Еще одной особенностью фем, о которой стоит упомянуть, является "пехотный провал". То есть в существовании фем есть некий период, не вполне точно вычленяемый из-за недосказанности и противоречий, когда пехота, похоже, вообще не принималась в расчет. Некий период, когда в составе фем перечисляются моряки, кавалеристы, тяжелые кавалеристы, но не упоминается пехота. И даже не вполне понятно, как в этот момент вообще обстояло дело с пехотой. Причислялась ли она к льготникам, набиралась как обычное ополчение, или как-то иначе. Скорее всего, этот период крайнего пренебрежения пехотой был связан с арабским нашествием. Империя часто не могла одолеть врага в прямом бою. Генерального сражения старались избегать. Врага старались измотать. Обескровить неожиданными нападениями, и быстрыми отходами, до тех пор, пока он не добрался до богатых центральных районов, или по крайней мере на обратном пути. Такая тактика "бей и беги", удел кавалерийских отрядов. Пехота в такой ситуации — бесполезна. Она не может дойти до мобильного врага, чтоб ударить. И она не может от него убежать — становясь смертниками. Вот возможная причина, почему пехота долго не упоминается как значимая часть войска. И лишь со стабилизацией ситуации, когда империя усилилась, а муслимы напротив ослабели в распрях, когда империя снова чувствует силу для регулярных генеральных сражений, когда начинает не только оборонятся, но и отвоевывать; когда необходимость в пехоте возникает при осадах, в гористой и лесистой местности, — пехота постепенно возвращается, как нужный род войска.
Элитными войсками "постоянной боевой готовности", — в противовес ополченским фемам, — будут столичные и околостоличные военные части. Воины этих частей не будут знать работы на земле, по-прежнему оставаясь солдатами на жаловании. В римской империи всегда очень почитались традиции, поэтому гвардейские части, создаваемые императорами, очень редко расформировывались, даже если новый император создавал лично под себя новый отряд. Такие новшества бывали связаны с тем, что ранние гвардейцы, долго сидя далеко от войн, становились более предметом церемониальной обстановки, чем реальной боевой силой. Так, например, во времена Юстиниана "схола палатинаэ" выродилась в блестяще разряженных петухов, так как служба в этих отрядах давала реальные, в том числе и налоговые, привилегии. В результате в эти отряды правдами и неправдами старались записаться, например, купцы, которые покупали для этого самую блестящую и дорогую экипировку и оружие. Подобный отряд на параде конечно мог напугать своим грозным блеском иноземных послов, но в случае реального боя... (Интересно, что на подобные же грабли много позже наступит, например, французский король Карл VII. Он попытается в противовес знаменитым английским йоменам-лучникам создать своих французский стрелков. Людям, записывающимся в лучники пожалуют немалые привилегии. Французские купцы и торговцы, радостно потирая ручонки, побежали... Но это мы отвлеклись). Тем не менее, кризис, бывало, заставлял императоров вытряхнуть мусор из заплывших при дворе церемониальных отрядов, и наполнить их реальными вояками, которые снова превращали тех в грозную боевую силу. В результате всех этих игр с гвардиями и столичными отрядами, с некоторого момента в столице оказалось множество разных гвардейских частей со славной историей. Численность их будет колебаться от подразделений способных к самостоятельному действию на поле боя, (тагмы), до сотни человек ближних телохранителей. Императоры не видели в этом ничего плохого, так как разным отрядам с разными традициями, историей, и привилегиями, труднее договорится о бунте против богоизбранного государя. Схоларии, экскувиторы, кандидаты, вигиллы... Интересно, что с организацией фемной системы, из армейской организации постепенно уйдут, заменившись новыми понятиями арифмы, нумера, а со временем и тагмы. Но в столичной гвардии, будто в заповеднике, сохранятся и кавалерийский "арифм", и пехотный "нумер" — как собственные имена двух заслуженных отрядов. Традиции... Кроме войск, сопровождавших императора в походе, будут существовать и чисто гарнизонные столичные заслуженные подразделения, такие как например "тагма тон тейхеон" (тагма стенбортов); Солдаты этой тагмы — "тейхархои" (стенникибортовики) — отвечали конкретно за защиту стен Константинополя).
Примерно со второй половины VIII века, главной ударной силой центральных войск будут считаться "четыре императорских отряда", они же "василика тагмата". Это были кавалерийские — "тагма схол", "тагма экскувитов", "тагма арифмоввигл", "тагма иканатов". Со временем к ним добавятся несколько образованных позже. Некоторые же, напротив, утратят свое значение. (В основном, это будет связано с политикой, когда новый правитель резко менял курс, а гвардейская часть была слишком предана прошлому правителю).
Василевсовы тагмы имели свою систему званий. Так, например, командир тагмы как правило носил звание "доместика" (домашника). Заместитель (или два заместителя, каждый из которых командовал половиной тагмы) — назывался "топотерит" — (местодержитель (командира)). Бандонами командовали комисы. Кентархиями — кентиархи. Но в каждом гвардейском подразделении могли быть свои звания, обусловленные традицией. Так, например, командир тагмы вигилов носил звание "друнгарий". В тагме экскувиторов командиры бандонов именовались "скрибонами" (буквально "писунами", от латинского "скрибо" — писать; сравни с нашим русским "шкрябать"). В номере, и в тагме тон тейхеон, бандонами командовали "трибуны", а "кентиархиями" — "викарии". Тагма схол, очевидно являлась самым элитным отрядом, так как именно её командир — доместик — будет значим более остальных доместиков, а конце Х века обладатель этого звания станет главнокомандующим всей армии. (С момента, когда доместик схол "уйдет на повышение", фактическим командиром "осиротевшей" тагмы схол станет его первый топотерит).
Со временем, когда звание "доместика схол" осмыслится именно как звание высшего (после императора) — командира, не привязанного более к конкретной тагме, то появятся два "доместика схол", каждый из которых будет командовать западными или восточными частями войск восточной империи. Поэтому не удивляйтесь, если в поздних византийских текстах, встретите упоминание "западных" или "восточных" доместиков. При Комнинах также начнет употребляется титул "великий доместик", возможно, сперва как показатель оперативного преобладания власти одного доместика схол над другим, и позже, уже как утвердившееся звание).
* * *
Интерлюдия: — психология фемного стратиота.
Теперь давайте скажем вот о чем. Как и в первой части статьи, мы стараемся понять, что двигало, чем мотивировался римский солдат в разные периоды римской истории. Попробуем осветить этот вопрос и применительно к фемной системе. Мы помним, что солдаты легионов "золотого века", годами оторванные от течения мирной жизни обычных граждан империи, — часто утрачивали с ней всякую связь. Часто такие солдаты превращались просто в наемников, готовых идти за тем, кто больше обещает и больше заплатит. Люди, чьим домом был военный лагерь — то есть не имеющие постоянного дома. Мечтающие завести его где-нибудь, когда-нибудь, в хорошем краю, после выхода в отставку.
Фемный же стратиот, на ранних этапах, вновь оказался непосредственно связан с мирной жизнью и землей. Он гораздо лучше понимал нужды и тяготы крестьянина, а шире — гражданских людей. Фемный стратиот не презирал земледельца. И надо сказать, — это изменение способствовало формированию исключительного стойкого боевого духа. Стратиот воевал за нечто очень конкретное. Враг пришел ограбить твой дом, убить родных, надругаться над твоими женщинами — да не будет! Ты не поганый наемник, что сегодня получил жалование, а завтра бежит с кошельком, спасая свою жизнь. Твоя родина — не в кошельке. Все что тебе дорого — у тебя за спиной. Пусть даже ты в сотнях километрах от своего личного маленького дома и участка. Ты слишком хорошо знаешь, что расстояние не помеха противнику — неоднократно его орды прокатывались по стране аж до стен самой столицы, оставляя за собой развалины, пепел, горе. Но сегодня — враг не пройдет. Он не пройдет — потому что ты стоишь перед ним. Мать, отец, жена, дети — ты прикрываешь их своим щитом. Держаться. Держаться! И ромейская пехота — как правило — держалась. Её могли засыпать тучами стрел, в неё врубались клинья тяжелой конницы, на неё напирала чужая пехота. Ромейский ополченец — полукрестьянинполувоин, — стоял в бою так же упорно, как работал в поле. Ромейская пехота стояла утесом, о который разбивались вражеские волны. Она — принимая главный удар на себя, — закрывала своих собой лучников и пращников, которые иссушали врага залпами. Укрывала собой свою надменную профессиональную царскую конницу, которая до поры скрывалась как кинжал за завесой, — чтоб в нужный момент опрокинуть и погнать врага. Стратиоты — основа и опора войска. Основа и опора Рима.
Но что если ромейские войска выходили в экспедицию за пределы Империи? — И здесь ромейский воин-стратиот имел исключительно предпосылки для сознания своей правоты. Годы нашествий заставили Империю скукожится — да. Но это же означало, что все окрестные земли, — были "временно отторгнутыми" землями империи. Римский воин не шел за чужим — он шел возвращать свое! Он шел прогнать давних захватчиков, и вернуть имперскую границу дальше от своего дома. (Самих захватчиков, давно ставших здесь местным населением, немного пограбить — святое дело).
Ситуация уменьшившейся империи — в моменты, когда она возвращала свои земли — давала удивительное столкновение жизненных правд. Вот, к примеру, давний имперский "округ" — фракийский диоцез, был захвачен болгарами, которые прочно поселились там, ассимилировали местных жителей, жили там уже сотни лет, основали свое могучее царство. И вот, — империя наносит ответный удар!(С) Ромейские таксисы теснят болгар, возвращают искомые земли под руку империи. Что мог сказать на это болгарский мужчина, доведись ему поговорить с ромеем?
— Ты! Захватчик! — Вскричал бы болгарин. Ты пришел на мою землю!
— На ТВОЮ землю? — Поднимает бровь ромей — Смотри внимательно, клоун: — И ромей, стоя на болгарской земле, показывает рукой на развалины римского дворца, построенного в диоцезе еще в незапамятные времена. Он ведет рукой дальше, и показывает на все еще действующий римский акведук, которым века пользовались болгары, не умея создать ничего подробного. Дальше он показывает рукой на римский мост через реку, на мощеную римскую дорогу. — На твою землю, морда? Все это построили мы — римляне. Еще до того, как твои поганые варварские предки приперлись сюда, чтобы грабить и убивать. ЭТО. НАША. РИМСКАЯ. ЗЕМЛЯ.
И болгарину нечего было ответить на эту римскую правду. Правда римлян была старше. Поэтому болгарин мог только взяться за меч.
И все решал меч.
В этом, виртуальном диалоге, который на тот или иной лад повторяется в разных концах земли, представителями разных рас и наций, раз за разом тысячи лет, — обе стороны не хотят вспоминать о маленьких нюансах. Болгарин не хотел вспоминать, что его предки когда-то вторглись на эту землю. А римлянин, чьи сограждане жили здесь задолго до болгар, не вспоминает, что и сами римляне когда-то пришли на эту землю как чистые захватчики — просто они сделали это раньше болгар. Ведь каждый "коренной народ" — это предшествующий завоеватель.
Хорошо, вернемся к римлянам. А что если ромейские войска выкатывали экспедиционный корпус в такие места, куда раньше не падала тень римского владычества? Неужто наконец ромейский воин мог начать мучатся неуютной мыслью, что он захватчик, и залез куда-то не туда, и может погибнуть не за правое дело? Да ничуть. Потому что Римская Империя придумала себе поразительно эффективную (и душевно комфортную) идеологию. Суть её выражается в примерно следующих тезисах: На небе — Бог, и его божье царство. А на земле — Василевс, и Римская Империя. Василевс — божий наместник. Римская Империя — отражение царства Божьего на земле. Поскольку Бог творец и хозяин всего сущего, — он хочет, чтобы отражение его небесного царства — то есть Римская Империя — раскинулась на всю землю от края до края. Это — Божья воля. Рим — воплощение христианства. Поэтому римский солдат — нигде не захватчик. Римский солдат — исполнитель воли Бога. Куда бы римский солдат ни пришел — он там по поручению безусловного хозяина, и этой земли, и всего сущего. Попробуй возрази!
Все это прекрасно, но ведь у империи случались кроме громких побед, и сокрушительные поражения, потери огромных территорий. Несколько раз враги докатывались до столицы, и дело шло по острию бритвы. Казалось бы, — это должно было подточить веру ромеев в божье покровительство? Нет, ничуть — и на этот счет была подведена удобная теория. Ведь в Библии сказано, что перед концом свете придет антихрист, и будет его царство. Но после Антихриста как раз и воцарится Божье Царство на земле. Поэтому — поражение, собственно, ведет к окончательной победе.
Ну а поскольку никто из людей замыслов бога не знает, то можно только предполагать, к чему именно сейчас идут дела на земле. Если империя побеждает — ромей доволен — все идет по божьему плану. Если империя терпит сокрушительное поражение — ромей не унывает — бог попустил это ромеям в урок, за какие-то ошибки; но все равно ромеи остаются богоизбранным народом, и значит есть шанс поправить дела. Если же дела совсем плохи, и враг уже лезет на столичные стены — ромей утешается — возможно бог уже запустил механизм конца света и установления небесного царства на земле.
Вышеописанная концепция кажется вам странной, спорной, может быть, даже, не слишком убедительной? — Это потому, что вы читаете её в зрелом возрасте, уже обладая (надеюсь) критическим мышлением. Если бы вам её рассказывали с детства, чтобы она у вас закрепилась еще до формирования критического мышления, — вы бы верили в неё свято, как верило большинство простых ромеев. Выскажи вы свои сомнения ромею — он бы просто не понял — в чем-тут вообще можно сомневаться? Вышеописанное — такая же истинна, как свет солнца.
Это удивительная идеология, — связь религии с конкретным государственным механизмом — давала душевный комфорт и утешение при абсолютно любом развитии событий. И именно в этом, в немалой степени, объяснение поразительной жизнеспособности империи. Ведь победа — так или иначе — в любом случае будет на римской стороне. Опус романорум — опус Деи. Дело римлян — дело Божие. Эта вера помогала ромеям не унывать, и не опускать руки даже в самых трудных ситуациях. Именно поэтому Восточная Часть упорно стояла тысячу лет, переживая такие кризисы, которые погубили бы всякое иное государство.
Может быть, ополченец-стратиот не всегда был так искусен в воинском деле, как его профессиональный предшественник из старых легионов, — но он брал свое мотивацией.
Впрочем, воспев панегирики стойкости, мотивированности и патриотизму фемных ополченцев, мы должны упомянуть и о их слабом месте, которое разовьется со временем. Как уже сказано, исторически сложилось так, что фемным стратиотам, при вступлении в поход должно было выплачиваться жалование. Это было уязвимое место системы, мина замедленного действия у неё под задницей. Примерно в 11м веке, когда руководящие бездари и кризис осушат имперскую казну, когда многие стратиоты, в силу развивающегося феодализма, будут более "патриотами" своего края, нежели всей страны — с фемными ополченцами нередко будут возникать проблемы. К этому времени, многие стратиоты будут так долго — поколениями — владеть своими участками, что как-то и позабудется, что их выдало государство в обмен на службу. Стратиоты (как веками позже российские выродившиеся дворяне) уже будут воспринимать эти участки своими законными вотчинами. А мотивировкой выступить в поход, они уже будут видеть только выплачиваемое империей на время похода жалование. И если денег жалования вдруг не будет... Ну, как будет, — заходите, — бывало, говорили имперскому начальству фемные стратиоты, — и расходились по домам. То есть, стоило фемным стратиотам ощутить выделенную им землю как лично СВОЮ, психологически отделить эту землю, от благ, даруемых государством, — и у них постепенно начинает формироваться психология наемника. Государство платит — я воюю. А если нет — то нет. Это, со временем, очень аукнется Римской Державе.
