— Дочка! Светочка! Что с тобой, девочка?!
— Не пугайтесь, Михаил Васильевич! Устала ваша девочка. А я, как истинный джентльмен, предложил ей свою посильную помощь, — я осторожно поставил девушку на ноги. — Извините, но мне надо срочно телефонировать!
Поднявшись в кабинет, я позвонил в жандармское управление, но наткнулся на дежурного офицера, который на мои требования и угрозы, отвечал: — Не могу знать!
Но судя по его напряженному тону, он был в курсе происходящего или был его непосредственным участником, что дало мне дополнительное подтверждение своим опасениям. Тогда я позвонил в канцелярию его императорского величества. Я знал, что сегодня дежурила команда телохранителей во главе с Пашутиным. Как только меня соединили, я сказал: — Мне нужен Пашутин! Срочно!
— Государь в опасности! Матросы ворвались во дворец! Нам срочно нужна помощь!
Такого ответа я точно не ожидал, поэтому на секунду опешил.
— Срочно сообщите властям! Мы сами не можем дозвониться или нам отвечают....
Затем в трубке раздались звуки, похожие на выстрелы и связь оборвалась. Тогда я попросил меня соединить с батальоном Махрицкого.
Я вытащил его из армии еще полтора месяца тому назад. Сначала он был недоволен, но стоило ему узнать, что командовать он будет не простой частью, а специальным подразделением, которое будет соответствовать его понятиям ведения боевых действий, обрадовался и тут же принялся за дело с большим энтузиазмом. По прибытии он получил звание подполковника и принял батальон. Вот сейчас мне предстояло проверить на практике мое нововведение.
Дежурный офицер, узнав меня, сказал, что подполковник только что звонил, сообщив, что уже едет и приказал поставить батальон под ружье.
— Поручик, у вас должно быть два автомобиля! Так?
— Так точно!
— Грузите два пулемета и взвод солдат!
— Но подполковник....
— Он приедет и подтвердит приказ! Вместе с ними пошлите как можно больше унтер-офицеров! Кто поедет во главе команды?!
— Думаю... поручик Татищев. А что случилось?!
— Команду направьте к царскому дворцу! И как можно быстрее! Я их буду ожидать....
— Так точно! Будет исполнено!
— Махрицкому скажете: покушение на государя! Он поймет, что надо делать! — и я бросил трубку.
Выйдя из кабинета под удивленными и встревоженными взглядами гостей, я быстро подошел к Аношину, вышедшему мне навстречу, и коротко сказал: — Извините меня! Объясню все потом!
ГЛАВА 21
Идя по улицам, среди белого дня, я испытывал ощущения человека, внезапно очутившегося впотьмах и теперь не знающего что делать и куда идти. Страха не было, вот только ощущение тревоги росло с каждой минутой. В воскресный день улицы обычно были заполнены народом, но сегодня они выглядели полупустыми, да и лица людей, встреченных мне на улицах, были или встревоженными или озабоченными. Словно то, что сейчас происходило в столице, наложило мрачную печать на город. Пройдя квартал, я наткнулся на дедка — извозчика, но стоило сказать, куда мне надо ехать, старик сразу закрутил головой, объяснив свой отказ тем, что там пуляют из ружей, а он хоть старый, а жить все равно хочет.
— Я поеду с тобой или без тебя.
После моего категоричного заявления и пяти рублей в качестве оплаты, он решил согласиться. На месте встречи я ожидал не более десяти минут, все это время тревожно прислушиваясь к выстрелам. То, что стрельба продолжалась — было уже неплохо. Намного хуже, если бы она затихла.
"Но где же полиция, жандармерия, армия?! Что, черт возьми, происходит?!".
Рев двигателей я услышал загодя. Когда первый автомобиль затормозил, я подбежал к машинам. Из-за бортов на меня смотрели с удивлением, недоверием и страхом солдаты. Из кабины выскочил поручик Татищев. Я обернулся к нему: — Все в курсе что происходит?
Тот несколько смешался и негромко сказал: — Приказа не было.
Я снова повернулся к солдатам. По большей части это были унтер-офицеры, ветераны, что радовало. Эти воспримут мои слова ближе к сердцу, чем молодежь.
— Солдаты, прямо сейчас совершается покушение на царя и его семью! Только от вас зависит жить царю и его семье или нет! Огонь только на поражение! Все поняли?!
— Жизнь положим, ваше благородие, а царя спасем! — прогремело над машинами.
— В машину, поручик! — не успел тот захлопнуть дверцу, как я вскочил на подножку.
— Езжай быстрее! Жми на полной скорости! — скомандовал я водителю, потом добавил. — Солдат, едешь на машине прямо через ворота.
Две машины со страшным ревом появились перед воротами, у которых стояло около трех десятков матросов во главе с офицером. Тот при виде нас выскочил вперед и замахал руками. Судя по жестам, он хотел, чтобы мы остановились.
— Притормози, — сказал я водителю.
— Вы из Екатерининского полка?! Нам в помощь?!
— Огонь!! — скомандовал я, а сам, выхватив из кармана пистолет, выстрелил ему в голову. Вслед из бортов загремели выстрелы. Я еще успел увидеть удивленные глаза подпоручика, а в следующее мгновение он уже падал с простреленной головой. Семь или восемь оставшихся в живых матросов, даже не сделав попытки отстреливаться, кинулись бежать.
— Жми, шофер! Остановишься у входа! Ставь машину боком!
Водитель увеличил скорость. В следующую секунду раздался громкий приказ поручика Татищева: — Перезарядить винтовки!
Только автомобиль стал тормозить, как из дворца стали выбегать мятежники, матросы и офицеры, с оружием в руках. Судя по тому, что сразу не стали стрелять, они были в явной растерянности, не зная, то ли это прибыла помощь из Екатерининского полка, то ли враги.
Используя их замешательство, Татищев громко скомандовал: — Солдаты, слушай мою команду! По цареубийцам, огонь!
Из-за бортов грянул залп, за ним второй. Заговорщики сразу заметались, ища укрытия и стреляя в ответ.
— Из машин — долой! — раздался новый приказ офицера. — К стрельбе с колена готовсь!
Пли!
Мятежники активно отстреливались до определенного момента, но стоило им увидеть устанавливаемые пулеметы, как часть матросов сорвались с места, и кинулась бежать. Другие принялись кричать: — Братки!! Не стреляйте!! Мы же за народ и волю!!
Их крики перекрыл новый приказ поручика:
— Пулеметчики! На позицию! Прицел четыре, целик два! По мятежникам, огонь!
Свинцовый ливень подавил всякое активное сопротивление, оставив лежать на земле не менее двух десятков трупов. Оставшиеся в живых просто уткнулись лицом в землю, даже не помышляя о сопротивлении. Стрельбу продолжали вести только несколько человек укрывшихся за колоннами. Только я подумал, что мятежникам пришел конец, как неожиданно из парадной двери выбежало несколько десятков матросов. Обезумевшие от страха люди тут же попали под свинцовый ливень, замертво падая у дверей, или скатывались по широкой лестнице, чтобы неподвижно застыть. Еще минута и все было кончено. Выйдя из-за машины, за которой укрывался, я закричал: — Отставить стрельбу!! Брать в....
Не дав договорить, мне под сердце ударил железный кулак, выбив из меня дух, а с ним и сознание.
Пришел в себя я быстро. Первое что увидел, так это, склонившееся надо мной, озабоченно-испуганное лицо унтер-офицера Забродова. Я знал его, как и многих других солдат и офицеров батальона Махрицкого. Вздохнул, и сразу ребра пронзила острая боль. Не сдержавшись, негромко охнул.
— Ранило, Сергей Александрович? Где? Крови не видать!
— Еще не знаю. Долго я так лежу?
— С минуту. Пока подбежал, вы и очнулись. Помочь?
— Да.
Только начал подниматься при помощи унтер-офицера, как боль снова вонзила свои острые зубы в левую сторону груди, но я все же встал на ноги. Только теперь я понял, что стрельба практически прекратилась, только слышались отдельные выстрелы в глубине парка, окружавшего дворец.
— А дырка то есть. У вас там, небось, фляжка, — предположил он и уточнил. — Во внутреннем кармане.
Автоматически сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил наружу смятое и пробитое пулей пасхальное яйцо, которое я собирался подарить Лизе Антошиной.
— Жалость-то, какая. Красивая, видно, была вещица.
— Подарок, — буркнул я, что мне придется опять искать новый подарок. — Девочке на день рождения.
— Судьба она такая. Где подножку подставит, а когда жизнь спасет, — философски изрек Забродов. — Теперь вы должны беречь ее, эту игрушку. Она вам жизнь спасла.
— Это уж точно, — не мог не согласиться с ним я, после чего сказал. — Идемте, Тимофей Денисович.
Я шел по желто-багряной листве, к парадной двери дворца, обходя трупы. Солдаты, возбужденные и злые, не остывшие от боя, под командованием унтер-офицера, с каким-то остервенением, сгоняли пленных в кучу, ругая их, на чем свет стоит. Остальные солдаты под командованием поручика уже скрылись во дворце.
"Декабристы, мать вашу! — думал я, глядя на лежавшие на траве трупы в офицерских шинелях и матросских бушлатах.
То, что произошло, я поставил только себе в вину. Мое обещание императору, что все будет хорошо, уже обернулось двумя покушениями на его жизнь.
"Плохо работаю. Отвратительно. Если император мертв....".
С этой мыслью, которую мне очень не хотелось додумывать, я бежал по анфиладе комнат дворца, мимо трупов и взломанных дверей, пока не наткнулся на караул у дверей, поставленный поручиком Татищевым.
— Где государь? — резко спросил я.
— Не знаем, ваше благородие, только баяли, что он жив.
На сердце чуть отошло. Я быстро зашагал дальше, пока не наткнулся на двух людей Пашутина и его самого, лежавшего без сознания на носилках.
— Что с ним?
— Дважды ранили. Много крови потерял.
— Несите быстрее! Грузите на машину и в госпиталь! — скомандовал я солдатам, несшим носилки!
— Что с императором? — уже с этим вопросом я обратился к одному из офицеров — телохранителей.
— Жив!
После чего они мне вкратце рассказали, что произошло во время нападения. Оказалось, что имело место предательство среди гвардейцев, стоявших на охране дворца. Именно благодаря этим изменникам мятежники сумели беспрепятственно проникнуть во дворец, и только в последнюю минуту кто-то поднял тревогу. Попытки связаться по телефону с полицией и жандармерией оказались безуспешны, и им, вместе с казаками и оставшимися верными государю гвардейцами, пришлось дать самый настоящий бой. Продержаться им помогли два легких пулемета, которые каким-то образом Пашутин сумел протащить во дворец. После этого разговора вопросов у меня только прибавилось. Кто-то очень влиятельный сумел обеспечить полную изоляцию семейству Романовых на целых два часа от внешнего мира. В охране дворца оказались мятежники. Военные власти столицы с таким же опозданием среагировали на стрельбу у Екатерининского полка, несмотря на тревожные звонки горожан. Так же необычно медлительными оказались полицейское и жандармское управление. Покушение на царское семейство среди белого дня, а никому, вроде как, и дела нет.
Узнав, что с государем и его семейством, кроме сильного испуга, ничего более страшного не случилось, я с ходу занялся пленными. Впервые за все время пребывания в этом времени, я был в состоянии близким к ярости, и у меня было для этого достаточно причин. Несмотря на данное обещание государю, я опять его подвел. Мой друг и приятель Михаил Пашутин был сильно ранен. Правда, должен был себе признаться, что третьей составляющей частью моей ярости стал понимание того, что дело, которому было посвящено столько времени и сейчас шло к логическому завершению, чуть было не погублено кучкой зарвавшихся фанатиков.
Дворец был оцеплен солдатами Махрицкого, которые никого не пускали. Весь обслуживающий персонал дворца, лакеи, горничные, садовники и истопники находились в своих комнатах под охраной. Я же сразу начал по горячим следам допрашивать пленных мятежников, используя в качестве подручных двух оставшихся офицеров из группы Пашутина, подпоручика Долинина и штабс-капитана Маркина. Еще не отошедшие от боя, видевшие страдания и смерть своих товарищей, они были полные ненависти и боли.
Получив первые результаты, я попросил подполковника Махрицкого, сформировать из его людей команды, которые сразу отправились по именам и адресам, полученным от мятежников. Когда прибыл генерал Мартынов с группой следователей и отрядом жандармов, я передал ему все полученные сведения, а так же дальнейшее следствие по этому делу, после чего отправился к императору.
— Здравствуйте, ваше....
— Поручик, вы можете мне сказать, что это было?!
Мне еще ни разу не приходилось видеть императора в таком состоянии. Даже во время первого покушения в нем не было той бури чувств, которые сейчас в нем клокотали. Гнев, страх, обида — все это в нем сейчас перемешалось и требовало выхода.
— Ваше императорское....
— Отставить! Говорить коротко и по существу! — голос был жесткий и властный.
Я даже почувствовал гордость за царя.
"Что это с ним? Страх? Гм. Или страх за свою семью?".
— Город уже начали прочесывать усиленные наряды полиции и жандармерии. Насколько мне так же известно, база военных кораблей в Кронштадте блокирована войсками. Батальон подполковника Махрицкого сменив посты, приступил к внешней и внутренней охране дворца. Группа офицеров при поддержке двухсот матросов пытались захватить вас и вашу семью.
— Что на данный момент вам известно о мятеже?
— Пока немногое. Около трех месяцев тому назад было организовано тайное офицерское общество под названием "Честь и родина". Его целью была смена власти.
Как они собирались это сделать и кого наметили на престол, я как раз и выясняю. Пока известно одно. Мятежников было около трехсот — четырехсот человек. В основной массе это матросы — анархисты. Их целью было арестовать вас и объявить в Россию вольницу, после чего вы должны были отправиться в изгнание.
— Это какая-то несусветная глупость! — не сдержался Николай II. — Глупость! Это просто....
Он замолчал, прикурил папиросу и сделал глубокую затяжку. Его руки заметно подрагивали. С минуту он жадно курил. Все это время в кабинете стояла тишина.
— Извините меня. Продолжайте, Сергей Александрович!
— Группа из офицеров — мятежников преследовала ту же цель, но в их случае они хотели не просто вас свергнуть, но и убить. Вас и наследника престола. А вашу жену и дочерей сослать в какую-нибудь глушь или заточить в монастырь. Но это не точные сведения и до конца им верить нельзя, поэтому сейчас все эти сведения проверяются. Начались аресты их сообщников. Захвачено в плен и на данный момент арестовано 47 человек. По большей части это матросы, захваченные во дворце. Сейчас со всеми работают следователи генерала Мартынова. Помимо них были захвачено еще около семидесяти мятежников, которые пытались захватить арсенал Екатерининского полка. Из них четыре офицера, остальные так же матросы. На данный момент у меня все, ваше императорское величество.
— Злодеи. Истинные злодеи! Уму непостижимо! — царь все не мог успокоиться. — Как они могли решиться на подобное злодейство!
Я дал ему на проявление чувств несколько минут, потом спросил: — Что делать с придворными и министрами, которые толпятся у вашего дворца?
