— Его заместителя и правой руки, — педантизм Флима до рангов прорезался не вовремя.
Лучше б он продолжал запускать веера света и играться с лазерными лучами. Пульт под пальцами навигатора мелко дрожал от сверхбыстрых щелчков по кнопкам.
— Что с Ничейным Космосом? — Вопросы формировались с трудом, и я отставил от себя левитирующий поднос с окончательно остывшим рисом.
Желудок от такого акта вандализма окончательно подвело.
Но прошло полмесяца, а мои схемы продолжали пестреть пробелами. Я упускал какую-то важнейшую деталь. Чьё-то наглейшее вмешательство.
'Не пираты же из Ничейного Космоса, в самом деле, решили устроить себе Независимое Баронство? В такое только Миромир дэ Ваттель верит!'
Младший брат уверовавшего в чушь, меж тем, решил, что мне мало было задушевной беседы со старшеньким... Наглотавшимся желтой Мглы по самые (!)
— Вы хотели спросить: 'Что с Виздом и Джошуа?' Тоже получили музыкальный привет от Их Дивы? Платье из клёпанных кожаных шнурков было в топе тем обсуждения Кают Компании аж восемь часов! А какие она одела...
— Флим! — Сценические костюмы Леди Велл и даже расширение Штаба Армады Ориссы 'Концертным Холлом' меня совершенно не интересовали.
— 'Дело Чести' уничтожило пару пиратских притонов, вынесло какой-то крошечный флотик и наткнулось на базу Содружества у границ Баронства Сатроу. Вместе со сменой Барона — это требует срочной приборки. — Сухой обиженный отчёт и кривляния дэ Ваттеля устарели где-то на один голо-луч позора.
Полыхнувшие алым стены болезненно напомнили размазанный дождём шедевр Родекаста.
Земной Ад? Это круги на воде — они повторяются и повторяются, ничего не меняя. Сколько раз я уже останавливал войну Юга и Севера?
Стравливал напряжение в Империи...
А Империи и Содружества?
Платил за мир собой и чужими жизнями?
Что изменилось в этот раз?
Я стоял на пороге своего Ада: нового витка, где всё опять повторится.
И понимал, что уже не в силах что-либо изменить.
Ни очередную манипуляцию Флима, ни смерть Ангджейлина Веарена, ни глупость и жадность политиков Содружества, ни упёртость Нейлона.
Чем ты пожертвуешь в этот раз?
Герб?
Род?
Стяг?
Какую из великих фраз
Поднимешь над грязью глаз?
'С Ориссы можно улететь, но нереально вытравить её из себя. Иначе бы я помнил, что в каждом круге шел вверх. Помнил Лстницу в Небо!'
Велисса или уже я? Бескомпромиссная к грязи Дива и через полгалактики дотянулась до меня, даря спасение от самого себя.
Когда-то мы любили обсуждать стихи и поэтов с черноволосой полненькой хохотушкой. После Хаттской Войны, Велисса поседела, как лунь, стала красить волосы в цвет крови, а от её песен сжимает горло и сердце даже у пиратов Ничейного Космоса.
Дошёл ли я уже до своей красной черты? Или стою на ней, как Леди Велл, вставшая в Врата Ада?
А может, уже перешагнул, как ставший зомби Слайз или 'потерявший память' Веарен?
Ангджейлин смотрел на меня зелёными глазами Белого Камня, белыми глазами.
Он не ронял кровавых слез, но он — 'не помнил' ни меня, ни Ориссу, ни жизнь после детства на Фрейе. Не хотел. И что я мог ему сказать?
Посреди доклада о рейде на осколки станций у Нелены, уничтоженной корсарами Содружества, мои мысли были особо кощунственны. Но заставить себя думать о чем-то другом было выше любых сил.
Для планов и схем, Варфина и Лэрда Империи оказалось совершенно не важно, здоров или болен наследник Белого Камня. Спятит он совершенно или будет тихо пускать слюни, придавая легитимность компании в Кога.
Когда-то я убил своей рукой Веардэна, но сделал все, чтоб выжил Варфин, лишь отдалённо походивший на парнишку, учившего меня ловить рыбу голыми руками. Для планов уровня галактики это не имеет значения.
А для меня? Как Человека? Или уже лишь человека?
Зеленоглазый ребёнок моргал, роняя тени ресниц на пухлые щеки и пытался, прищурившись, рассмотреть меня слезящимися глазами.
Политика?
Парнишка потёр кончик носа и чихнул. Ещё разок... И принялся вытирать лицо одеялом. Ни манер, ни привычной тяжести 'Зоны Контроля'.
— Прости-те, а кто вы? — только голос тот же и не тот. Робкий.
— Если пришёл в себя, слушай.
— Ну нет, сначала скажите... скажи, кто ты? И... Кто я? — огромная рука великовозрастной детины закопалась в белые пряди. — Стоп! Я Эй.Джей.Веарен. — Не вспомнил — увидел заставку на экране браслета. — Лэр-пилот Армады. А ты?
Шок? Скорее... допустимый вариант в отчётах Берта.
Но именно в этот момент, что-то хрустнуло внутри меня, заклинив. И не отпускало с самого утра. Не отпускало, пока не вспомнил Велл!
— Лэр-сержант Колин Макловски, Лидер Третьего Щита линейного крейсера 'Аист' и твой новый напарник по двойке. Огневого Щита, Веарен.
— Это... Плохо? — Отлично, в глазах помимо любопытства — ни капли разума или подозрительности.
'Да, говори уж себе честно, лэрд: ни капли понимания!'
— Это поправимо, А. Г. Веарен. А вот 'синий лёд', который ты умудрился слопать в борделе на Ориссе — уже нет, — сказал и замолчал.
Сила и способности — всё при нем. Пусть и заперты внутри.
Только это — не он.
Не Ангджейлин, с его остром языком и амбициями, тонким умом и змеиной хитростью.
Новый Веарен сам блокирует свою память, силу и способности, чтоб ими не смыло огрызки разума.
— 'Синий лёд'?
— Психотропный наркотик. У браслета спросишь в словаре.
— А?..
Что хотел спросить этот оживший труп, меня больше не волновало.
— Приводи себя в порядок или поспи, душ за мембраной,— махнул на дверь.— Еды я принесу и поговорим. Позже.
— А...
Сложно было сказать, чего больше было в этом 'а' — разочарования или облегчения от того, что я поднялся с края его постели.
Показал АГу Веарену, как включать браслет, как с ним работать и, молча, вышел в коридор.
Мембрана схлопнулась за моей спиной. В горле стоял отчаянно невкусный ком.
— Мой Лэрд, вы не уверены в своём решении относительно Веарена? Без Вашего приказа команда крейсера не зачислит вторым номером полуживого психа.
Я повернул голову на звук, и, по ощущениям, шея в жёстком воротнике-стойке издала жалобный скрип. Протяжный такой. Еще минуту назад я был готов списать Веарена хоть на грунт, хоть Хэду в пасть, но... Минута прошла. Остались память и хруст в шее, поднимающей на себе Долг и Честь. Честь и Долг.
Посреди коридора, мечтательно улыбаясь, продолжал стоять мучающий статуэтку Гийяши дэ Ваттель. Единственный, кто хотя бы примерно представлял, зачем и почему крейсер маневрирует у самых границ Империи и Содружества уже десятые сутки, мечась от базы к базе и привлекая на себя все новые пиратские соединения.
— Я не отдаю своё, — голос был тихим, но застрявший с утра комок, провалился из горла в желудок.
— Хорошо. Упрямый. Тогда я обозначу для команды правила общения с вашим 'хочу'.
— Буду признателен, — дворцовый оборот вылетел сам собой, как и полупоклон с приложенной к сердцу рукой. Именно из-за жеста я понял, что поспать не мешает не только... Веарену. — Я буду в мед.отсеке. Надо проверить остальных.
'Покормлю... и в мед. Пусть лэр-пилотов уже выписали и даже Амин Рассел вроде начал отходить от своих подвигов, но Генри будет рад меня видеть. Или бутылку басолгарди. Там и посплю в регенерате.
И...
Лишь бы хоть там мне не снился теперь уже окончательно мёртвый друг и упущенные шансы'.
— Не смею Вам мешать, Мой Лэрд. — Лёгкий удар стиснутого кулака по бравой навигаторской груди. И не поймёшь, то ли одобрил, то ли обругал. Вид-лэр одним словом.
Отвечать не стал. У него и так компенсацией остался голопульт и целых три с половиной часа измывательств над нашим холлом.
'Общеукрепляющее и сон. Мне ещё Мальриса-Неудачника в личных лэр-капралах двойки переносить. Он, правда, еще не знает о таком моём решении, но... О Император! Я буквально собираю колоду 'не хочу' с крейсера. Нужна пауза и место, где меня никто не потревожит'.
Всякое я видел: и мёртвых, и живых, и друзей после реомоложения, даже себя, а видеть другого человека в знакомом теле мне не доводилось.
Нет, Хэд был мастером корёжить сознания рабов, но чтоб так... Без возможности вернуть...
Нестабильная смесь из Вардэна и Веарена прочно заняла оборону в белокурой башке двухметрового ташипа. Вцепилась в жизнь и не собиралась её отдавать кому бы то ни было.
Адрэ мео нези стено,
Руи петри дель брока,
Суи варди нео фури
Мем а даги тсхо-но да.
Проклятые стихи проклятого поэта? Изгнанника изгнанников? Неважно. Завтра будет новый день и новый шанс.
Не думал же ты, лэрд, что сможешь сразу за пять минут вернуть себе Ангджейлина Веарена?
Или тебе нужен был адекватный Веардэн?
Кого ты хотел получить из смеси воспоминаний и сил, ночуя на коврике у бока ташипа?
А кого получил? Что потерял?
Вроде втаскивал в каюту ялика на плече мальчишку из Академии, полезного и пустого, умирающего. А через четырнадцать дней глаза закрыл другу, равному и понимающему, которого никогда не имел за все свои сто шестьдесят восемь лет.
'Есть ошибки, есть глупость, а есть то, что нельзя изменить', — это были первые слова, что услышал проснувшийся мальчик с зелёными глазами наивного ташипа.
Чужак в теле моего мёртвого друга? Или друг, что потерял все?
Или отражения меня же, потерявшего так много?
Что именно? Схемы и планы, знания — при мне.
Даже бодрствующий вид-лэр.
Что ж так печалит и печёт в груди?
Зачем тебе галактика, дурак,
Если даже понять это слово
Стоящим рядом — никак?
Не разделят ни радость,
Ни мыслей...
'Неважно, что я думал... Уже — неважно. Почему же тогда так больно?
Дойду-ка я действительно ещё разок до Генри, пусть проводит общую диагностику, пока в капсуле сплю. Я же не Визд. Нечему внутри меня... болеть'.
Атэ риве сойя ле совал
Гим дасгор брокка
Азэф гон согал
Мэвэ ди со ка
10. Овертекстом, не для печати
Веллиса, если ты это когда-нибудь прочитаешь,
помни — я обожаю твои песни.
И даже Джо с Виздом не смогут отговорить меня
от коллекционирования твоих хитов!
Веарен? Мир не должен был дать ему и этого срока. И мир, и прочность тела, и даже все законы психики.
Я сделал все что мог: сорок один прыжок!
Перемещали мальчика только во сне, все вещи и предметы были максимально упрощены. Никаких звуков, шумов, запахов, минимум раздражителей. Пыль и та вычищалась.
Я лично следил, чтоб эмоции окружающих не трогали перегруженную психику парня. Мы пытались сохранить его жизнь и дар всеми путями, даже если это предполагало кормление с рук и утешение обезумевшего от ужаса тела, ведь упавший с постели плед издал шорох!
С каждыми сутками периоды вменяемости и невменяемости у Веарена чередовались все быстрее, перегружая органику. 'Синий лёд' не собирался сдаваться.
Я всё так же использовал редкие моменты 'просветления' в белокурой голове для анализа дел и потенциала сложнейших узлов событий.
Чувствовал ли я себя чудовищем? По первости — нет.
Передо мной сидел живой мертвец, и моей задачей было выжать из него максимум пользы для себя и своих интересов.
Способности и тактические решения...
Ангджейлин смеялся, зубоскалил, раздражался... Иногда, отдыхая, трещал без умолку о своей Фрейе, ферме отца и особенностях местных растений.
О, Император! Я выучил почти три сотни новых видов растений, тридцатку видов животных, усвоил, что нет ничего красивее, чем садящееся прямо в разлившуюся Великую реку светило и опаснее чем кожистые хуги.
Много это или мало?
Никому и никогда я не рассказывал о своих делах столько, сколько Ангджейлину.
Мальчика интересовало все: от тактических наработок для десантных групп до торговых интриг и прогнозов.
Я давал ему расклады ситуаций в виде полей парящих шашек... А он щелкал ситуации...
Каждый ход — фантастика безупречности, под шутки или сарказм.
У Ангджейлина обнаружился очень острый язык.
Радость? Что мне сказать сыну Гордона Пайела, мятежника и беглеца? Лэра в хрен знает каком поколении?
Его сын научил меня летать над Землёй.
Не над грунтом. Над Землёй.
Присказка времён Хаттской Войны, означающая, что ты не просто творишь невозможное, а оно часть тебя, как дыхание. Невозможное, как полет над Землёй.
Никому и никогда я не рассказывал, что пережил за четырнадцать дней, живя в ритме разогнанного до запределья полувид-лэра-полутрупа, которому поставили одну единственную, невозможную задачу: 'Остановить гражданскую войну между Севером и Югом'. Нашу задачу.
Да и не поймёт никто, как можно прожить годы за дни на сверхскоростях, ну разве что другие имперские лэрды, что через межсистемные дыры корабли водят, проживая жизни всего экипажа и бездну лет меж точками входа и выхода — как повезёт.
Десять дней безумного вояжа по галактике...
А потом Ангджейлин начал сдавать. Наркотик выдыхался, выдыхались и силы.
Приступы безумия, сменялись апатией и 'нормальностью', прибывая в которой отравленный организм требовал информации и работы с полной отдачей.
Он... умер.
Родился кто-то другой. И я оказался не готов к встрече с этим 'кем-то'. Настолько, что чуть не отказался от 'него', даже не дав себе и ему шанса увидеть новый мир вдвоем.
А, возможно, и не только 'вдвоем'...
