В день, когда Крикс приносил свою вассальную присягу, принимавший ее Аденор поклялся в том, что в случае необходимости даст ему место под своим кровом, помощь и защиту. Но сейчас Крикс скорее откусил бы собственный язык, чем обратился бы к нему за помощью, которой — как считал он сам — он совершенно не заслуживал.
Крикс вышел из особняка с гордо поднятой головой, заставив себя не оглядываться лишний раз на окна Аденора. И шагал куда глаза глядят, пока не обнаружил, что дошел уже до самой Разделительной стены и скоро выйдет в Нижний город. Тогда-то его и осенила мысль про "Золотую яблоню". Надо признать — самая здравая за этот неприятный день.
По крайней мере, здесь его никто не беспокоил.
Не считая старого сыча из противоположного угла, который, кажется, задался целью прожечь в нем дыру своими пристальными взглядами.
Крикс одним глотком допил свой сидр и придвинул к себе миску с супом. От выпитого на голодный желудок слегка закружилась голова. Из чистого упрямства он велел подать вторую кружку.
Незнакомец, проявляющий к нему такой назойливый и непонятный интерес, наконец-то встал и направился в сторону лестницы, ведущей в спальни наверху. Но Крикс почти не обратил на это внимания, поскольку уже приступил к еде. После первых же ложек супа у него проснулся волчий аппетит. Если до этого Криксу казалось, что придется через силу проглотить хотя бы половину порции, то сейчас он пожалел, что не спросил чего-то посущественнее.
Захмелев от сытости и выпитого сидра, он с усилием поднялся и пошел наверх. Глаза у "дан-Энрикса" слипались. Мысль о том, чтобы лечь спать и, может быть, хотя бы до утра забыть про собственные неприятности, казалась крайне соблазнительной.
По крутой и узкой лестнице он шел почти на ощупь. Опьянение и накатившая усталость не давали связно мыслить или обращать внимание на то, что происходит вокруг. Даже когда в скудно освещенном коридоре верхнего этажа он чуть не налетел на давешнего незнакомца, это не показалось ему чем-то удивительным. Единственным, что привлекло его внимание, была мелькнувшая перед его глазами яркая, зеленоватая искра, сорвавшаяся, как ему казалось, с перстня на руке мужчины.
Никогда еще не видевший кольца, способного плеваться искрами, Крикс вознамерился получше рассмотреть его, но не сумел. Пол зашатался под ногами, стены коридора разбежались в стороны, и "дан-Энрикс" ощутил, как чьи-то руки, ухватив его за шиворот, затаскивают его в комнату, которая располагалась через одну дверь от его собственной.
Крикс попытался высвободиться, но оказался прижат к двери с противоположной стороны и ощутил, как жесткие, неожиданно сильные пальцы стискивают его горло.
Он собирался закричать, но вместо этого издал какое-то сипение, которое испугало его самого. По-видимому, незнакомец понял, что слегка перестарался, потому что чуть ослабил хватку, в то же время впившись твердыми, как гвозди, пальцами в самые чувствительные точки его горла, с двух сторон от кадыка. Крикс оскалил зубы, наугад ударив незнакомца кулаком. Удар получился совершенно безобидным, так что "старый сыч", похоже, его вообще едва заметил. Продолжая прижимать "дан-Энрикса" к двери, он вслепую шарил на прибитой к стенке полке, смахивая на пол склянки и какие-то коробочки. В конце концов он, видимо, нашел то, что искал, поскольку схватил небольшой флакон, зубами выдрал пробку и ткнул горлышком флакона в губы Криксу. "Пей!" — прошипел он.
"Дан-Энрикс" сразу передумал звать на помощь и что было силы стиснул зубы, справедливо рассудив, что выполнять такое требование ни в коем случае не стоит. Тогда подлый незнакомец ловко зажал ему нос и, дождавшись, пока мальчик не начнет хватать ртом воздух, силой влил в него все содержимое флакона. Еще с полминуты Крикс пытался отбиваться и даже отплевывался, но эти движения с каждой секундой делались все более неуверенными и вялыми, пока, наконец, собственное тело не предало его, став непослушным и безвольным, а мысли не утратили всякую связность.
...Крикс сидел в глубоком кресле, куда его усадил все тот же незнакомец, и бездумно наблюдал за тем, как тот хлопочет у стола. Ему не было страшно. Ощущение было таким, как будто бы он спит и видит муторный и бестолковый сон, но нет ни сил, ни желания проснуться. Незнакомец сыпанул на потухшие дрова в камине щепотку какого-то порошка, и ярко вспыхнувший огонь сейчас же осветил все помещение, распространяя волны жара. Но даже столь явное магическое действие не вызвало у Крикса никакого интереса. Комната то исчезала, затягиваясь беспросветной чернотой, то проявлялась снова, и у мальчика кружилась голова.
Странный незнакомец уколол его запястье чем-то острым и блестящим, и принялся, что-то бормоча, размазывать кровь по плоской костяной пластинке. Шептал и бормотал он очень долго, прерываясь только для того, чтобы издать какое-нибудь короткое невразумительное восклицание, и "дан-Энрикс", утомившись наблюдать за ним, сомкнул ресницы.
Наступила темнота.
Открыв глаза в другой раз, мальчик обнаружил, что мужчина мечется по комнате, хватая разные предметы и запихивая их в объемистую сумку. Это показалось ему совершенно не достойным интереса, и он снова свесил голову на грудь. Возможно, в ту же самую секунду — а возможно, через добрых полчаса — его внезапно силой поставили на ноги и поволокли к дверям.
Тут "дан-Энрикс" кое-что припомнил и неловко ухватился за косяк, пытаясь помешать мужчине вытолкнуть его наружу, как еще недавно бесполезно силился не дать "сычу" втащить его сюда. Слабеющие пальцы соскользнули почти сразу, но какую-то секунду они все-таки боролись на пороге комнаты.
— Девять гран белобородки*, tincturae ai forres... — прошипел себе под нос его мучитель. — Погань, сколько ж в него надо было влить?..
Бесполезная попытка оказать сопротивление отняла у мальчика остатки сил, и он даже не почувствовал, как маг — а в том, что странный старик с невыразительным лицом был магом, Крикс уже не сомневался — стащил его вниз по лестнице. Час был еще не слишком поздний, но почему-то ни на лестнице, ни даже на первом этаже им не встретился ни один постоялец мэтра Пенфа. Казалось, никому не было дело до того, что рядом с ними происходит похищение. В какую-то секунду Криксу даже показалось, что во всей гостинице остались только они двое.
Маг тем временем дотащил своего безвольного и обессилевшего пленника до расположенной на задворках постоялого двора конюшни. Крикс почувствовал, как от стремительных перемещений к горлу подкатила тошнота. Возможно, свою роль сыграл и съеденный недавно ужин, и особенно две кружки выдержанного в дубовой бочке сидра. Но, как бы там ни было, он неожиданно сложился пополам, извергая на землю заметенного снегом двора все, что успел сегодня съесть и выпить.
Магик отшатнулся с неразборчивым брезгливым восклицанием, продолжая, тем не менее, цепко держать его за шиворот. В таком положении их и застал слуга, выходивший с конюшни. Лицо рябого парня вытянулось от удивления.
Возможно, он мог бы подумать, что "дан-Энрикс" просто перебрал за ужином, но это, разумеется, не объясняло, с какой стати этот посторонний человек вцепился в ворот его безрукавки.
Похоже, незнакомца это непредвиденное новое препятствие напугало и одновременно разозлило.
— Забудь! — рявкнул маг, властно вскидывая руку с перстнем. Парень пошатнулся, привалившись к косяку, и бестолково заморгал. Если бы Крикс по-прежнему способен был соображать, он обязательно пришел бы к выводу, что ожидать какой-то помощи от обитателей гостиницы бессмысленно. Похоже, его похититель был способен сотворить с ним все, что ему заблагорассудится, нисколько не считаясь со случайными свидетелями.
Но Крикс не думал ни о чем и безучастно позволял старому магу дергать и толкать себя, как если бы происходящее его нисколько не касалось.
В лицо ему пахнуло душным и густым теплом и запахом соломы, лошадей и старой кожи. Они оказались на конюшне.
Дальнейших приготовлений к отъезду мальчик почти не запомнил. Вроде он сидел на жестком полу, привалившись к стене денника, а похититель, торопясь и в спешке то и дело что-нибудь роняя, седлал смирную гнедую лошадь и навьючивал на нее свою сумку. И вроде бы потом этот старый мужчина, который, если судить по внешнему впечатлению, не мог поднять даже мешок с лежалой репой, без труда смог взгромоздить его в седло, после чего сам тоже сел верхом сзади него, придерживая Крикса, чтобы тот не соскользнул на землю.
Потом была езда по темным улицам, но Крикс не мог бы даже приблизительно сказать, куда его вез странный магик. Только разглядев ворота и серые плащи городской стражи, он сообразил, что они сейчас выедут из города. В голове немного прояснилось. Может, дело было в том, что вместе с пищей он изверг из себя часть дурманящего зелья.
Резкий холодный ветер, забиравшийся за воротник, тоже подействовал на Крикса отрезвляюще. Ему даже подумалось, что он мог бы закричать, чтобы привлечь к себе внимание дозорных. В голове у мальчика по-прежнему все путалось, но Крикс отчаянно цеплялся за эту рассудительную мысль.
Надо сделать так, чтобы его заметили... Позвать на помощь, дать понять, что этот человек пытается вывезти его за ворота против его воли и, по-видимому, с какой-то недоброй целью...
Но самая простая и естественная вещь — владеть собственным голосом — сейчас была мучительно недостижимой. Издать хотя бы тихий стон было не проще, чем поднять семипудовую каменную наковальню.
От усилий овладеть собой у Крикса задрожали руки, а в ушах раздался тонкий и противный комариный писк. Он беспокойно шевельнулся, чем привлек к себе внимание своего похитителя.
Тот явно догадался, что его пленник начинает понемногу приходить в себя и может в самый неподходящий момент привлечь к себе внимание. Кажется, с тех пор, как Крикс цеплялся за косяк двери в гостинице, маг был готов к подобному развитию событий. Во всяком случае, на этот раз он не позволил себе растеряться. В бок "дан-Энрикса" уперлось что-то, подозрительно похожее на острие кинжала.
— Только шевельнись... — чуть слышно процедил старик ему на ухо. — Слышишь, ублюдок? Только дернись... или попытайся открыть рот... или как-нибудь иначе привлеки к себе внимание — и это будет самым последним, что ты сделаешь.
После тинктуры белобородки Крикс просто не мог по-настоящему чего-то испугаться, но он все же смутно сознавал, что маг не шутит. И что, если незнакомец приведет свою угрозу в исполнение, его жертве в самом деле будет очень худо.
Судя по всему, нож похитителя, прикрытый наброшенным на руку плащом, был не таким уж длинным. Но ведь для того, чтобы кого-нибудь убить, совсем не обязательно иметь аршинную железку.
Стражники лениво потянулись им навстречу. Крикс видел яркие пятна факелов, но не мог толком различить их лица.
— .... имя? — донеслось до него глухо, как из-под земли.
— Я мэтр Скар, толмач и переписчик. Со мной ученик.
— Что в сумках? — равнодушно уточнил десятник.
Этот безучастный голос заставил Крикса осознать, что стражник не заметил ничего особенного или подозрительного.
— Книги, краски для письма, одежда... Ничего опасного или запрещенного. Только мои и его вещи. Показать?
— Не надо, — отмахнулся стражник. — У нас указание не выпускать из города ни одного лица без подорожной, подписанной у эшевена. У вас она есть?
От Крикса, напрягавшего все силы, чтобы вслушиваться в разговор, не укрылось замешательство, в которое этот вопрос привел старого мага, и он ощутил прилив надежды.
— Я не слышал о таких порядках, — пробормотал похититель, растерявший прежнюю самоуверенность.
— Ну тогда вы, должно быть, вообще ни с кем не разговаривали два последних месяца, — хмыкнул десятник. — Приказ издан сразу после Огневика. О нем уже все знают.
— И... чей это был приказ? Правителя?
— Нет, Ордена, — ответил стражник и, решив, что обсуждать тут больше нечего, сказал — Я вижу, подорожной у вас нет. В таком случае разворачивайте коня и отъезжайте, не перегораживайте дорогу остальным.
— Послушайте-ка, командир... вы не могли бы...
— Нет, не мог бы. Я сказал — езжай за подорожной, если хочешь выехать.
— Но пока я доберусь до эшевена, все ворота в городе уже закроются! — с негодованием заметил маг. — Да и какие там чиновники в такое время? А мне во что бы то ни стало нужно выехать из города сегодня же.
— А я-то тут причем? — мрачно спросил десятник.
— Я заплачу, — вкрадчиво, как кот, касающийся незнакомого предмета мягкой лапой, сказал маг. — И вам, и вашим людям. Столько, сколько скажете... Мне в самом деле нужно выехать из города.
Последовала долгая, томительная пауза.
Крикс уже испугался, что сейчас стражник понизит голос и назовет сумму, а потом позволит им проехать. Но случилось по-другому. Командир дозорных в самом деле сменил тон, угрюмо процедив:
— Ну ты... толмач! Проваливай-ка поздорову... Заплатил один такой.
Похоже, маг был далеко не глуп и сразу чувствовал, когда отказ от мзды является лишь приглашением к торгам, а когда лучше даже не пытаться называть какие-нибудь суммы. Во всяком случае, он предпочел не искушать судьбу и, развернув коня, отъехал от ворот.
Это было последним, что успел заметить Крикс. Устав бороться с одолевавшей его сонной одурью, мальчик беспомощно обмяк в руках у похитителя.
* * *
Оказавшись в своей спальне, Ирем скинул плащ и огляделся. Его комната выглядела так же необжито, как обычно. Только по бумагам на столе и по небрежно брошенному на умывальник полотенцу можно было сказать, что она не является одним из гостиничных номеров на постоялом дворе Ордена, где размещались рыцари, приехавшие из провинции на пару дней. Вся остальная обстановка выглядела точно так же, как в тех номерах. Стол, кресло, умывальник, узкая кровать и полка для личных вещей и книг. Предельный аскетизм. Те доминанты, кто когда-то обучался в Академии, шутили, что перейдя после Лакона в Орден, не заметили особой разницы. Другие в ответ издевательски осведомлялись, уж не думали ли их соратники, вступая в гвардию, жить как лорды из Имперского совета?
В том, что касалось Ирема, верны были бы оба утверждения. Помимо этой скромной комнаты, он имел личные покои во дворце правителя, обставленные так же тщательно, как и все гостевые комнаты дворца. И от того, что большая часть этой обстановки уцелела с незапамятных времен, она не становилась меньшей роскошью.
Комфорт по меркам Альдов обязательно включал в себя просторные светлые комнаты, больше похожие на залы, пышные ковры и гобелены, мозаичный пол, большие и удобные камины и непременные дополнения в виде книг и музыкальных инструментов, а нередко — что казалось Ирему уже изрядным перебором — даже комнатных фонтанов и цветов. Именно в таком стиле были выстроены большинство особняков Верхнего города, но императорский дворец превосходил их все. Так что лорд Ирем — при желании — мог вести жизнь отъявленного сибарита.
Но в действительности он довольно мало интересовался обстановкой своих комнат, будь то в Адельстане или во дворце. И сейчас, повесив плащ на спинку кресла, быстро просмотрел все документы на столе, отложил два, которыми планировал заняться завтра утром, и начал готовиться ко сну. В те дни, когда подняться нужно было на рассвете — то есть практически всегда — узкая и жесткая кровать с войлочным одеялом была гораздо предпочтительнее мягких постелей во дворце, от одного вида которых сразу же клонило в сон. Ирем всегда поражался самообладанию Валларикса, который, живя в роскоши, достойной Императора, сумел подчинить свою жизнь железной дисциплине, больше подходившей для солдата.
