Вопрос только в том, на кой черт старику понадобились аналитики?
— Итак, эти выводы верны? — облокотившись о стол, флагман-адмирал тяжелым взглядом обвел троих офицеров. Взгляда никто из них не отвел.
— Выводы могут быть ошибочными, — спокойно ответил капитан Бойз, старший из группы эффект-аналитиков. — Ошибочность выводов может быть вызвана недостатком данных, присутствием неизвестных факторов, недостоверностью имеющихся данных. Вероятность соответствия выводов истине я бы оценил в 0.5-0.6. Не более.
Барстер еще раз окинул взглядом данные на экране. Он чувствовал, как слезятся от напряжения глаза — работа заняла почти шесть часов, материалов оказалось не так мало, как он думал. Передачи, ушедшие на аварийной волне, содержимое черных ящиков... даже сведения из личных дневников тех, кто погиб, попав в область Аномалий... в тех случаях, конечно, когда спасателям удалось найти хоть что-то. Четыре погибших корабля — два взорвалось, один пропал без вести. И еще один, потеряв реактор, лишившись энергии — даже аварийных аккумуляторов, питавших средства связи, долгие две недели боролся за жизнь. В живых осталось десять человек из пятисот — те, кому хватило анабиозных камер в медицинском секторе. Врач корабля, кстати, не имел возможности положить в такую камеру самого себя, и прекрасно знал, что его ждет. Свидетельства этих выживших тоже пошли в дело.
— Шансы на успех пятьдесят процентов, — Барстер удовлетворенно хмыкнул. — Черт подери, бывало, мы имели куда меньше, и побеждали.
— Напоминаю, флагман-адмирал, что наши расчеты основываются... на наших законах, — заметил капитан Дарьялов. — По моим оценкам, вероятность успеха ниже. Где-то на уровне 0.4.
— Неважно, — адмирал включил интерком. — Вахтенный!
— Здесь!
— Немедленно Парке в капитанскую.
— Есть, сэр.
Старший энергетик появился минут через десять. В отличие от остальных офицеров, он отнюдь не выглядел как образец военного. Низенький, толстенький человек, на котором даже форма, несмотря на все старания портного, сидела неловко и смешно, небрежно откозырял, и плюхнулся в ближайшее кресло, не дожидаясь приглашения. Хотя Барстер и не был ярым сторонником муштры, он мало кому простил бы подобную вольность. И нахал, вздумавший вести себя подобным образом в присутствии флагман-адмирала, очень быстро оказался бы на гауптвахте... или вообще на Земле, с волчьим билетом.
Хотя, конечно, нет правил без исключений. Старший энергетик флагмана Третьего Флота Федерации, каперанг Николас Парке, был как раз таким исключением. Его путь к столь высокому званию оказался тернистым — и большинство препятствий на этом пути были исключительно следствиями его же характера. Он совершенно не желал вести себя так, как подобает офицеру. Не желал носить отутюженную форму. Не желал следить за собой. Не желал приветствовать старших по званию так, как того требовал устав. И еще много чего в том же духе.
И, в то же время, он оставался лучшим специалистом по энергетическим установкам боевых кораблей. Лучшим среди всех, от зеленых новичков до отслуживших не один десяток лет ветеранов. Барстер в полной мере осознал этот факт еще лет десять назад, когда выводил с орбиты Моонзунда избитый мятежниками крейсер, избитый настолько, что потом, когда "Бонапарт" благополучно прибыл на базу, эксперты лишь цокали языками, и дали заключение о том, что восстановлению изуродованный корабль не подлежит. А двигатели работали. Николаса спрашивали, как он удержал от взрыва продырявленный в пяти местах реактор, но тот, тогда еще только простой майор, лишь пожимал плечами, да шмыгал вечно простуженным носом.
С тех пор Барстер повсюду, с одного корабля на другой, таскал Николаса Парке за собой. Таскал, как свой талисман, свою счастливую звезду. Может быть, именно поэтому и сейчас, спустя десять лет, он все еще был жив.
Может быть, так будет и впредь.
— У меня к вам один вопрос, Парке.
— Да, кэп?
Это была еще одна неприятная, и многими воспринимаемая в штыки черта каперанга. Всех, кто был старше его по званию или по должности, он упрямо называл "кэп", не взирая на знаки различия и на то, нравится это панибратское обращение собеседнику, или нет. Барстер давно перестал обращать внимание на подобные мелочи.
— Допустим, корабль вышел из прыжка. Его аккумуляторы полностью разряжены. Допустим, у вас есть полный комплект заряженных батарей. Сколько нужно времени, чтобы подключить их взамен использованных.
— Где?
— Что "где"?
— Где этот комплект?
— Не понял... — нахмурился флагман-адмирал. — Я задал чисто теоретический вопрос.
— В задницу теорию, — фыркнул Николас. — Я имею в виду, где они, в вашем допущении, расположены. В каком помещении.
— А где их реально можно расположить?
Парке снял фуражку, и пятерней почесал затылок. Реденькие жирные волосенки, явно давно не мытые, перхоть, тут же посыпавшаяся на воротник мятого черного мундира. Затем он пожал плечами.
— Ну, если, скажем, разместить батареи в шестом ангаре, заранее протянуть все кабели, подготовить резервную линию питания... тогда минут тридцать.
— Так долго?
— Кэп, вам же надо их использовать, так? Десять минут на переброску канала энерговода от движка, двадцать — на тестирование.
— Тестирование обязательно? — флагман-адмиралу названная цифра не нравилась, хотя она и была многократно лучше той, которую он ожидал услышать.
— Если вы не хотите во время прыжка превратиться в звездочку, то обязательно, — отрезал Николас.
Барстер задумался. Парке спокойно сидел, разглядывая свои толстые, похожие на колбаски, пальцы. Его мало интересовало, что пришло в голову командиру. Что бы это ни было, оно наверняка будет дельным.
Парке считал, что на флот его забросила злая судьба. Всю свою жизнь он мечтал быть скромным инженером на какой-нибудь заштатной энергостанции, где можно пить кофе прямо на пульте, не носить белого халата, и курить в рабочем помещении. Увы, все повернулось совсем иначе. Началась война, и Николаса призвали в армию. К тому времени он уже был на хорошем счету, как специалист по энергосистемам, и потому попал не в пехоту, и даже не в обслугу орудий одного из кораблей, а прямо в двигательный отсек. Да так и остался там... Уже давно закончилась война, Николас не переставал жаловаться на судьбу, с завидным упорством игнорировал все, что делает гражданского военным, но продолжал ухаживать за своими реакторами, генераторами и конвертерами, поскольку после могучих корабельных машин вернуться на какую-нибудь земную энергостанцию... Ну, это было все равно, что сменить гоночный флаер на велосипед. Для здоровья полезнее... но тоскливо.
— Хорошо, Николас, поставим вопрос иначе, — вздохнул флагман-адмирал. — Начальные условия те же. Но известно, что через пятнадцать минут корабль будет уничтожен. Если, конечно, не сумеет до этого срока покинуть опасное пространство.
— Пятнадцать минут... — Парке вновь почесал затылок, затем развел руками. — Ну никак, кэп. Как минимум, надо восемнадцать... Нет, девятнадцать. Меньше не могу.
— Девятнадцать... что ж, это уже лучше. Следующий вопрос. В момент выхода корабля из гипера щиты отключены. Считается, что возмущения от включенных щитов могут повредить корабль. Что скажешь?
— Да ты что, охренел, кэп? Я тебе что, сраный силовик? С какого беса я должен знать их кухню? — вспыхнул Парке, ничуть не стесняясь того, что помимо адмирала, с которым его связывало немало лет совместной службы, в помещении находятся и посторонние.
На адмирала сия гневная тирада не произвела ни малейшего впечатления. Он спокойно продолжал буравить энергетика немигающим взглядом, и тот, наконец, сдался.
— Ну... хрен его знает. Я слышал, "Кутузов" как-то вышел со щитами... ну, ему досталось, конечно, по самое не хочу, антенны смело, половину внешних детекторов, часть орудий... Но, в целом...
— Почему я об этом не знаю? — нахмурился адмирал.
— Так их же спустя неделю ухайдакали... а историю мне ту рассказал их второй механик, его на базе оставили. С болячкой какой-то. А в судовой журнал тот случай все равно бы не пошел. У тамошнего кэпа тоже не жопа вместо головы была, ему бы за ту халатность не только погоны, ему бы яйца открутили.
— Ясно... Итак, Николас, готовь второй комплект аккумуляторов, тяни свои кабели. И еще, дополнительно, два комплекта батарей подключишь к генераторам щитов... нет, лучше три комплекта. Ангары шестой и...
— Восьмой и третий, — рассеянно подсказал Парке, уже мысленно прикидывая, через какие переборки придется тащить кабели.
— ... дам команду освободить.
— Резервных батарей всего один комплект, — все так же меланхолически пробормотал энергетик.
— Снимем с других кораблей. Сколько времени на все про все? Николас!
— А? А, времени... ну, если все делать по уму, то два дня.
— Хорошо. Понадобится помощь, в твоем распоряжении весь экипаж.
— Весь? — хищно оскалился Парке.
— Весь, — отрубил флагман-адмирал. — От уборщиков до меня включительно. Через сорок восемь часов доложишь о выполнении задания. Все понял? Время пошло.
Много позже флагман-адмиралу предстоит узнать, что одним из тех, кому пришлось, чертыхаясь и обливаясь потом, таскать тяжеленные кабели, которые, по закону подлости, необходимо было провести через места, недоступные тяжелым монтажным роботам, стал старший кок. Чем тот провинился перед энергетиком, так и осталось невыясненным... да адмирал и не стал учинять разбирательств.
— Двигательному, готовиться к прыжку. Инженерному, поднять щиты.
— Адмирал?
— Повторяю, поднять щиты. Торпедные установки, к бою.
— Есть торпедные установки к бою.
— Щиты подняты, адмирал.
Где-то в недрах линкора загудели сервоприводы, подавая массивные туши ракет к пусковым установкам. Одна за другой становились на боевой взвод пусковые системы, способные одним залпом разнести в пыль астероид нескольких километров в поперечнике. Десятки ракет, от совсем древних, снабженных обычным химическим зарядом, и до новейших, где боеголовка содержала удерживаемую магнитным полем порцию антивещества.
— Орудия к бою!
— Есть орудия к бою.
Чудовищный поток энергии потек в накопители лазерных излучателей. Одна за другой доложили о готовности батареи главного калибра.
Постепенно линкор превращался в огромную бомбу. Еще никто и никогда не рисковал отправляться в прыжок с такой энергетической накачкой. Но адмирал знал, что там, в конце пути, у него не будет времени ни на что — только на один полноценный залп. А потом — девятнадцать минут, в течение которых корабль должен уцелеть.
Да, там, возле станции Сигма, действуют иные законы... что ж, силовые щиты корабля — тоже закон. Пусть эти силы борются друг с другом. Может быть, их битва даст линкору шанс.
— Расчет прыжка готов, адмирал.
— Двигательный готов.
— Экипажу минутная готовность. Всем, не несущим вахту, занять противоперегрузочные кресла. Приготовиться к прыжку.
Флагман-адмирал сидел в своем кресле на возвышении, дававшем ему неплохой обзор. Впереди и чуть внизу возле пультов работали офицеры — так же, как и командир, наглухо пристегнутые к креслам широкими мягкими ремнями. Барстер понимал, что рискует — но выхода другого у него не было. Линкор не должен войти в чужое пространство без защиты — иначе у него не будет ни одного шанса.
— Инженерный, по выходу из гипера — тройную мощность на щиты.
— Эффекторы погорят, — возопил чей-то юный голос.
— Выдержат, — отрезал другой голос, в котором Барстер узнал командира инженерной службы, полковника Ярцева. Усмехнулся — с Ярцевым вопрос эффекторов был обговорен особо. Тот клялся и божился, что даже на тройной нагрузке щиты продержатся не менее двадцати минут. Адмиралу нужно было всего девятнадцать.
— Всем системам наведения, захват станции Сигма, огонь без команды.
— Принято, адмирал.
— Готовность к прыжку. Обратный отсчет. Десять...
Барстер сидел, стиснув руками мягкие подлокотники противоперегрузочного кресла. Теперь от него уже ничего не зависело. Чудовищная машина, под названием "линкор "Невада", была запущена, и действовала, как отменно отлаженный механизм.
— Семь...
Еще семь секунд на то, чтобы прервать операцию.
— Четыре...
А теперь уже поздно. Даже если сейчас закричать, люди не успеют среагировать. Автоматика все равно отправит линкор...
— Ноль... Старт!
Все вокруг заволокла зеленая вспышка порванного пространства, корчащегося от боли. А спустя несколько вдохов, зеленое пламя опало. И тогда пришел удар.
Корабль содрогнулся так, как будто какой-то великан пнул его, изо всех сил. Взвыли аварийные сирены, послышался треск рвущегося металла, раздались чьи-то крики. Несколько обзорных экранов погасли, один из пультов взорвался фонтаном слепящих искр, тут же вспыхнула форма на беспомощном, пристегнутом к креслу, операторе.
— Инженерный. Потеряны детекторы по левому борту, пятый, седьмой...
— Третья палуба, взрыв ракетной батареи Р3-бета. Заряды химические. Раненые...
— Медики, на седьмую!
— Инженерный. Разрушены эффекторы щитов А3, G8. Щит в норме. Подаем тройную нагрузку.
— Это Парке, кэп. Приступаю к работе.
— Медики, мать вашу, на седьмой раненые!
— Батарея гамма-главная, излучатели главного калибра вышли из строя. Живых нет. Разрушены отсеки...
— Батарея альфа-главная. Вижу цель, открываю огонь.
— Корректировщик. Альфа, ваш луч... он... он отклоняется в сторону от цели! Это же невозможно!
— Где медики, черт подери?!
— Батарея Р5-гамма, вижу цель, ракеты пошли.
— Батарея Р5-альфа, вижу цель, ракеты пошли.
— Батарея Р4-бета, вижу цель, залп!
— Батарея бета-главная, ответьте! Кто-нибудь, что с бетой? Пульт связи сдох.
— Медики!!!
Спустя восемнадцать минут и сорок секунд линкор "Невада" покинул окрестности станции "Сигма" Корпорации "Азервейс", и ушел в прыжок, который должен был доставить его к основной эскадре. К этому времени станции уже не существовало — хотя ни один из лазерных залпов не поразил цели, ракеты, пусть и двигаясь по весьма прихотливым траекториям, все же сумели достичь станции. Их примитивные системы наведения не успели видоизмениться настолько, чтобы помешать полету. Чудовищный взрыв разметал исследовательскую станцию "Сигма" на мельчайшие обломки. Вместе со всеми, кто на тот момент находился внутри нее. Впрочем, о том, что на станции находятся живые, адмирал не знал. А если бы и знал, это нисколько не изменило бы его решения.
Потери составили девяносто два человека раненными, и пятьдесят три убитыми. Разрушения корабля были столь велики, что самостоятельно добраться до ремонтных доков не представлялось возможным. Флагман-адмирал Барстер приказал перевести экипаж и раненых на крейсера эскадры, и последним покинул линкор.
Прибывшей на "Неваду" команде техников понадобилось два месяца, чтобы подлатать корабль — по крайней мере, настолько, чтобы он мог выдержать путь до лунных доков.
При этом так и осталось неясным, каким образом "Невада" сумела сделать прыжок от "Сигмы" к эскадре, и, при этом, уцелеть. Техники сочли это чистой воды мистикой, и вмешательством проведения. Что ж... с их работой было несложно стать суеверным.
