В целом, комната очень понравилась Талу. Единственное, что его огорчало — это отсутствие окна, но его проем пришлось бы делать длиной в несколько миль, так что про дневной свет было лучше забыть. Зато в боковых стенах комнаты, справа и слева, зияло два низких арочных проема. Левый из них вел в небольшую кухню с плитой и холодильником. Небольшой столик на двух человек, раковина в левом углу, шкафчики для еды и посуды. Неяркая люминесцентная лампа заливала всё это холодным тускловатым светом.
Правый проем вел, как оказалось, в ванную, совмещенную с туалетом, но зато с сочно-коричневыми гладкими стенами из природного базальта плато. Собственно ванна оказалась громадная, со странными углублениями в стенах над ней и резиновыми упорами для ног под ними — судя по ним, прежний хозяин этого места был не дурак насчет брачной жизни. Золотой свет настенной лампы делал это небольшое, теплое помещение очень уютным. Тело чесалось и Талу решил, что пора бы уже вымыться.
Он запер дверь ванной — не то, чтобы в этом был какой-то смысл, просто так привычнее, — сбросил одежду, нагишом забрался в ванну. После многодневного пути по холодной пустыне это было невероятным наслаждением. Ему невозможно, прямо-таки немыслимо повезло — и это даже немного пугало. Маоней чувствовал, что жизнь его должна была кончиться совершенно иначе — или в самой Соарской крепости или в её окрестностях, во время безнадежной партизанской войны во мраке ядерной зимы. Вместо всего этого он оказался здесь — и явно с какой-то важной целью. Вот только понять бы, с какой... но и это могло подождать. Выбравшись из-под душа, он начал старательно мыться, начав, как его учили, с пяток.
.........................................................................................................
Ещё через полчаса идеально чистый Маоней устало раскинулся на громадной постели. Ещё влажные после душа волосы пушились, подсыхая, и вились на концах. Его чуть раскосые серые глаза сонно прикрывались. На нем был лишь уютный плюшевый халат цвета гранита (Талу нашел его в узком шкафчике в ванной), босые ступни вытянуты и лениво потирали одна другую. Он завел руки за голову и сладко потянулся, — так, что все кости захрустели. А потом блаженно закатил глаза — и мгновенно заснул.
........................................................................................................
Проснувшись, Талу ошалело подскочил — он не мог понять, где оказался. Потом с облегчением откинулся на подушку. Он не мог поверить, что лежит на своей постели, в своём доме, и что война для него уже закончилась...
Лежать долго, правда, не вышло — выругавшись, Талу поднялся и босиком пошлепал в туалет. Потом, аккуратно вымыв руки, отправился на кухню — но никакой еды там не нашлось. Стиральной машины тоже не было, а значит, старую его одежду надо будет сдавать в прачечную...
Вздохнув, Талу заглянул в шкаф в спальне. Здесь, к его радости, нашлось свежее белье, новый комбинезон, отлично подошедший ему по размеру, и даже новые удобные сандалии. С удовольствием одевшись, он отправился на разведку своего нового мира.
........................................................................................................
Дверь в его квартире была самая обычная — деревянная, с несложным замком. За ней Талу попал в просторный коридор, залитый неярким светом ламп в матовых, похожих на цветы плафонах. Стены здесь были облицованы обтянутыми зеленым бархатом панелями, пол покрыт ворсистой синей тканью. По обе стороны тянулись длинные ряды таких же коричневых деревянных дверей с номерами. Судя по всему, тут был жилой отсек, и Талу осмотрелся.
Справа и слева коридор упирался в широкие двустворчатые двери. Но если двери справа были плотно закрыты, то двери слева распахнуты и за ними виднелось какое-то едва освещенное цветными огнями просторное помещение. Столовая, судя по столам и стульям и сидевшим за ними людям.
Усмехнувшись, Талу свернул в ту сторону, потом, опомнившись, вернулся за ключом и запер дверь. Было очень здорово иметь дом, который можно запереть. Он улыбнулся и пошел в столовую.
.......................................................................................................
В столовой оказалось многолюдно — судя по всему, был завтрак, или обед, или ужин — Талу понятия не имел, сколько он дрых и который сейчас вообще час. Это, впрочем, мало занимало его. На раздаче ему вручили большую тарелку с толченой картошкой, щедро сдобренной вездесущей "красной рыбой", то есть килькой в томате, и Маоней невольно усмехнулся — именно этим его кормили в приюте. Весь мир рухнул в тартарары, наступил натуральный конец света — но килька в томате была неистребима.
.........................................................................................................
Усевшись за свободный столик, Талу принялся за еду. Особо привередливым он не был, а еда была сытной и достаточно вкусной. Вокруг, несмотря на интимную обстановку, тоже деловито лопали и это тоже не удивляло Талу — он и привык к тому, что в столовой именно едят, а не болтают, и не делают что-то ещё. Никто, правда, не подошел познакомиться с ним, но уж это могло и подождать...
......................................................................................................
Поев, Маоней вышел в коридор — и на секунду замер, не зная, что делать дальше. Потом, усмехнувшись, зашагал вперед — ноги точно приведут его куда-то...
Всего шагов через пятьдесят Талу замер у большой двустворчатой двери, которая вела явно не в жилую комнату. Невольно осмотревшись — вокруг не было никого, кто мог бы запретить ему трогать её, — он открыл её и с любопытством заглянул внутрь. Короткий неосвещенный коридор кончался второй двустворчатой дверью, тоже закрытой, но не запертой. За ней оказалось нечто вроде амфитеатра — круглый зал, обрамленный спадавшими вниз уступами. Вдоль верха цилиндрической стены, под бетонным сводом, горел венец тусклых желтых ламп. В центре же, в середине круглой бетонной площадки, возвышалась многогранная ажурная колонна, на которой крепились большие прямоугольные экраны, сейчас темные. Очевидно, здесь было место, где обитатели плато могли насладиться видами окружающей природы. Сейчас, понятно, наслаждаться было нечем, поэтому здесь никого не было. Талу однако подумал, что здесь он сможет просто посидеть в одиночестве, под настроение, — нечастое в его жизни удовольствие...
Усмехнувшись, он вышел в центр зала, с интересом осматриваясь. Внизу вход был единственным, стена наверху была тоже глухой, лишь откуда-то спереди, из-за колонны, пробивалось желтое сияние. Талу постоял, глядя на него — похоже, там светила одинокая лампочка, отмечая вход ещё куда-то...
Обойдя колонну, он невольно почесал затылок, глядя на освещенный проем, потом, пожав плечами, — в конце концов, никто пока не запрещал ему тут ходить, куда захочется, да и вооруженных до зубов часовых там тоже как-то видно не было, — пошел к нему по прорезающей уступы бетонной лестнице.
Выбравшись наверх, он замер. Перед ним был короткий коридор с небольшой стальной дверью в конце — над ней и горела одинокая лампочка. Дверь оказалась закрыта, но не заперта и легко отошла, едва Талу повернул колесо.
Выйдя из-под арки, он удивленно осмотрелся. Он попал в трехэтажный бетонный каньон, тускло освещенный странными серыми лампами. Его неровные стены состояли из проемов, выступов, площадок. Впереди он поворачивал влево под углом градусов в тридцать, исчезая в темноте. Туда же тянулись и идущие вдоль стен дорожки. Здесь уже было не пусто — внизу мелькали идущие туда и сюда парни и девушки. И попадали они сюда, конечно, не через эту вот дверь — внизу, слева, сиял широкий проем.
Едва взглянув на него, Талу, прыгая с выступа на выступ, ловко соскользнул вниз. Несколько прохожих с интересом посмотрели на него, но никто ничего не сказал. Волосы у многих были влажные и Маоней без труда догадался, что где-то рядом есть бассейн. Посетить его было бы неплохо и он бездумно пошел вперед. Сейчас ему казалось, что он идет по улице какого-то странного города — везде были какие-то узкие двери, окошки, лесенки... Всё — какое-то маленькое, словно предназначенное для детей, и голова у него невольно закружилась: он никак не мог представить, для чего всё это построено... да это его и не волновало. Лишние мысли из головы испарились, сейчас он чувствовал себя так легко, как никогда, наверное, с возраста десяти или одиннадцати лет.
Он дошел до поворота, на минуту замер, осматриваясь. Каньон впереди вновь поворачивал под углом в тридцать градусов, на сей раз вправо, уходя уже в непроницаемый мрак. Талу замер на минуту, удивленно всматриваясь в него, потом вновь пошел вперед, в темноту. Она постепенно светлела по мере того, как его глаза приспосабливались к ней. Каньон кончался отвесной бетонной стеной, призрачно белевшей в темноте. Подойдя к ней, он оказался перед большой двустворчатой дверью, на сей раз открытой. Миновав её, Талу попал в другой такой же каньон — только шире и с затопленным дном. Свет и здесь не горел, лишь впереди в стене сиял широкий арочный проем. Дно было залито прозрачной, теплой — это ощущалось даже здесь — водой. В ней туда и сюда скользили гибкие фигуры, другие парни и девушки сидели на уступах, о чем-то болтая. Здесь тоже виднелись какие-то террасы, мостики, проемы, ведущие непонятно куда, и Талу ощутил мощный азарт исследователя...
Он не сразу понял, что ни на ком из купающихся и сидящих, так сказать, на берегу, ничего нет — то есть, совершенно. Ни на парнях, ни на девах. Весьма, кстати, выпуклых, с круглыми попами и всем прочим, что полагалось девам. Парни тоже были очень даже ничего себе, но на них Маоней почти что не смотрел. Уши у него вдруг вспыхнули, он понимал уже, что забрел куда-то совсем не туда — но уйти тоже не решался. Наконец какая-то дева обратила внимание на него.
— Чего стоишь? Раздевалка вон там, — она показала куда-то в боковой коридорчик.
В груди у Талу ёкнуло — дева была гибкая, мокрая, одетая лишь в гриву волос, спадавших до попы. Что, кстати, явно её не смущало.
Шалея от здешних порядков и от собственной смелости, Маоней нырнул в коридорчик. Здесь и в самом деле оказалась раздевалка — вдоль стен тянулись ряды узких стальных шкафчиков. Судя по тому, что несколько парней и дев одевались — или раздевались — прямо здесь, кабинок для переодевания не имелось.
Вздохнув, он отыскал свободный шкафчик, стараясь не смотреть по сторонам, быстро сбросил всю одежду. Казалось, что всё это происходит во сне — его тело жило сейчас, словно само по себе...
Раздевшись, Талу запер дверцу, затянул на запястье шнурок с ключом и номером из нержавеющей стали, как поступали все вокруг. Потом, прямо как есть, вернулся к каньону, спустился на уступ, усмехнувшись, спрыгнул в воду — в самом деле, очень теплую — и поплыл. Это оказалось очень здорово. Ещё в Академии Талу страшно полюбил плавать — хотя там вода в бассейне была холодная и после положенных на день упражнений у него зуб на зуб не попадал. Здесь же всё было иначе. Талу плыл, изгибая всё тело, с удовольствием чувствуя, как напрягаются мускулы, а теплая вода обтекает обнаженную кожу. То, что вокруг мелькают такие же нагие тела, уже почти что его не смущало.
Выплыв из-под арки, Талу осмотрелся. Он попал в кубический бетонный зал, ярко освещенный горевшими на потолке желтыми лампами. Всё дно его было залито прозрачной водой глубиной метра в четыре. В ней, к его удивлению, колыхались густые зеленые водоросли и плавали небольшие, аквариумного вида рыбки, непонятно что жравшие, — корма для них и кормушек видно не было. Здесь же плавало десятка два нагих парней и дев — они ныряли ко дну или просто плескались, весело смеясь. Сам зал был почти пустым, лишь слева из воды поднималась бетонная лестница. Она вела на узкий бетонный же выступ — он вел вдоль стены куба и поворачивал направо, потом налево, минуя какой-то проем и исчезая из поля зрения. На нем сидело ещё несколько парней и дев, свесив к воде ноги. Тоже, разумеется, нагих.
От всего этого голова у Талу пошла кругом, но он не подал виду, что чувствует что-то не то. Тоже нырнул, с удовольствием чувствуя, как теплая вода мягко сжимает его грудь и живот, коснулся ладонями шершавого дна, вынырнул, мотнув головой, чтобы отбросить залепившие глаза мокрые волосы. Невольно засмеялся — ему вдруг показалось, что он попал прямо в рай...
........................................................................................................
Наплававшись до обалдения, Талу вернулся в темный затопленный каньон и по короткой вертикальной лесенке выбрался на берег. Поднимавшийся от воды густой, теплый воздух невесомо обтекал влажное тело, дразнил и щекотал, — и Талу, усмехнувшись, сел на край, свесив к ней ноги и бездумно глядя на снующих вокруг дев. Здесь, в полумраке, они казались особенно... волнующими. Они тоже посматривали на него — а потом одна из них вдруг решительно подошла и села рядом. Талу смущенно покосился на неё — дева была такая светлокожая, что, казалось, светилась в полумраке. Тяжелая грива черных блестящих волос спускалась до круглой попы, из-под них блестели длинные зеленые глаза.
Его взгляд невольно скользнул ниже. Гладкие плечи, тугие округлости отлично развитой груди. Самые выпуклые их места венчали темно-коричневые соски. Их кончики твердо, призывно торчали — и Талу судорожно поджал ноги, стараясь скрыть свою неизбежную на такое вот зрелище реакцию. Дева вдруг тихо засмеялась.
— Думаю, можно не спрашивать, нравлюсь ли я тебе.
— Ну... — Талу уставился на пальцы своих босых ног, чувствуя, как всё его тело заливает густой жар. Сейчас ему страшно хотелось провалиться на месте — но это вот никак не получалось...
— Нравлюсь, я видела, — она вновь тихо хихикнула. — Ты тоже красивый.
— А? — Талу растерянно взглянул на неё.
— Красивый, — подтвердила дева. Она коснулась его шеи, провела пальцем вдоль его позвоночника — до самого основания, и всю кожу Талу вдруг стянул острый, колючий озноб. — Как тебя зовут?
— Маоней Талу, — смущенно буркнул Талу, стараясь не смотреть на неё.
— А я — Тарини Наай, — представилась дева. — У тебя уже есть девушка?
— Нету, — буркнул Маоней.
Тарини снова тихо засмеялась.
— Значит, мне сегодня повезло. Такие парни, как ты, на дороге не валяются. Думаю, ты не откажешься уделить мне немного внимания?
— Прямо здесь? — невольно вырвалось у Талу.
Тарини хихикнула.
— Можно и здесь. Здесь полно укромных уголков — как раз на такой случай. Или, если хочешь, можешь пригласить меня домой.
— У меня дома жрать нечего, — буркнул Талу.
— Ой, это нетрудно исправить, — Тарини поднялась и потянула Талу за руку. — Пошли, я покажу тебе, где распределитель...
.......................................................................................................
Распределитель оказался не так уж далеко — в коридоре, примыкавшем к жилому отсеку. В нем Тарини, как говориться, размахнулась, выпросив две пачки чая, банку сгущенки, батон копченой колбасы, маленькую баночку меда, батон белого хлеба и даже настоящий торт! Всё это она добыла, заявив, что оно полагается новобрачным для начала медового месяца. Талу слегка ошалел от её наглости... но потом у него появились подозрения, что Тарини совершенно не шутит. Держалась она очень уверенно и рядом с ней он чувствовал себя неловко, хотя сейчас, разумеется, она была одета — в темно-синюю муаровую тунику с черной окантовкой, подчеркивающей белизну её кожи. На ногах у неё были лишь легкие сандалии, сами её ноги были обнажены до середины бедра — и Талу против воли пялился на них. Тарини это, понятно, замечала — и это явно ей нравилось. Она вообще была весьма горда собой — и не без оснований. Таких диковинных дев Маоней в жизни не видел — а при мысли, что он ей тоже нравится, причем, даже очень, внутри у него всё сладко обмирало...
