Имея в своем распоряжении одиннадцать тысяч человек отборной пехоты, огромный запас провианта, хан решил отсидеться за крепкими стенами Коканда в надежде на скорые перемены. Иронически поглядывая из высокой башни своего дворца на русский стан, Наср-Эддин твердо верил, что не сегодня так завтра в тыл проклятым пришельцам ударит бухарский эмир, соблазненный богатыми дарами и щедрыми посулами. Кроме этого, хан очень надеялся на своего двоюродного брата, которого он отправил в Маргилан за сбором нового войска.
Одним словом, чем дольше враг простоит под стенами Коканда, тем меньше у него будет шансов унести отсюда свои ноги. По воле Всевышнего нечестивые гяуры пришли сюда, по его же воле они найдут свой конец, и огромная гора из отрубленных вражеских голов вырастет у стен ханской столицы в назидание иным пришельцам.
Генерал Перовский так же хорошо понимал, как опасно для его воинов стояние под Кокандом. Вот потому он и решился вновь применить метод массированной бомбардировки, уже опробованной на стенах Ходжента. Для успеха штурма ханской столицы, было решено пожертвовать весь трофейный порох, который с таким упорством русские артиллеристы везли с собой всё это время.
Перовский лично проводил рекогносцировку возле стен ханской столицы и выбирал места для установки осадных батарей. Все приготовления к штурму велись с максимально возможной быстротой и 16 сентября кокандцы были разбужены гулкой канонадой русских орудий.
Выставив впереди себя пехотное прикрытие на случай внезапной вылазки неприятеля, артиллеристы подполковника Лерхе стали методично обстреливать вражеские укрепления, намереваясь их полностью разрушить и открыть доступ внутрь крепости своим штурмовым колоннам.
Противостояние русских бомб и кокандских стен, закончилось в пользу первых уже через полтора часа непрерывной бомбардировки. Расположившись чуть в стороне от артиллерийских позиций, генерал Перовский отчетливо видел в подзорную трубу многочисленные разрушения наружных стен Коканда. Сбитые каменные зубцы, огромные трещины и многочисленные обрушения фрагментов стенной кладки, наглядно свидетельствовали в правильности шага предпринятого Василием Алексеевичем.
Кокандцы быстро оценили нависшую над ними опасность и в течение дня, дважды совершали вылазки, пытаясь заставить замолчать русские батареи, однако всякий раз неудачно. Русские пехотинцы были готовы к отражению нападения врага. Всякий раз, когда ханские воины с громкими криками бросались в атаку, их встречал плотный ружейный огонь и залпы картечи из заблаговременно приготовленных к бою картечниц.
Действия пехотинцев и канониров были столь слаженны и четки, что мало кто из атакующих успевал добежать до русских позиций, а тех, кого миновали пули и картечь пехотинцы дружно принимали в штыки и, приподняв над землей отчаянно извивающегося от боли человека, бросали его на землю и добивали.
Все это делалось для устрашения стоявших на стенах кокандцев и уже во время второй вылазки, противника желающих испробовать русской стали, было куда меньше, чем в первый раз.
К первому вечеру бомбардировки, стены ханской столицы были похожи на швейцарский сыр, столь много было на них всевозможных повреждений и разрушений. Обрадованные столь удачными результатами стрельбы некоторые командиры предлагали Перовскому уже следующим утром атаковать врага, но генерал ответил отказом.
— Еще не все разрушено из того, что следовало разрушить. Да и наш противник уже научился воевать против нас — произнес Перовский и предложил недоумевающим офицерам рано утром прийти на позиции осадных батарей. Когда это было исполнено, и начался обстрел вражеских укреплений, со стен Коканда ударили мощные оружейные залпы. Они длились около часа, а затем стали стихать, чтобы превратиться в вялую перестрелку и благополучно затихнуть к десяти часам утра.
— Враг хорошо изучил нашу привычку атаковать рано утром и ждет нас — любезно пояснил генерал находившимся в недоумении офицерам — атаковать Коканд утром, это для нас подобно смертоубийству, господа. Я нисколько не сомневаюсь, что мои солдаты возьмут мне на штык этот город, однако я очень дорожу ими, ибо каждый из них сейчас для меня на вес золота. Помните, мало одержать победу над Кокандом, надо еще удержать её, а это подчас бывает гораздо труднее.
Получив столь наглядный пример, офицеры больше не смели тревожить Василия Алексеевича предложениями штурма и смиренно разошлись по своим местам.
В это день русские пушкари все успешнее и успешнее проводили обстрел крепостных стен и уже к обеду в двух местах, произошел обвал больших участков наружной стены. При этом погибло много воинов стоявших в это время в карауле. Кокандцы в ответ провели большими силами вылазку, но застать русских врасплох им вновь не удалось, и они были отбиты с существенными потерями.
Ободренные успехом, артиллеристы подполковника Лерхе с удвоенной энергией принялись обстреливать вторые стены и к концу второго дня они так же имели многочисленные разрушения. Генерал Перовский остался доволен достигнутым результатом.
— Господа, завтра атакуем, — объявил он на военном совете. — Но начнем штурм не утром как обычно, а в обед, когда враг нас не будет ждать.
— Но может быть стоит дождаться полного разрушения стен и тогда идти на штурм? — осторожно спросил полковник Григорьев.
— Нет, Иван Никифорович. Точно так же рассуждают и кокандцы, и они будут готовы к отражению нашей атаки. Я надеюсь, что завтра к обеду наши молодцы канониры довершат свою работу и вот тогда мы внезапно и ударим.
— А если артиллеристы не успеют сделать проломы, что тогда?
— Владимир Карлович, — обратился Перовский к Лерхе, — передайте своим орлам, что я очень надеюсь на них.
На следующий день, все произошло так, как и планировал Перовский. Начало обстрела крепости кокандцы встретили густым оружейным огнем, который постепенно сошел на нет. Убедившись, что и в это утро русские не собираются атаковать, кокандцы отвели своих солдат со стен, оставив только часовых.
Артиллеристы не подвели своего генерала и уже к полудню, они пробили несколько проломов в глинобитных стенах, попутно согнав с них большинство часовых. Видя, как много погибло воинов при вчерашнем обрушении, кокандцы трусливо оставили свои посты, спасая жизни.
Штурм начался ровно в два часа, когда пушки стихли и по звонкому свистку фельдфебелей, две солдатские колонны бросились в атаку. Действия русских были столь стремительными и неожиданными, что кокандцы заметили врагов только когда, они уже приблизились к развалинам наружных стен. Быстро преодолев их, русские отряды сразу приступили к штурму второй линии крепостных стен, преодолевая их либо с помощью лестниц, либо проникая внутрь через широкие проломы и пробоины.
Напуганные внезапным нападением противника, кокандские воины метались в промежутке между двумя внутренними стенами под несущиеся с разных сторон громкие крики 'Ура!'. За считанные минуты штурмовые роты проникли на широкую площадь, где завязалась яростная схватка. Как не храбры и отважны были кокандцы в деле защиты своей столицы, но они не выдержали русского штыкового боя и обратились в бегство.
На плечах отступающего противника, русские солдаты ворвались внутрь города, и уже ничто не смогло удержать их победного шествия. Хан Наср-Эддин первым оставил свой дворец, едва только ему донесли, что русские проникли через третьи стены. Успев захватить только свои личные драгоценности, кокандский владыка трусливо бежал из города, даже не помышляя защите столицы.
Вслед за ханом дружно бежали все его многочисленные подданные, без зазрения совести оставив Коканд на разграбление врага. Подобное поведение защитников столицы после ожесточенного сопротивления гарнизонов Чимкента, Ташкента и Ходжента, вызвало большое удивление у русских солдат, которые ожидали затяжных уличных боев.
С момента начала штурма города прошло всего два часа, а Коканд полностью пал к ногам победителей. Потери кокандцев составляли свыше шести тысяч человек убитыми и ранеными, тогда как у русских погибло семьдесят один человек, среди которых был полковник Григорьев, который шел в передних рядах вместе со своими солдатами.
Бежавший из Коканда хан Наср-Эддин очень надеялся на свежие войска, находившиеся в Маргилане, однако здесь его ждал жестокий удар. В лучших традициях Востока Дауд-бек, которому хан поручил командование войском, рассудил, что беглый хан совершенно лишний в сложившейся ситуации и без всякого сожаления приказал укоротить его на голову.
Именно с этим подарком он явился к генералу Перовскому. Покорно склонив голову перед победителем, Дауд-бек выказал свою готовность признать протекторат русского царя над землями кокандского ханства, при сохранении власти за нынешней династией.
Перовский холодно отклонил преподнесенный ему подарок, велев похоронить его вместе с другими останками Наср-Эддин, после чего выдвинул Дауд-беку свои условия заключения мира. Коканд полностью уступает русским свои земли на левом берегу Сырдарьи вместе с городами Туркестан, Чимкент и Ташкент. Под властью хана оставались все города и земли Ферганской долины, но в городах Ходжент и Коканд Перовский временно размещал ограниченные русские гарнизоны.
Причину их присутствия русский генерал объяснил Дауд-беку под большим секретом. Оказалось, что император Николай намеревался продолжить поход своих солдат по ту сторону Гиндукуша, и кокандские города временно превращались в опорные базы русского войска. Для выполнения приказа императора, Перовский потребовал от хана помощи в предоставлении знающих горные дороги проводников и тот с радостью обещал все исполнить.
На востоке ничто не тайна, и потому разговор нового кокандского хана и русского генерала не стал исключением из общего правила. Вскоре о тайных замыслах русских знали в Фергане почти все. Молва о скором русском походе в Индию быстро пересекла снежные горы и оказалась в Дели, вместе с известием об очередном успехе генерала Перовского.
Там эти известия привели британцев в ужас, поскольку вести аналогичного содержания пришли в столицу владений британской Ост-Индийской компании из Персии, а вернее сказать из Герата, который был постоянным яблоком раздора между персидским шахом и афганским султаном.
Правившие в Индии британцы придерживаясь своего излюбленного принципа 'разделяй и властвуй', в этом споре неизменно поддерживали властителя Кабула. Англичане не желали усиления позиций Тегерана в этом вопросе и одновременно стремились задобрить афганцев, чьи кровные земли находились под протекторатом британской компании.
С этой целью, под угрозой применения войск Ост-Индийской компании, Лондон заставлял персидских шахов смирять свои амбиции всякий раз, когда те пытались вернуть себе Герат. Получив по носу, 'персидский лев' грозно щелкал зубами, но все же послушно отводил свою армию от города, который Тегеран считал своим по праву.
Так было не один раз, но теперь видно судьба решила сторицей вознаградить персов за прежние неудачи. Воюющий с британцами русский царь Николай решил оказать военную помощь своему южному соседу и направил в Тегеран не только транспорты с оружием, но даже своих военных, чего он никогда не делал ранее.
Генерал-майор Евдокимов рьяно занялся обучением двух полков шахской гвардии, из которых за три месяца подготовки получились неплохие воинские соединения. Именно они легли в основу того войска, которое летом правитель Тегерана двинул на Герат.
В это время начальником гарнизона Герата был знаменитый воин Ахмат-шах, неоднократно доказывавший врагам кабульского султана своё ратное мастерство. Его имя знали туркмены на севере и пуштуны на юге, с чьими разбойничьими набегами он успешно боролся в этих местах многие годы, за что и заслужил уважение от своих врагов. Ахмат-шах был так же хорошо известен собственному народу, и многие афганцы говорили с оглядкой, что именно такого воина они с радостью видели бы на султанском престоле. Об этом хорошо знал и нынешний правитель Кабула, который и послал своего главного конкурента на самый опасный участок земель, подальше от столицы.
За те полтора года, что провел Ахмат-шах в Герате, он сумел расположить к себе местное население, и потому у него было множество ушей как на своей земле, так и на сопредельной территории. О намерении персов напасть на Герат он узнал заблаговременно, и когда персидское войско под предводительством Казим-бека перешло границу, Ахмат-шах встретил его во все — оружии. В крепости уже был собран большой запас провианта и пороха для ружей и пушек, что имелись на вооружении гератского гарнизона.
Хорошо помня, что самая лучшая оборона — это нападение, с помощью туркменской конницы Ахмат-шах совершил дерзкие нападения на авангард персидского войска. Персы только приблизились к окрестностям Герата, как крепостные ворота внезапно распахнулись, и из них вылетели три сотни всадников. Сверкая на солнце обнаженными саблями, они устремились на персидских пехотинцев, основательно уставших от длительного перехода.
Лихие кони кочевников уверенно сокращали расстояние между туркменами и застигнутыми врасплох воинами шаха. Персидская пехота всегда плохо держали конный удар и потому, казалось, что авангард Казим-бека должен был стать легкой добычей кочевников. Однако вопреки всему персы не побежали. Прозвучала гортанная команда офицера, и солдаты стали проворно выстраивать шеренги пехотного каре. Прошло всего несколько минут и, ощетинившись штыками, персы застыли в ожидании врага.
От вида плотной конной массы, что с гоготом и визгом стремительно надвигалась на пехотные ряды, у многих солдат похолодело в сердце, но никто из них не покинул строй. Первый ружейный залп раздался, когда до туркменской кавалерии оставалось всего семьдесят метров. Не успел ветер отнести в сторону дымные клубы пороха, как раздались все новые ружейные залпы, каждый раз нанося ощутимый урон атакующей кавалерии.
Последний залп был произведен практически в упор с расстояния в десять метров. Многие из кочевников рухнули на землю вместе со сраженными конями, но ничто не могло удержать стремительный бег туркменских джигитов. Мгновения, и всадники в зеленых халатах вступили в схватку с врагом, пытаясь пробить непривычный для себя строй пехотного каре.
Неистово крича, туркменские кавалеристы смогли опустошить передние ряды персидской пехоты, яростно орудуя своими острыми саблями. Проворные клинки верховых зачастую одерживали вверх в поединке со штыком своего противника, еще не до конца успевшего освоить все премудрости рукопашной схватки. Молодецкий выпад и пехотинец со стоном падал на землю с разрубленной головой или плечом.
Однако к удивлению кочевников, на смену павшему бойцу тут же приходило два, а то и три штыка и тогда славный сын песков должен был показать все свое умение, что бы не получить ответный удар стального штыка и защитить свою лошадь.
Так в смертельной схватке кавалерии с пехотой проходила минута за минутой, но персы уверенно держали спасительный для себя строй. Несмотря на сильный натиск врага, они совсем не собирались подставлять свои спины под рубящие удары кавалеристов, как это было раньше.
