-то момента римская армия начинает идти в атаку с кличем "Дэус нобискум!" ("Бог с нами!" Жалкие позднейшие плагиаторы с "Гот мит унс" на пряжках, рыдают в уголку). Это происходит уже после Вегеция, хотя он фиксирует это словосочетание, как один из возможных паролей на каждый день, вместе с другими духоподъемными лозунгами, вроде "мужество", "триумф императора", и пр. Автор же "Стратегикона Маврикия", говорит нам, что да, — войском, мол, принято орать "Бог с нами", но так делать не надо. Поорать "с нами Бог" можно в лагере, а выйдя на поле брани нужно идти тихо, чтоб не прослушать приказы командиров. И только когда сражение начнется, солдатам можно устраивать между собой перекличку. Когда одни кричат "Помоги!" а другие хором отвечают ему — "Бог!".
— Помоги!
— БОГ!
— Помоги!
— БОГ!
— Помоги!
— БОГ!..
Это, кстати, тоже очень неплохой способ психологической накачки и поддержки. Когда солдат, ослабший духом в кровавой бане, на свой крик, тут же получает мощную поддержку голосом от стоящих рядом товарищей. Получает знак, — что он не один. Что строй не разбит, и свои рядом. Помоги Бог! На греческом "Воифисэ Фэос", или "Воифисэ Фээ" в звательной форме, (В среднегреческом звучит как Войфисэ Фиэ"). — и соответствующие варианты на латыни — Вот новый клич римской армии на долгие века.
Рис 39. Мозаика в Равенне, Христос-воин, 6й век. Иисус облачен в классический комплект высокопоставленного эллинистического офицера. Плащ и туника пурпурного цвета — безумно дорого в то время, что могли себе в армии позволить лишь полководцы; — указание на верховное командование. В левой руке книга с надписью "эго сум виа вэритас эт вита" (я есть путь, истина, и жизнь"). Ежели кто не поверит с первого раза в это утверждение, — в правой руке Иисуса лежит тяжеленный крест, которым он нахлобучит любому маловеру. Левой ногой Иисус попирает змия, что я одобряю. А правой — льва, что конечно возмутительно. Но вообще увидев такого серьезного парня, уверить что бог есть любовь, и немедленно покреститься — мог даже свирепый варвар.
Еще один момент, который нужно отметить — использование римским войском обслуги. Подход к этому делу, в разное время существования римской армии, был разный. В республиканское время, во время осады Нуманции, полкводец Сципион Эмилиан маленько прикривел, увидев, что римский лагерь переполнен прислугой, рабами, и срамными девками, — он всех разогнал и навел порядок. Но это был частный случай. Пока существовал старый цензовый строй (о чем подробней смотрите в первой части нашего обзора), в качестве прислуги-обозников использовались жители Рима, не дотягивающие по цензу до покупки оружия. Условный "Гай Марий", превративший армию в профессиональную организацию, возложил большую часть всех работ на самих солдат. Солдаты Мария действительно несли на своем горбе все сами. Однако это "всё" включало в себя оружие, доспех, кратковременный паек, и шанцевый инструмент для устройства временного лагеря. Все что сверх того (а у любой армии есть еще много чего сверх того), переправлялась на мулах и телегах с помощью обслуги. Ничто не может истребить извечное желание людей переложить работу на кого-то другого. Лагерная обслуга полностью не исчезает, и через некоторое время восстает в полном блеске. При Адриане лагерная обслуга описывается, как нечто само-собой разумеющееся, хотя император бегает по военным лагерям, и пытается привести их хоть в сколько-то военный вид. Кризис 3-4 веков придает вопросу обслуги новый блеск. Варвары-федераты, постепенно вливавшиеся в римскую армию, считали абсолютно нормальным иметь на войне прислугу, потому что... да это же замечательно, когда всякую нудную и грязную работу за тебя выполняет кто-то другой! Оформлено это было, как правило, через институт т.н. "армигеров" или "арматов" — оруженосцев. Служили оруженосцами как члены семьи, так и просто младшие отроки. Совсем грязные работы спихивали на не кровных слуг. Естественно, римские солдаты, глядя, как вокруг богатых федератов бегают помощники, которые чистят коней и вообще "драят сортиры", тоже воспроизводит этот обычай. Во время упадка государства и распада дисциплины, когда отношения во многом лично-договорные, трудно отказать армии в формально логичном тезисе: — Пусть обеспечивающую работу выполняет кто-то другой, в то время как мы — бойцы — будем сосредоточены лишь на боевых тренировках и сражениях. В "Стратегиконе" войсковая обслуга прописана как нечто абсолютно нормальное и само-собой разумеющееся, наравне с ослом или мулом для каждого контуверниона. Это вспомогательный персонал, который имеет мало собственной боевой ценности, так как для охраны лагеря при сражении всегда оставляется именно дополнительный армейский контингент.
Используются ли для прислуживания армии рабы? Это сложный вопрос — со множеством переменных. Обслуга в "стратегиконе" обозначается старым латинским термином фамилиариа (мн число от фамилиарис домашний, т.е. домашние, — буквально "семейные", "относящееся к семье"). Это слово имеет широкий смысл, им могли обозначать как имущество семьи (в том числе и рабов), так и свободных слуг, пока они имеют честь служить дому. Аналогом латинскому слову "фамилиарусфамилиарис" (семейниксемейный), служило греческое "ойкетисойкейос" (домашникдомашний). Этим словом обозначают рабов, слуг, а позднее с развитием в поздней Византии феодальных отношений, "ойкейос антропос" (домашний человек) начнет обозначать вассала — то есть уж точно ни разу не раба, а человека, имеющего свой дом, своих слуг и пр. Странное на наш первый взгляд широкое толкование термина объясняется просто — в старину имело первичное значение не кто ты, — а чей ты. (Вспомните, что до сих пор в русской древне иногда могу спросить первым вопросом "ты чьих"?). Так вот сначала имеет значение, что я "фамилиарис" великого рода Пупкина, а уж потом у меня могут уточнить — раб ли я великого рода, или его слуга? А могут и не уточнить. Потому что это уже не важно. Никто не захочет бить человека принадлежащего роду Пупкина, потому что Пупкин воспримет это как личное оскорбление и наезд, со всеми вытекающими... Поэтому, под словом "фамилиариа", в армейской обслуге, могли подразумеваться, в том числе и рабы. Но чисто с точки зрения целесообразности, строить пусть даже обеспечивающую функцию армии на массовом рабском труде, — неразумно. А ну как эти ребята сбегут или поднимут мятеж, в самый неподходящий момент, — во время сражения или в прямой близости врага? И действительно, в одном из более поздних римских произведений, описывающем действие экспедиционного корпуса на чужой территории, мы встречаем прямую рекомендацию — рабов с собой в поход на чужбину не брать. С учетом описанного в трактате, логично предположить, что на момент его написания существует, минимум, два вида "обслуги": 1. Боевые оруженосцы, из которых, возможно, со временем вырастали и новые полноценные члены тагм. 2. Обычная обслуга-обозники, частью из рабов.
Ну а чтоб завершить тему, отметим, что многие ромеи-христиане, обращаясь к своему христианскому Богу, часто называли себя "ойкетои" (домашние). Бог — это доминускириос — господин. А я его ойкетис — домашний. Продукт государственного строительства христианской религии, когда верующий вместо понимания себя как "божьего сына" или "божьей дочери", — то есть члена божьей семьи, начинает осознавать себя более как слугу господина. Если вспомнить, что в древней семье Отецхозяин дома имел полную власть над членами семьи, и его дети были у него на положении беспрекословных слуг, — кажется, что разница между членом семьи, и слугой семьи не так велика. Но есть нюанс: — сыну, входящему в семью может приказать только Отец, и никто иной. Слуге же семьи, могут приказывать старшие слуги — в смысле божьей дворни — священники. Это закрепление иерархии в сознании. И все же, слово "ойкетис" дает человеку место для нравственного маневра. Ойкетис, это все-таки не точно "дулос" (слуга). Хотя и слово "дулос" начинает широко применятся для указания места человека пред христианским богом. И у нас, на Руси, переводное христианство постепенно укоренится с уже законченной, не дающих места для маневра формулировкой — "раб божий"...
Как мы можем оценить развитие римского военного искусства и состояния войск на момент написания трактата? Вопрос сложный. Сложный потому, что у нас нет нужных материалов для сравнения. Сам трактат "Стратегикон" мы должны оценить чрезвычайно высоко. Автор предметно и подробно описывает нам множество практических военных хитростей, различные тактики и приемы для борьбы с разным противником. Он описывает сложные строи и эволюции войск на поле боя, требующие высокой выучки, слаженности, и дисциплины, причем не стиле Вегеция ("хорошо, если бы мы снова так могли"), а вполне обыденно в духе — "мы так делаем". Наконец, автор даже оставил нам не просто описания, а даже некоторые графические схемы(!) Но надо понимать, что автор поставил себе задачу, фактически написать "книгу молодого полководца". Он специально входил в подробности, в которые авторы других трактатов обычно просто не вдавались в духе "ну это же общеизвестно!". Именно это не всегда дает нам возможность адекватно сравнить "Стратегикон" с памятниками других времен. Оценивая осторожно... Уровень стратегии и тактики, описанный в трактате является одним из "пиков" — вершин развития за всю историю империи. Дисциплина и выучка войск здесь соединилась с изощренностью командиров (или, по крайней мере, конкретного командира-автора). У империи со всех сторон обложенных врагами, (которые за века тоже многому научились), больше не было "золотого ключика от всех побед" в виде тотального превосходства в защите и вооружении, когда одетый в железо легион гонял варвара в тряпках, даже при абсолютно бездарном командире. Это заставляло командиров думать, и изобрести множество хитростей. Несколько хуже (по сравнению с золотым веком) видимо обстоит дело с материальным обеспечением, но все же мы видим одну из самых обеспеченных армий своего времени.
