— Капитан Джейк Грин, сэр! — представился тот, который был ниже ростом. — Авиакрыло авианосца "Эндрю Джексон", сэр!
— У вас появилась внучка? — спросил Рощин.
— Это ребёнок соседей, — ответил растерявшийся Зак. — Сейчас я верну её родителям, потом поговорим. Милая, — сказал он малышке, — надо идти к папе с мамой.
— Не хочу домой, деда, — закапризничала девочка. — Хочу у тебя.
— Я попрошу папу, и он включит для тебя телевизор. Хочешь смотреть мультики? Вот и молодец! Присаживайтесь, господа, я сейчас освобожусь.
Пристроив Сьюзен, он вернулся к себе, сел на кровать и вопросительно посмотрел на полковника.
— У правительства к вам просьба, генерал, — сказал Рощин. — Нужно помочь вашим соотечественникам и англичанам, которые попали в беду в Австралии. Кроме вас мы привлекли адмирала Крейга. Эти бравые лётчики несколько дней назад угнали из Австралии самолёт и сумели добраться до нас. Сейчас они расскажут о своей эпопее, а потом я дополню их рассказ.
Рассказ Дарелла длился минут десять.
— Наше руководство предполагало такой финал, — сказал Рощин, когда лётчик закончил говорить. — Англичанам и вашим морякам решили помочь. Это решение принято не из-за сочувствия. Их, конечно, жаль, но сейчас люди гибнут повсюду. Просто в лагерях много ценных специалистов, да и австралийцев нужно было поставить на место.
— Поставили? — спросил Зак.
— Они окажут всё возможное содействие, — усмехнулся Рощин. — Операция начнётся завтра. У вас остался мундир, или пошить новый?
Полёт длился уже пятнадцать часов и подходил к концу. Огромные машины шли тремя эшелонами. Впереди летели десять экранолётов, на которых располагались десантники и персонал мобильных госпиталей. Здесь же находились и Крейг с Александером. С часовым интервалом за ними отправили группу из восьмидесяти "Ковчегов". Остальные шестьдесят вылетели на два часа позже. Зак не был знаком с адмиралом, только видел его пару раз, но сразу узнал, несмотря на то что поверх адмиральского мундира был надет пуховик. Их посадили рядом в одном из "Ковчегов".
— Повезло вам, — сказал Зак. — Умно поступили, что не ушли в Австралию.
— Мы успели насмотреться на чужие беды и поняли, что в Австралии нечего делать. — ответил Крейг. — Надо было идти туда, где могли помочь. Выбора у нас не было. Как вас устроили?
— Так же, как и всех остальных, только дали возможность бездельничать. Мне это уже надоело, поэтому собирался подобрать работу. Живу, кстати, рядом с одним из ваших офицеров. В соседях ещё одна американская семья из беженцев. Я у них вместо деда для малышки. Много общаемся, День памяти провели вместе.
— Не ожидал от них такого, — сказал Крейг. — Я тоже поддерживаю связь кое с кем из сослуживцев. Не все довольны своей жизнью, есть и брюзжащие. Так вот, после Дня памяти брюзжание пропало. Повезло им с руководством. А после этой операции отношение изменится ещё больше. Одно дело приютить тех, кто пришёл сам, совсем другое — вырвать людей из концлагерей на другом конце планеты.
Они некоторое время переговаривались, а потом пообедали и задремали, усыплённые гулом турбин. За час до прилёта всех разбудили.
— "Геркулесы", — сказал Крейг, кивнув на десантников, которые упаковывались в скафандры. — Мы тоже разработали очень похожую модель и даже запустили в производство, но я не видел силовых скафандров в войсках. Страшная штука.
— Да, мы смотрели фильмы, — отозвался Зак. — Полтонны вооружения и легко держит очередь из крупнокалиберного пулемёта. Лучевое оружие против них бесполезно, по крайней мере, ручное. Гранатомёт пробивает броню, но попробуй в них попасть! Лучше всего применять управляемые ракеты и зенитные спарки.
— Внимание! До подлёта осталось десять минут! — сообщил кто-то из экипажа. — Полная боевая готовность всех систем. Десанту занять места для высадки!
Шестьдесят находившихся на нижней палубе десантников разбились на четыре группы и сосредоточились у выходов, а медики поспешили занять места в модуле госпиталя.
— Солнце восходит, — выглянул в иллюминатор Крейг. — Мы сильно опустились, и уже можно различить волны. А берега пока не вижу.
— Скоро будет совсем светло, — сказал Зак. — Через два месяца освещение станет таким, как в пасмурный день. А сейчас пока темновато, потому не видите берега. Он должен быть недалеко. Кажется, пошли на посадку.
"Ковчеги" шли по радиопеленгу в указанное австралийцами место. Они снижались возле небольших построек, разворачивали турбины и, поднимая тучи пыли, садились на грунт. Через раздвинувшиеся створки люков выпрыгивали десантники, а модуль госпиталя двинулся по аппарели к поднимающимся воротам грузового отсека.
— Мы пока сидим, — сказал американцам подошедший Рощин. — Скажут, когда выходить. Сели у одного из двух лагерей военных, так что скоро ваш выход. За бортом пять тепла, поэтому пуховики можно снять, а то никто не увидит вашей формы.
— Толку от нашей формы! — сказал Крейг. — Можно было обойтись и без неё. Меня там многие знают в лицо.
— Можно было обойтись и без вас, — возразил Рощин, — но с вами лучше. И вы неправы насчёт формы, она сильно подействует на людей. По комму дали сигнал, так что идём садиться в машину. Я в гражданском, но тоже сниму пуховик, а то скажете, что сам грелся, а вас заставил мёрзнуть.
— Можете не снимать, — ухмыльнулся Зак. — Я не обижусь, а вы через полчаса взопреете.
Штабной электромобиль скатился с аппарели на каменистую, лишённую растительности землю и, объезжая громаду "Ковчега", повёз их к подсвеченному прожекторами проходу в ограде лагеря. Полсотни окружённые колючей проволокой бараков вызвали в душе гнетущее чувство тревоги. Австралийцы убрали охрану, но обитатели лагеря ещё об этом не знали.
— Езжай туда! — показал водителю Рощин. — Видишь помост? Сейчас заберёмся на него, включим освещение и дадим сигнал сбора. Нам сообщили, что всё это есть в каждом лагере. А когда соберутся, будете говорить. Возьмите мегафон. Этим регулируется громкость.
Тоскливый звук сирены ударил по нервам, но сделал своё дело: к освещённому ярким светом помосту стала собираться толпа людей, которые, не веря своим глазам, смотрели на двух неизвестно откуда взявшихся высших офицеров.
— Начинайте, — сказал Крейгу Рощин. — От бараков уже никто не идёт.
— Я бывший командующий Седьмым флотом вице-адмирал Гарри Крейг! — сказал в мегафон адмирал. — Среди вас должны быть те, кто знает меня в лицо. Я сразу понял, что в Австралии нас не ждёт ничего хорошего и привёл флот в Советский Союз, где все моряки получили возможность не просто выжить, но и нормально жить. У многих из них уже есть семьи. Несколько дней назад двое из вас вырвались из лагеря и смогли улететь в Советский Союз за помощью. За это заплатили своими жизнями два десятка ваших товарищей. Руководство СССР приняло решение вам помочь и заставило ваших тюремщиков дать свободу вам и англичанам! Все желающие будут эвакуированы отсюда воздухом. Сейчас начнут приземляться другие корабли и вам разрешат посадку. За один раз заберём всех, поэтому просьба соблюдать порядок и выполнять требования экипажей. Есть вопросы?
— А если я не хочу в Союз? — крикнул кто-то недалеко от помоста.
— Разве я неясно сказал? — удивился Крейг. — Кто не захочет лететь с нами, останется здесь. Сами договаривайтесь с австралийцами, если они станут с вами разговаривать. И хочу предупредить, что в СССР никто вам ничем не обязан, наоборот, это вы обязаны их правительству жизнью. Поэтому вы должны знать, что соблюдение законов и порядка жизни хозяев является обязательным. Наша страна погибла, а союзники пытаются выжить, и им нет до вас дела. Есть только одно место на планете, где вам предлагают жизнь, так постарайтесь вести себя достойно, чтобы никто не отозвал для вас это предложение.
— Неужели действительно все погибли? — крикнули вдали, но Зак услышал и взял у адмирала мегафон.
— Я был заместителем командира Стратегического командования Вооружённых сил США, — сказал он толпе. — Генерал Зак Александер. Я со своими подчинёнными недавно покинул Штаты, когда подошли к концу продукты. Может быть, где-то в убежище и остался кто-то живой, но страна мертва. Десять миллионов американцев, которым удалось спастись и добраться до советской границы, сейчас живут вместе с нами, остальные собрались здесь.
— А англичане? — спросил его один из офицеров у помоста. — Что будет с ними?
— То же, что и с вами, — ответил Зак. — Всех выживших доставят в Союз и будут лечить. Военные английские моряки пока останутся здесь и будут помогать ухаживать за больными соотечественниками. Их два миллиона, поэтому вывозить будут месяц.
— Дайте мегафон, — попросил Рощин. — Теперь скажу я. Вы слышите гул турбин, это идут на посадку наши корабли. Сейчас вы организованно покидаете лагерь и грузитесь по тысяче человек в каждый из них. Выполнение приказов экипажа обязательно! Такого же поведения от вас ждут и по прилёте. Когда прибудете на место, вас приведут в нормальный вид и накормят, а потом проведут тестирование. Мы должны знать, что вы за люди и чего от вас можно ждать. Могу обещать, что к вам отнесутся с уважением, как к новым гражданам государства. И так будет всегда или до тех пор, пока кто-то из вас не покажет, что он недостоин такого отношения. Если в бараках есть те, кто не может передвигаться самостоятельно, вы должны им помочь. На борту будут врачи, которые окажут нуждающимся срочную помощь. Остальным лучше потерпеть до конца полёта. Всем всё ясно? Тогда идите на посадку и помните о том, что мы вам сказали.
Глава 32
Зак пятый день работал в госпиталях, которые развернули на территории каждого лагеря. Многие из бывших заключённых дошли до предела и продолжали умирать даже сейчас, когда их перенесли в тепло быстро возведённых госпиталей, уложили на надувные матрасы и оказывали всю возможную в таких условиях медицинскую помощь. В каждом госпитале, помимо врачей, работали три сотни английских военных моряков. Они же каждый день хоронили тысячи тел.
— Мы опоздали, — сказал Заку один из врачей. — Здоровье выжившим вернём, но треть пациентов не вытянем. Летели бы вы домой, здесь и без вас хватает помощников.
Генерал не мог улететь. Он увидел на носилках женщину, бывшую копией его Маргарет, и теперь проводил рядом с ней всё свободное от работы время. Вглядывался в исхудавшее лицо и синяки под глазами, прислушивался к дыханию и боялся, что однажды на матрасе окажется кто-то другой. А сегодня она впервые пришла в себя. Случилось это после того, как медсестра что-то ввела в вену и поспешила к другому больному. Зак сидел на пустом соседнем матрасе и смотрел на неё с состраданием и нежностью. Наверное, он задумался, потому что никак не отреагировал на её широко открытые глаза.
— Кто вы? — еле слышно спросила она. — И где я?
— Я Зак Александер, — ответил он, чувствуя, что душу захлёстывает радость. — Вы в советском полевом госпитале. Вас вылечат и вместе с другими отправят в Советский Союз, так что самое плохое для вас уже позади. Не скажете, как вас зовут, мэм?
— Джина Брукер, — ответила она. — Вы не могли бы дать воды? Страшно хочется пить.
— Сейчас я узнаю, что вам можно, — заторопился он, — а заодно приведу врача!
Врача он не привёл, а притащил.
— Прекрасно! — обрадовался тот, увидев ожившую пациентку. — Сейчас вас напоят. Так, пульс гораздо лучше! Раз имеем такое улучшение, значит, вас первым же рейсом отправим домой и там долечим.
— У меня нет дома, — горько сказала Джина, — и не осталось никого. Зачем вы меня лечите?
— Так дело не пойдёт! — решительно сказал врач. — В чём дело, генерал? Вы не отходите от неё уже пять дней. Если эта женщина что-то для вас значит, постарайтесь изменить её настрой. В таком она загнётся и при нашем лечении.
Подошла медсестра и дала Джин что-то выпить, после чего они побежали к другим больным, и с ней остался только Зак.
— Почему вы здесь? — спросила она. — Вы меня знаете? Я не могу вас вспомнить.
— Вы копия одной хорошо знакомой мне женщины. Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Не прогоняйте меня, Джин, позвольте побыть рядом!
— Эта женщина ваша жена?
— Да. Она умерла незадолго до извержения от саркомы. Всё произошло слишком быстро, медики ничего не успели сделать. Не часто, но такое бывает. Чтобы заглушить тоску, я с головой ушёл в работу. Это и спасло мне жизнь.
— А дети?
— Дети и внуки погибли. Сохранили близких очень немногие из американцев. Это кое-кто из беженцев южных штатов и тех, кто был за границей. Сейчас они в Союзе. Вы говорили о потере. Это был муж?
— Да. Мы долго держались, но потом ему стало плохо с животом. Неудивительно, если знать, чем нас кормили. А когда его не стало, сразу свалилась и я. Всё стало безразлично, и не осталось сил. Зак...
— Что, Джин?
— Не бросайте меня, Зак! Я видела, как вы на меня смотрели. Я не могу ничего вам обещать, но даже просто иметь друга, когда в душе не осталось ничего, кроме пустоты...
— Завтра я улечу с вами, — решительно сказал он. — Мне тоже нужен близкий человек, а к вам тянет так, что не могу этому противиться, да и не хочу. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку!
— Врачи поставят тебе памятник! — сказала Лида мужу, после того как они поужинали, отпустили Лену и устроились на диване в гостиной. — То стояли пустые больницы, а теперь они все забиты.
— Так уж и пустые, — возразил он. — Многих беженцев пришлось лечить.
— Я не считаю обморожения, — отмахнулась она, — а у большинства не было ничего другого. Кстати, сегодня слышала, что вернулась экспедиция на Тибет. Так ничего и не нашли?
— Где ты могла о ней слышать? — удивился Алексей. — Это секретная информация, которая не проходила через секретариат.
— Знаешь профессора Лешкова? Его жена работает у нас завсектором. Не вздумай её чихвостить: Светка ничего не болтала. Было несколько намёков, но мне этого хватило.
— Живых бактерий не нашли. Может быть, что-то оставалось в лаборатории в Шанжао, но там всё обработали плазмой, так что убрали и эту опасность.
— А в Индии?
— Если они не сохранились в Китае при низких температурах, то подавно не сохранятся в Индии, но мы туда не полетим. Даже у наших десантников есть предел психической устойчивости. Ты просто не представляешь, что там сейчас творится. Морозов нет, но холодно. В таких условиях тела будут разлагаться годами. Позже пошлём автоматы и посмотрим.
— Значит, опасности больше нет?
— Бережёного бог бережёт, — ответил Алексей. — Все пострадавшие страны закроем на двадцать лет. За это время точно ничего не останется, а плоть сгниёт. Да и не нужны нам пока те территории, надолго хватит возни с Европой и Америкой. А остальных строго предупредим, чтобы тоже не совались.
— Остальных — это кого?
— В первую очередь Иран, Монголию и Японию, ну и островные государства, особенно Сингапур. Там нужно только восстановить мосты. Конечно, если будет кого предупреждать.
