Ужинали без аппетита. В здании местной администрации. Туда запах не доходил. Во время ужина Волеслава подняла вопрос о захваченных румийках. Они так и томились в подземных апартаментах акрополя под охраной пятерых воинов. Невольниц набралось под восемь десятков. Не мало. Продуктов, конечно, у нас хватит надолго, но и кормить их тоже глупо. Во всяком случае, так считала Валька. Опять же, она опасалась, что румийки могут открыть ворота своим соплеменникам, улучив удобный момент. Или найдут подземный ход, ведущий наружу, и проведут их по нему в крепость.
Мужская часть заседающих отнеслась к словам жрицы прохладно: все они, кроме Андрокла, присмотрели себе среди пленниц 'подружек'. Я понял, что Валерию Валька тоже имеет ввиду. Может быть, даже ее как раз в первую очередь. Все же неровно дышит ко мне, что ли? Или как? Не зря же бесится. Чего ж тогда хвостом вертела? Ей богу, достала! Или это я здесь таким прямолинейным, если не сказать, примитивным стал? А с ней надо тоньше, куртуазнее, а не так сразу за задницу и в койку? Возможно... Вот только времени для таких подходов нет. Да и желания, если честно. А, значит, и пресловутой 'любови' тоже, скорее всего. По крайней мере, с моей стороны. Просто плотское желание, что ли? М-дя...
— Что предлагаешь? — прервал я ее словоизлияния.
— Отпускать нельзя, — раздумчиво протянула она.
Все мужики сделали стойку, в готовности взорваться вспышкой возмущения. Я тоже напрягся. Тем не менее, подбодрил:
— Ну-ну, и...
— Предлагаю умертвить, — выдала Волеслава.
Вот так, простенько и без затей. Иногда моя жрица меня пугает. Разве можно с ней спать? Зарежет ночью, чуть что не по ней. Любовь с такой для мазохистов. Сжал зубы, поиграл желваками. Потом выдохнул, гася поднимающуюся откуда-то из живота ярость. Спросил деловито:
— Зарежем, или задушим? Тела куда будем девать? Завоняют ведь.
Волеслава задумчиво подняла очи горе, видимо, приняв мои слова вполне серьезно. Потом выдала:
— Проще просто сбросить их со скалы. Пусть румийцы сами хоронят своих жен.
Прелестно! От излишнего человеколюбия смерть Вальке не грозит. Глянул на мужиков. Те смотрели на Волеславу, не скрывая своего возмущения. Значит я не одинок в своих чувствах. Что ж...
— Никого никуда сбрасывать не будем, — подытожил я. — Резать и душить тоже. И отпускать нельзя: ни к чему осаждающим знать подробности о происходящем в крепости. Женщины останутся здесь. Под хорошим присмотром, естественно.
Мужики облегченно выдохнули. Валька вспыхнула яростным румянцем, поняв что я над ней элементарно поглумился. Вскочила на ноги (совещались мы в большом зале здешней администрации, рассевшись на скамейках), бросила на меня горящий ненавистью взгляд и прошипела:
— Смотрите не пожалейте! Похоть отбивает вам мозги!
Потом решительно двинулась на выход.
— Зря ты связался с этой румийкой, господин, — после недолгой паузы произнес Хегни. — Волеслава такого не простит.
— Давай ты оставишь свои советы при себе! — рявкнул я.
— Прости, — опустил голову мой воевода. — Конечно же, тебе виднее, что нужно делать.
То-то! А то, ишь, развелось советчиков! Посоветовали бы лучше, что делать дальше. Нам всем. Озвучил свою озабоченность. С полчаса обсуждали этот вопрос. Снова безрезультатно. Единственно, Лотар предложил попробовать выбраться из крепости через подземелья, имеющие выходы внутри долины, а потом попытаться уйти в горы, или еще куда. Обсудили и это. Пришли к единодушному мнению, что пока выберемся всей кучей из подземелья, пока начнем двигаться куда-либо, нас успеют обнаружить — не так уж и велика долина. Опять же, среди румийцев мы видели пару сотен всадников, шныряющих по окрестностям, возможно, занятых как раз пресечением наших попыток воспользоваться подземными ходами. Наверняка здешние горожане сообщили прибывшим солдатам о наличии таковых. Конечно же, слухи о потайных ходах наверняка циркулировали среди горожан, пусть и точные места выходов подземных тоннелей наружу знали только жрицы Юпитера. М-да, как бы все-таки не нашли. Надо, пожалуй, пару человек в пещере поставить. Хоть предупредят, в случае чего. А то возьмут тепленькими в постельках.
Так ничего путного и не придумав, отправились спать, выставив усиленные посты на стенах и башнях. Воины улеглись прямо здесь на площадке акрополя, под открытым небом, расстелив захваченное тряпье — благо ночи стояли теплые. Пригодилось награбленное, однако. В самом деле, не в подземельях же им ночевать? Вдруг штурм? Когда они еще оттуда вылезут? Я, пройдясь с Туробоем по стене крепости и проверив часовых, тоже отправился баиньки. Зашли в храм Юпитера, добрались до покоев здешних жриц. Черт, опять Туробою на коврике спать! Нехорошо. Не по-товарищески, как-то.
— Надо придумать, что-нибудь тебе с ночлегом, — озабоченно сказал я. — Может, пойдешь к воинам. Там они неплохо устроились. Что тут со мной может случиться? В крайнем случае, ляжешь поближе к входу в храм. Он единственный.
— Ничего, господин, я здесь, — глуховатым голосом отозвался мой бессменный телохранитель.
Ну да, Туробой теперь не немой. Я же совсем забыл сказать: у моего друга отрос язык. Причем, к моему стыду, без всякого моего сознательного вмешательства. Просто он стоял рядом во время всех этих моих сеансов по исцелению. Извиняет мое свинство только то, что я к моменту приобретения мной талантов целителя, уже не воспринимал Туробоя, как инвалида. Ну, молчалив. Так это даже в плюс. Когда он подал свою первую реплику, а случилось это немного времени спустя после падения Лютеции, я даже не сразу осознал, что мой телохранитель заговорил. Потом дошло. Я залез к нему в рот и обнаружил вполне развитый, розовый без всякого лишнего налета язык. Мне, конечно, говорили, что у людей, подвергавшихся моему лечению, отрастали утраченные органы и конечности, но процесс этот был не быстрым и вживую я таких исцеленных не наблюдал — не сидел подолгу на одном месте. А тут, наконец-то, сподобился лицезреть это чудо в натуре. Впечатлило, ничего не скажешь. Пользовался, правда, Туробой этой своей вновь обретенной способностью весьма редко. Видно, привык уже обходиться без слов. Но сегодня мой друг разговорчив: целая фраза произнесена.
Устал. Не хочется спорить. Подумаем об этом завтра. Оставив Туробоя в зале с фонтаном, зашел в свои апартаменты. Там ждала Валерия с готовым ужином. Выглядела Лерка грустно. При виде меня оживилась, но в глазах, все равно, затаилась тоска. Она уселась с ногами в кресло, со слабой улыбкой наблюдая, как я насыщаюсь. Ужин оказался неплох. Хоть и был сыт (только что перекусили во время совета), поел с удовольствием — вкусно, да и обижать девчонку не хотелось.
— Вас что и готовить учат? — закончив прием пищи и отхлебнув из бокала, оказавшегося весьма неплохим вина, поинтересовался я.
— Нет, Повелитель, — виновато вздохнув, ответила она. — Еду готовили наши женщины, захваченные твоими воинами. Там, внизу. Кстати, что вы хотите с ними сделать?
— Ничего такого от чего умирают, — ответствовал я.
— Они считают, что я предала Родину и наших богов, — Валерия положила подбородок на поджатые к груди колени, обхватив их руками. В глазах девчонки опять заблестели слезы. — Почему? Ведь это не так! Я служу тебе и это правильно! Разве может быть по-другому?
В приступе нежности я поднялся со своего места, шагнул к жрице и подхватил ее на руки. Поцеловал в мокрые глаза, прошептал:
— Нет, конечно. Ты сделала все правильно. А этим гусыням я устрою прочистку мозгов!
— Нет! Что ты! Не делай им ничего плохого! — прижавшись к моей груди и обхватив шею руками, возразила Валерия. — Это они по незнанию. Они же не знают, что ты лучший. Да еще и Посланник Богов.
— Хорошо. Как скажешь, — согласился я. И осторожно опустил ее на кровать.
Следующие девять дней штурмов не было. Если не считать попытки десятка румийских шустриков забраться к нам по скале. Это произошло на третью ночь нашего здесь обитания. Часовые службу несли хорошо. А для ночного освещения на стенах и башнях заботливые горожане оставили здоровенные факелы с металлическими чашами, которые освещали скалу вполне качественно. Потому диверсантов обнаружили и шуганули стрелами, угробив половину.
После этого наступило томительное затишье. Румийцы к крепости не приближались. Только перекрыли подходы к ней, а по окрестностям в долине постоянно шныряли конные патрули. Ночью двигались с факелами — было видно. Наверное, караулили наше возможное бегство по подземным ходам. В переговоры тоже больше не вступали.
Никто никаких реальных предложений по выходу из нашей не простой ситуации так и не придумал. И меня светлые идеи не посещали. В конце концов, от отчаяния (произошло это на седьмой день осады) я решил, все же, попытаться воспользоваться своим божественным даром — способностью летать. Решиться на такое, поверьте, было нелегко: с моей-то высотобоязнью. Особой оригинальностью идея не страдала. Я предполагал перетаскать по одному всех своих соратников куда-нибудь подальше от этой чертовой долины. Скажете тяжеловато и долго? Ну, относительно времени: его у нас достаточно. А по поводу тяжести... Вот это я и собрался выяснить на седьмую ночь. Благо та оказалась безлунной.
Экспериментировать решил на воротной башне: стена обрыва слева от нее оказалась вертикальной — при падении ни за что не зацеплюсь. С собой взял только Туробоя. Двух часовых, стоящих там, отправил отдохнуть на часок: зачем нам лишние глаза. Потом погасили ярко горящий факел: румийцем видеть мой полет тем более ни к чему.
Вначале решил попробовать полетать налегке. Предупредил Туробоя, что сейчас произойдет и без раздумий — лишние нервы, махнул между крепостными зубцами вниз. Все прошло штатно: падение, свист ветра в ушах, радужный поток и переход в горизонтальный полет. Даже толком испугаться не успел. Долго летать не стал, хоть и хотелось: скоро должна была взойти луна. Интересно: во время полета вся моя боязнь высоты куда-то испарялась. Зашел на посадку с некоторым трудом — темно, еле разглядел боевую площадку. Но — ничего, сел нормально. Без перелетов и недолетов. Туробой хоть и наблюдал однажды такой мой полет, тем не менее, выглядел потрясенным и напуганным. Успокоил друга, как мог и приступил ко второй решающей части испытаний.
В качестве балласта решил, для начала, использовать двухпудовый камешек от катапульты. В принципе, вес его всего-то килограмм на десять превышал вес моих доспехов, в которых летал тогда на острове Блаженных. А сейчас я только в штанах и рубахе. Правда, вес тех доспехов равномерно распределялся по всему телу. Ладно, чего гадать. Встал на парапет. Туробой подал камень, и я в обнимку с этим булыжником ухнул вниз. Полетел. Правда, низко и недалеко. Камень ощутимо тянул к земле. На горизонталь я вышел значительно ниже, чем при первом прыжке. Буквально метрах в десяти от плит площади (в первый раз было метров двадцать). Дальнейший полет проходил с постоянным снижением, и когда до земли осталась пара метров, булыжник пришлось бросить. Сразу в теле приятная легкость появилась. Набрал высоту. Не удержался: изобразил несколько фигур из высшего пилотажа. Чего теперь — ясно, что эксперимент закончился неудачей. Если уж каких-то жалких тридцать-тридцать пять кило притянули меня к земле, что говорить о восьмидесяти-ста килограммах живого веса воина.
Покружился в небесах еще чуть и вернулся на боевую площадку башни, где меня ждал изведшийся от беспокойства Туробой. Рассказал ему о результатах опыта. Тот пожал плечами: мол, нет — так нет. За сим и отправились спать. Я под бочок к Лерке, а Туробой к одной из волеславовых жриц, благо у той тоже были отдельные апартаменты. Как раз напротив моих. Скажете: шустер оказался мой друг-телохранитель — нашел тепленькое местечко без отрыва от производства, то бишь, охраны моего тела. Оказывается, все не так просто. У них симпатия имела место быть еще в стародавние времена, до моего появления в этом мире. Но все в рамках приличий. Напомню: жрицы мои давали обет безбрачия. Там, правда, ничего не было сказано о сохранении целомудрия, насколько помню. Вот Туробой и воспользовался этой лазейкой. Но уже здесь в крепости. Видно, его пассия не выдержала зрелища спящего любимого на коврике под моей дверью. Что же, я только за.
Осталось испробовать еще одно мое умение — не тонуть в воде. Пробовать, так пробовать. Здесь ночь не нужна. На следующий день, взяв с собой Туробоя в качестве подопытного кролика, и Валерию — проводницей, отправился в подземелья. На этот раз довольно быстро добрались до затопленного тоннеля — жрица двигалась намного увереннее. Что будем делать объяснил Туробою еще наверху. Тот поежился, но согласно кивнул. Дойдя до воды, мы сбросили с себя одежду и облачились в толстые вязаные свитера и теплые штаны, прихваченные с собой. Этакий аналог гидрокостюма мокрого типа. На ноги — тоже вязаные шерстяные носки. Готовы.
— Двинулись? — посмотрел я на Туробоя.
Тот кивнул и решительно шагнул в воду, держа перед собой масляный светильник. Я зашагал следом. Черт! До чего же холодно! Шли до тех пор, пока вода не подступила к подбородку. Очень удачно из стены торчал металлический штырь. Видно тоннель когда-то освещался. Туробой повесил на него светильник: нужно было видеть, как поведет себя пузырь. Теперь надо спровоцировать образование вокруг меня этого самого воздушного пузыря, а потом мой телохранитель попытается влезть в него и попробовать подышать внутри вместе со мной. Договорились так: пока пузырь не появился, Туробой стоит рядышком и дышит атмосферным воздухом. Как только пузырь образуется, я легонько пну его в ногу, он ныряет и далее по разработанному сценарию.
Ну, с Богом! Я, сделав выдох (ну, да — чем быстрее кончится кислород в легких, тем быстрее возникнет эффект) и поджал ноги, опускаясь пятой точкой на каменистое дно. Там взял в руки подвернувшийся камень — чтобы не всплыть и стал ждать. Удушье себя ждать не заставило, чего не скажешь о радужном потоке и воздушном пузыре. Эти прийти не спешили. Только, когда перед глазами поплыли круги, а сами глазки начали покидать законное место, вылезая из орбит, поток снизошел. А за ним появился и пузырь. Отдышавшись, осмотрелся. Благо, свет от нашего светильника и прозрачная вода это позволяли. Ну да — та же картина, что тогда в сеноте. В принципе, если Туробой ко мне прижмется, вполне сможет уместиться внутри моего пузырька.
Толкнул стопой в голень своего телохранителя. Тот тоже присел и гусиным шагом двинулся ко мне. Вот он уже совсем рядом, протягивает руки для объятий, касается пузыря... Бульк! И мой персональный воздушный скафандр, лопнув, унесся наверх в виде массы мелких пузырьков. Попробовали еще раз. С тем же результатом. Ладно, попробуем иначе. Велел Туробою крепко обнять меня, и вот так, обнявшись, снова уселись на дно. Ждали появления пузыря долго. Не дождались. Вынырнули с выпученными глазами и с минуту не могли отдышаться. Придя в себя, я махнул другу рукой и двинулся к берегу, где нас с нетерпением ждала Валерия. М-да, похоже, все эти магические примочки, которыми меня неизвестно кто снабдил, исключительно индивидуального пользования. Надо сказать, замерзли, как цуцики. Быстро сбросили мокрые шмотки, растерлись выданными Леркой полотенцами, оделись в сухое. Полегчало. Еще бы водки для полного счастья. Но таковой у румийцев не водилось. Не додумались даже до чачи. У-у-у, тупые! Как говаривал юморист Задорнов. Двинулись обратно. В общем-то, я даже не расстроился из-за неудачи: понял, что если бы все и получилось, я и спасаемый, пока шли под водой, загнулись бы от переохлаждения. Я, так точно. Не с первого, так со второго, или третьего раза.
