Лемурийский правитель сообщил, что в осажденную крепость можно попасть непосредственно из лабиринта и он выделит проводника, чтобы показать туда дорогу. Заодно тот поохраняет жизнь и здоровье дорогого друга и гостя. Потом пять дней пути по подземельям. Весьма опасного, как выяснилось. И далее — долгожданная встреча, омраченная, к сожалению, гибелью Валерии. Такая вот история, если вкратце.
Лемуриец, идущий впереди, дал сигнал останавливаться на ночлег. Очень вовремя: усталость давно давала о себе знать. Расположились в небольшом пещерном зале, развели костры. Румийки взятые нами с собой занялись готовкой. Мы с Андрюхой присели к огню на расстеленную шкуру, наслаждаясь теплом и вытянув натруженные ноги. Туробой, лемуриец и прочие из свиты устроились у соседнего костра. Мы их приучили держаться во время наших приватных разговоров подальше: ни к чему им нас слушать. С полчаса пока готовился ужин сидели молча — кажется, все уже за прошедшие дни было рассказано и переговорено. Потом ужин. После ужина усталость, казалось, отступила. Я и Андрей пересели к костру, вокруг которого разместилась мои спутники. Те потеснились, давая нам место на шкурах. Невольно обратил внимание, что Андрокл устроился вплотную к Волеславе. Когда мы подошли к их костру, он как раз заботливо поправлял одеяло, накинутое ей на плечи. Заметил, что Андрей оказался неприятно удивлен поведением грека. Он посмотрел на него, на Вальку, на меня, дернул щекой (имелась у него с детства такая привычка), но говорить ничего не стал. Я легонько пожал плечами, мол, фигня какая, нет мне до вздорной девчонки никакого дела. Андрюха недоверчиво усмехнулся.
Вокруг костра при нашем появлении воцарилось неловкое молчание. Ну правильно: пожалуй, впервые за все время пути мы удостоили свиту своим присутствием во время отдыха. Меня-то они давно стесняться перестали, а вот Андрюху... Что ждать от посланника богов номер два, вернее, раз, они не знали. Но мой друг всегда мог расположить к себе людей. Талант, что называется от бога. Пара-тройка незамысловатых шуток для мужской части присутствующих, комплименты женщинам и вот уже сидящие вокруг костра заулыбались, заговорили. Андрюха быстро перевел на себя все внимание, молол языком, как он это умел. Я с усмешкой наблюдал, как глаза присутствовавших девчонок приобретают глупо-мечтательное выражение. Валька пока держалась. Смотрела, правда, на моего друга с улыбкой, но было в этой улыбке что-то понимающе-снисходительное, словно не она была моложе Андрея, а наоборот: подросток распускает хвост перед умудренной жизнью женщиной. Анюшин эту улыбку видел и слегка злился. Замечал это, правда, только я, поскольку знал его, как облупленного. Замечал и тихо радовался. Во-первых, потому что с удовольствием узнавал и вспоминал жесты и мимику знакомые с детства, а во-вторых, потому что Волеслава, похоже, не слишком поддавалась чарам моего друга.
Спутники мои совсем осмелели, начали задавать Андрюхе всякие разные вопросы. Тот отвечал. Уверенно, не путаясь: нашу легенду о жизни в Ирии мы разработали довольно подробно, а о похождениях своих здесь в этом мире он рассказывал так как это было в действительности, без прикрас. Соответственно, его действия против империи моих друзей особо не впечатлили. И в самом деле: подвиги вашего покорного слуги, без ложной скромности, выглядели как-то внушительнее. Правда, я изначально выбрал отличный от Андрюхиного modus operandi (да простится мне моя латынь). Возглавь он восстание славов со товарищи против румийцев, получилось бы, возможно, то же самое. Возможно даже события развивались бы быстрее, успешнее и с меньшими потерями.
Румийки принесли вина. Все выпили. Потом еще. Заметно похорошело. Я слушал Андрюхин треп, уже не вникая в смысл, и счастливо улыбался. Момент, когда зашла речь о том, кто круче, первый, или второй посланец богов я как-то пропустил. Начал вникать, когда уже завязался нешуточный спор. Поняв о чем речь, хлопнул в ладоши и гаркнул:
— Брэк! Никто из нас не лучше и не хуже. Оба одинаково хороши.
Народ, недовольно поворчав, примолк, но видно было, что большая часть не успокоилась, считая, что я гораздо круче. Андрюха это понял и, чувствовалось, что его такое мнение задело. Усмехнувшись, он повернулся ко мне.
— Может, пофехтуем? Потешим твоих друзей. Да и в самом деле интересно: чего ты стоишь с мечом.
В последних словах мне послышалось сомнение в этих моих способностях. Вино что ли тому виной, но я тоже загорелся.
— А давай!
Народ загомонил, все поднялись на ноги и пошли искать подходящую площадку. Весть о предстоящем состязании быстро унеслась к другим кострам. Остальные члены нашего отряда тоже повскакивали с мест: разве можно пропустить такое зрелище! Место нашли быстро. Неподалеку от выхода из подземного зала имелась ровная площадка примерно десять на пятнадцать метров. Крупных камней на ней не имелось, мелкие воины убрали в пять минут. Принесли пару десятков факелов, расставив их так, чтобы вся площадка оказалась более или менее равномерно освещена.
Весь наш отряд собрался здесь. Народ образовал неровный круг с местом для ристания в центре. Вначале хотели биться так, как есть — в походной одежде, но Туробой, к которому присоединилась и Валька, настояли на том, чтобы мы надели кольчуги и шлемы. Наличие щитов в поединке подразумевалось: биться только мечами — изуродовать это не дешевое оружие. Мы, естественно, собирались только обозначать удары, но по здравому размышлению согласились надеть защиту: мало ли. Хотя, если вдруг пострадает один из нас, другой его быстро исцелит... И все же... Ладно, пусть будет.
Мы экипировались и вышли в круг. Андрюха, рисуясь, поднял меч и раскланялся, вызвав сдержанные аплодисменты зрителей. Я от красивых жестов воздержался, вышел в центр круга, ожидая, когда друг натешится. Решив, что поиграл на публику достаточно, Андрюха встал напротив меня, принял боевую стойку, глянул в глаза. И вот тут меня накрыло. Вспомнилась наша с Андрюхой драка тогда во дворе Иркиного дома. Показалось: начни мы сейчас схватку и снова не будет у меня друга. Аж руки затряслись. Анюшин сразу просек, что со мной творится не ладное. Подошел почти вплотную, шепнул:
— Что-то не так?
— Я не могу поднять на тебя руку, — тоже шепотом отозвался я.
— Надо. Потеряешь лицо перед своими.
— Пусть.
— Ты же знаешь — ничего не случится. Давай, бей! — Он толкнул своим щитом в мой. — Считай, что у нас спарринг. Сколько их было. Ну!
— Сейчас. Подожди.
Я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Вроде полегчало. И что это я, в самом деле: действительно — обычный спарринг, не драка. Расквасился, как баба. Среди зрителей возник недоуменный шум: народ не понимал, что происходит. Зрелища хотите? Ладно, будет вам зрелище. Я постарался раздуть огонек возникшей злости на себя, согласившегося на это дурацкое представление, на Андрюху, спровоцировавшего меня на него, на соратников, собравшихся на все это любоваться. Злость как всегда взбодрила, заставила собраться.
— Ну вот, давно бы так, — заметив, что я взял себя в руки, подмигнул Анюшин. — Теперь готов?
Я кивнул.
— Тогда начали.
Андрей отступил на шаг и обрушил на меня молниеносный удар, целя в шлем. Тело отреагировало раньше сознания, отбив меч поднятым щитом. Мой друг тут же провел горизонтальный рубящий удар под щитом. Я отскочил назад. Уже осознанно. Мы закружили вокруг друг друга, выбирая момент для атаки. Начал опять Андрюха, попытавшись подсечь мне ногу. Подпрыгнув, уходя от удара, я контратаковал, целя в руку с мечом. Андрей блокировал удар, поймав мой меч на не заточенное основание своего. И понеслось. Удары, блокирование, уходы, атаки, контратаки. Андрюха все взвинчивал темп. Да, безусловно, он был хорош! Не просто хорош, а очень, супер хорош! Никого равного ему в этом мире мне не попадалось. В какой-то момент он начал меня опережать. Но тут включилась функция самообучения, заложенная в меня здешними богами и преимущество это сошло на нет. Тем не менее, Анюшин все ускорялся. Я подстраивался под него. В какой-то момент я перестал слышать подбадривающие крики болельщиков. Но мы продолжали. И меня и, видимо, Андрюху охватил азарт: кто раньше выдохнется и пропустит удар соперника. И действительно, организм начал сдавать: выносливость его имела свои границы. Щит и меч стремительно тяжелели, пот заливал глаза, воздуха для дыхания катастрофически не хватало. Поняв, что через десяток секунд просто свалюсь с ног, я, собрав последние силы, отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Андрей не преследовал. Опершись на меч, он жадно хватал ртом воздух в трех метрах от меня. Похоже, бой вымотал его не меньше. Немного восстановив дыхание, он захохотал, бросил щит с мечом и, распахнув руки для объятий, двинулся ко мне. С облегчением избавившись от своего оружия, я шагнул ему навстречу. Встретившись, мы облапили друг друга под восторженные крики публики.
— Ну, ты молодец! — покачал головой мой друг, когда мы закончили обниматься. Здесь в этом мире в бою на мечах равных себе я пока не встречал.
— Я, в общем, тоже. Надо умыться, уморил меня совсем.
— Надо, — согласился Андрюха. — Он подошел к одной из Волеславовых жриц, взял ее ладонь в свою руку, спросил:
— Сольешь водицы, красавица. Упарился совсем.
Та, зардевшись, как маков цвет, кивнула. Толпа расступилась, давая им дорогу.
— Тогда и мне позволь помочь тебе, Посланник.
Не верю ушам и глазам: это сказала Валька. Мне! В растерянности кивнул. Волеслава взяла меня за руку и повела следом за ушедшими Андреем и жрицей. Я, как бычок на веревочке последовал за ней.
Глава 14
В этот раз источников воды возле места нашего привала не нашлось, потому, прихватив мех с водой, мы с Волеславой отошли в сторонку от лагеря в темноту пещеры. Факел брать не стали: света костров, в общем, хватало. Остановились на ровной площадке возле большого в человеческий рост камня, упавшего когда-то с потолка пещеры. Андрей с жрицей, выбранной им для помощи в умывании, канули в темноту где-то правее. Я расстегнул и сбросил шлем, стряхнул подшлемник, стянул кольчугу, кафтан, нижнюю рубаху, оставшись голым по пояс. Валька вытащила пробку из горловины меха, скомандовала:
— Нагнись.
Я согнулся в поясе, и тут же на мою разгоряченную спину хлынула вода. Не удержался, ухнул придушенно — сперло дыхание. Струя воды переместилась на мокрую от пота голову. Я запустил пальцы в волосы, пополоскал в воде. Ух! Хорошо! Ополоснул лицо, подмышки, грудь, живот. Струйка воды иссякла. Выпрямился, отфыркиваясь. Волеслава, бросив мех, уже держала наготове рушник, накинула мне его на голову. Потом начала вытирать плечи, грудь. Тонкие сильные пальцы ее ощутимо грели охлажденную ледяной водой кожу. Тепло от рук распространялось вглубь тела, вызывая горячую волну. Лицо, чуть освещенное пламенем далекого костра, дрогнуло, рождая легкую улыбку. Огромные глаза лукаво-маняще замерцали. Я мягко сжал ладонью кисть Волеславы, замершую на моей груди. Жрица не вырывалась, губы ее чуть приоткрылись. Неужели в ожидании поцелуя? Моя ладонь скользнула по ее предплечью, поднялась выше по плечу, переместилась на спину. Вторая рука совершила симметричное движение. Легкое усилие и Валька оказалась в моих объятиях, прижавшись щекой к моей груди. Ее учащенное дыхание грело кожу. Как-то некстати вспомнились ночи с Валерией, ее голова, так же прильнувшая к моей груди, ее согревающее дыхание. Я не удержался от вздоха, едва заметного, легонько тряхнул головой, прогоняя воспоминание о мертвой возлюбленной. Волеслава, похоже, тут же просекла, что со мной происходит. Эмпатия, черт бы ее взял! Отстранилась, глянула в глаза. Без злости, или раздражения, скорее с пониманием. Улыбнулась грустно. Взяла за руку, сказала дрогнувшим голосом:
— Пойдем к костру, Посланник.
— Меня зовут Виктор, — придержав ее, сказал я. — Витя, если хочешь. Ты же знаешь.
— Пойдем, Витя, — с несвойственной ей покладистостью повторила она.
И опять я подчинился, зашагал на деревянных ногах к огням нашего бивуака, ругая себя последними словами. Там мы сели к костру, возле которого расположилась моя свита. Сели рядом. Мои соратники, продолжив прерванный нашим появлением разговор, время от времени бросали на меня и Волеславу любопытные взгляды. Андрюхи с жрицей видно не было. Явились они где-то через час. Андрей довольный, как обожравшийся кот, а жрица, пунцовая от смущения, но тоже вполне себе довольная. Вот как! А как же целебат, или как это здесь называется. Не такое это и жесткое правило, получается. Или с посланцем богов можно? С Туробоем, кстати, тоже. Почему же со мной нельзя? Той же Волеславе. Или дело не в этом, а в моей дурости? Скорее, последнее... Валька при виде своей совращенной подружайки только укоризненно покачала головой. И все. Через минуту уже включилась в общую болтовню. Мне же разговаривать не хотелось. В душе царил бедлам. Вновь проснувшаяся тяга к Волеславе (или это уже любовь?), горькие воспоминания о Валерии, общая неопределенность будущего. Ностальгия о потерянной Родине еще наложилась сверху ко всему. Посидев для приличия минут десять, я завернулся в шкуру и сделал вид, что сплю. Вскоре и, правда, заснул.
На следующий день, наступление которого можно было определить только по нашим с Андрюхой часам, позавтракав, начали собираться в путь. Перед тем, как тронулись, к нам подошел проводник-лемуриец.
— Пусть все наденут доспехи, — сказал он. Следующий участок пути будет очень опасен. Сюда мы проскочили удачно: шли вдвоем, шума не поднимали. Сейчас же нас обязательно заметят.
— Кто заметит-то? — поинтересовался я. — Кого опасаться?
— Много кого, — отозвался проводник. — Дикие лемурийцы, обитатели бездны.
— Дикие лемурийцы более или менее понятно, а что за обитатели бездны? — задал я следующий вопрос.
— Твари из бездны, — пожал плечами лемуриец. — Их много всяких. Бывают такие, что биться с ними невозможно. Спасает только бегство. К счастью, такие появляются редко.
— А что за бездна-то? — все никак не мог угомониться я.
— Под лабиринтом очень глубоко существует еще один мир. Со своими обитателями, — терпеливо пояснил проводник. — Обитателями жуткими. Туда никто из лемурийцев не добирался, а если и кто-то добрался, никто не вернулся обратно. Твари из бездны довольно часто выбираются в наш мир — в Лабиринт. Они сжирают все живое на своем пути. К счастью, воздух в нашем мире, видимо, не слишком подходит им для дыхания, и они гибнут в течение нескольких дней. Но те, что изредка добираются до наших селений, творят много зла. Один гигант, было, добрался до столицы. Броня на его теле и размеры не дали быстро уничтожить тварь, потому он причинил много разрушений и истребил кучу народа. Выходы из бездны как раз находятся вблизи участка, который мы сейчас будем проходить, потому встреча с ее обитателями весьма вероятна.
Лемуриец замолчал, выжидающе глядя на меня: не будет ли еще вопросов у Посланца Богов? Вопросов, конечно, имелось множество, но чисто познавательного характера, которые можно задать в пути. Потому я кивнул и отдал тершемуся рядом Хегни приказ: всем воинам облачиться в боевую снарягу и быть готовым к внезапному нападению. Сами тоже натянули кольчуги, надели шлемы, вздели щиты. К этому времени наш отряд уже вооружился и выстроился. Построились в колонну по два. Между рядами одоспешенных воинов поставили румиек и Андрокла. Грек почему-то от доспехов тогда в акрополе отказался, хотя тех в арсенале имелось в избытке. Сказал, что не имеет к ним привычки и, если придется, будет драться налегке. Меч правда выбрал хороший. Чувствовалось — разбирается. Выбрал и кинжал к нему, которым умел пользоваться виртуозно: демонстрировал как-то. Луком, с его слов, пользоваться мог, но весьма посредственно, потому взял с собой колчан с дротиками носимый на спине. Примерно такой же, как у лемурийца. Хотя, по мне, лучше бы наловчился швырять правильные файерболы, а не пукалки, вроде того, что выродил во время абордажа. Лемуриец от доспехов тоже отказался. Остальные из моего ближнего круга одоспешились. Жрицы с Волеславой в том числе. Андрюхе подобрали панцирь из прихваченных из крепости запасов. Все, можно двигаться.
