− И это уж точно не лже-Люций, − заметил Флавий. − Ему сейчас не до этого.
Римлянин вспомнил приколотое к столу тело и поежился. Да уж, действительно господину Люцию Люцию Константину (или кто уж там присвоил себе это имя) было совершенно несподручно убивать себя с целью подставить команду Флавия.
− Ну хорошо, а что пленник? − Флавий кивнул на тело в углу. − Что говорит?
− Уже ничего, − грустно отозвался галл. − Окочурился, бедолага. Видать, слабоват был... Даже тычка от Гизы не перенес.
Флавий нахмурился. Взглянул на девушку — в ее глазах застыла мысль: 'этого быть не может, я свою силу знаю'. Оставалось поверить, что бандит действительно был 'слабоват телом'. Такое встречалось даже в Школе. К превеликому прискорбию руководства Сант-Элии, иной раз студиозусы погибали во время учебных боев без особых на то причин. Судьба — она ведь великая насмешница.
Римлянин кивнул в сторону Йона:
− Как бритт? Идти с нами сможет?
− Сможет, сможет, не волнуйтесь, − раздался голос с лежанки. − Никогда еще обузой не был, и не собираюсь.
Островитянин приподнялся на постели, с укоризной посмотрел на своих компаньонов. Рана в боку явно доставляла тщедушному бритту огромные неудобства, но в глазах Флавий прочел решимость ни в коем случае не подставлять напарников.
− Хорошо, тогда выступаем немедленно, − распорядился римлянин. − Герекс и Гиза, раздобудьте лошадей. В городе нам теперь слишком опасно, и уходить придется быстро.
* * *
На горизонте завиднелось плоскогорье, и отряд немного встряхнулся. Главная цель где-то там. Флавий сотоварищи шли почти по течению Кванзы, но оставаясь в разумном отдалении от полноводной и оживленной реки. В этом течении поток большим крюком забирал к югу, чтобы потом снова вернуться на прежнее русло. Флавий с компаньонами срезали этот крюк и теперь приближалась к одному из местных селений, где, если верить убитому лже-распорядителю, стоял гарнизон Стругга — последний оплот римской цивилизации на пути в глубину Черного континента. Хотелось верить, что хотя бы в этом Люций Люций был правдив.
Как и предполагала Гиза, селение-гарнизон оказалось в пределах одной полдневной ходки. Высокая стена и сторожевые вышки придали Флавию уверенности, он уверенно направил отряд в сторону лагеря.
− Кто такие и с какой целью? − раздался голос с вышки.
− Младший трибун Рэм Флавий Александр, экспедиционное подразделение Мировой Обсерватории Святого христианского Рима, − представился Флавий. − Со мной мои спутники. Тоже из Обсерватории.
− Ничего себе...., − послышалось сверху, и затем часовой что-то крикнул на непонятном наречии. С минуту тишина, потом в заборе открылся небольшой лаз и очень худой легионер с повязкой помощника центуриона предстал перед Флавием.
− Помцентуриона Гастарка, опций − представился тощий. — Нас не извещали о вашем визите, господин младший трибун. Ваши верительные документы, пожалуйста.
Флавий скинул и расстегнул заплечник, и футляр с документами перешел к солдату. Это были уже настоящие бумаги Обсерватории, а не подделки, которые показывал в порту.
Легионер вскрыл футляр, внимание сосредоточилось на печатях Мировой Обсерватории и лично Его Святейшества. Опций удивленно причмокнул и вернул документы.
− Добро пожаловать в Качумбу, господин старший трибун. У нас гости редки, поэтому прошу извинить за недостойный вашему званию прием. Но чем рады...
С этими словами пронзительно свистнул, раздался такой знакомый Флавию скрип деревянных засовов, и целая часть забора отворилась, впуская гостей.
− Рад приветствовать на вверенной мне земле! Присаживайтесь, угощайтесь, а о делах потом. Путешествие не утомило? Как вам жемчужина местных краев — блистательная Луанда, центр цивилизации в этом забытом богами краю?
Глава гарнизона, центурион Стругг, был в летах, но за годы и десятилетия службы выправка военного не исчезла, а наоборот, казалось, еще больше пропитала центуриона. Тот не отрастил безобразного пуза, руки и глаза однозначно говорили: 'мы принадлежим настоящему воину'.
С такими людьми приятно беседовать и еще приятнее гулять на все деньги. Но вот встречаться на поле боя нежелательно. Хоть и немолод, но таких щенков как Флавий положит с полдюжины.
− Спасибо, центурион. Не скажу, что шли по лавровыми листьям, но все целы, здоровы и полны сил. Да и на прием жаловаться грех, − улыбнулся гость. − Прозвучит неучтиво, но мы здесь не ради вас, уважаемый. Обсерватория не ставит под сомнение преданность вас и ваших людей.
− Спасибо на доброй вести, молодой господин. Можно я буду называть вас по имени? У нас не принято злоупотреблять званиями.
− Конечно, цен... Кельвин.
− Рад знакомству, Флавий. Или вас лучше называть Рэм?
− Флавий. Мне так привычнее.
− Школа трибунов, я полагаю?
− Да, Сант-Элия, девятый выпуск. Окончил младшим трибуном, направлен в двенадцатый легион.
На лице Стругга застыло непонимание, и никак не рассеивалось. Флавий пояснил:
− Проиграл финальную схватку циркулисту. Подобран Обсерваторией и заманен в ловушку славы сладкими обещаниями быстрой карьеры, − римлянин пригубил из бокала. Там было что-то божественное.
− Циркулист? — удивился центурион. − Мы тут немного отстали от новостей из Рима. Кто такой Циркулист? Какой-то гладиатор?
− Извините, Кельвин, я должен был догадаться, что люди в наши времена передвигаются быстрее вестей, − улыбнулся Флавий. − Циркулист это тяжелый панцирный воин, вооруженный вращающимся лезвием с паровым приводом — собственно самим циркулием. Энергия для него хранится в виде сжатого воздуха, а тот помещен в герметичные сосуды на спине.
− Боги мои, − закатил галаза центурион. − Скоро пресловутая машинерия будет вместо нас воевать и грабить города, получать награды и женщин. Куда катится мир?
Флавий готов побиться об заклад, что продолжением фразы должно было быть 'в этом христианском гадюшнике'. Но старый воин быстро взял себя в руки и, кивнув в сторону столика, продолжил:
− Да что вы как не в гостях, угощайтесь, Флавий. И расскажите, наконец, что вас привело в столь отдаленную от метрополии провинцию.
− Все очень просто, Кельвин. Одно слово, но сначала допью этот божественный напиток, − Флавий улыбнулся и опустошил бокал с восхитительной смесью нектара и амброзии. − Ангола.
Центурион помрачнел.
− В недобрый час упомянуто, Флавий. Племя ангола воюет со всем окружающим его миром. Боюсь, что моих сил не хватит, чтобы обеспечить вам безопасный проход на их территорию.
− Благодарю, но в планы не входит прорыв силой оружия. Мое дело — разведка. Закончу свое дело — вы возьметесь за свое. Надеюсь, я достаточно прозрачно выразился.
− Более чем. Только я опозорю вас, Флавий.
Флавий вопросительно поднял брови.
− Конечно, все мои воины послушно пойдут в атаку и умрут, защищая честь Им... Святого престола. Однако будь у меня вдесятеро больший гарнизон, я положу его весь, но прорваться в столицу ангола — Луэну — мы не сможем. Думал, магистрату Мировой Обсерватории это известно, да и вам тоже.
− Вы меня удивили, Кельвин. Неужели дикарей так много?
− Нет, но они повелевают подземными демонами.
Вот тут Флавий удивился уже не показушно, по-настоящему. Не округлял глаз, не строил из себя трагика и мима. Но внутри что-то щелкнуло, и римлянин оценивающе взглянул на Кельвина. Вроде вменяемый служака, да и к христианству относится терпимо, однако ж такую чушь сболтнул, и ведь с совершенно серьезным видом. Сошел с ума в этой влажной и жаркой глуши?
− Вы полагаете, я свихнулся, − улыбнулся центурион. — Это не так. Может быть, даже к сожалению. Вы кушайте, кушайте. А я расскажу, что видел здесь за все эти годы... Кхм, да почти сорок лет уже прошли. Только прошу, не сочтите за труд дослушать до конца и не перебивать. Свое мнение вы можете озвучить потом, и уверяю, мои мысли относительно здешних дел при первом донесении в Рим были точно такие же, какие будут и у вас после моего рассказа.
Флавий уселся поудобнее и кивнул ординарцу, подошедшему с очередным бокалом волшебного напитка. А центурион, чуть прикрыв веки, начал рассказ.
* * *
Назначение сюда я получил тридцать шесть лет назад, и весь путь — а плыть довелось не на быстром паровике, а на тихоходной парусной калоше, − я проклинал это назначение. Впрочем, дома ничто не держало. Родители погибли еще когда я был ребенком, а своей семьей так и не обзавелся.
Так я и попал в эту глушь. Тогда гарнизон стоял в совершенно дикой, не отстроенной Луанде, а местные племена частенько нас тревожили. Конечно, мы их отгоняли, но знаете, что удивительно — чернокожие с упорством, достойным лучшего применения, утаскивали своих раненых и убитых! Даже если доводилось потерять на вызволении своих трупов больше народу, чем погибло в первом штурме. Тогда это казалось какой-то дикостью.
Через пару лет впервые заговорили о племени ангола, что далеко на востоке, в самом центре плоскогорья. Раньше обитало севернее и насчитывало всего несколько сотен человек, но год из года численность росла, и вот племени стало тесно в своих землях. Ангола принялись теснить соседей, в первую очередь племя луэна. Эти были миролюбивыми, и поначалу лишь отступали. Видать, домыслили, что захватчики не могут расширять свои владения бесконечно. В конце концов, у ангола не хватит воинов охранять столь обширные просторы.
Но ангола и не думали снижать темпа. Набеги их становились все более жестокими и массовыми, казалось, племя растет прямо из-под земли. Некоторые шаманы луэна всерьез уверяли соплеменников, что ангола оживляет своих мертвецов, и те на следующий день снова идут в бой! Но даже будь так, это не объясняло рост населения. Женщины не рожают так часто!
Терпение старейшин луэна лопнуло, когда ангола сровняли с землей крупное восточное поселение племени, собственно город Луэна. Захватчики тут же провозгласили его своей столицей.
В то время Рим еще заботился о новых землях. В Луанде стоял большой экспедиционный корпус, почти четыре полных легиона и две отдельных когорты артиллерийской поддержки. Второй легат Тарий пошел навстречу мольбам старейшин луэна и для усмирения обнаглевших ангола послали легион с усиленными велитными терциями . Арбалеты, переносные баллисты и дальнобойные луки казались очень действенным оружием против дикарей, которые никогда не знали мощного метательного оружия. Я служил помцентуриона второй когорты, а по совместительству и опцием.
Выступили. Достигли плоскогорья и поднялись, но стоило расположиться лагерем, как из-за камней вылетели несколько десятков обезумевших дикарей, потрясая оружием. Конечно же, их перебили всех, даже не перестраиваясь в боевой порядок. А этой же ночью все сложенные в кучу трупы исчезли. Потом мы привыкли к подобному, но в тот раз казалось, что сам диавол забирает грешников прямо в подземный мир.
Через две недели тяжелого марша по плоскогорью достигли первого из 'укрепленных' селений ангола и сожгли вместе с жителями. И опять наутро ни одного трупа! Командир заметил нехорошие слухи в легионе, потому было приказано сжигать тела дикарей.
Наконец, вышли на плато в окрестностях Луэны. Наконец-то, смогли увидеть врага лицом к лицу — напротив нас выстроилась армия туземцев. Хотя какая еще армия... Легионеры не могли сдержать хохота, рассматривая противника: почти раздетые, вооруженные кто чем, дрожащие от страха при виде наших щитоносных порядков людишки походили на кого угодно, только не на повелителей самопровозглашенного государства. Мы не спеша выстроились и выслали туземца-парламентера с ультиматумом от племени луэна. Тот не успел пройти и полпути, когда дикари метнулись в атаку. Самоубийственную, дикую, глупую, неподготовленную. В общем, какую мы и ожидали. Хорошо парламентер оказался быстроногим парнем.
А дальше бойня, никак иначе не назовешь. Велиты обрушили на дикарей целый ураган железа самого разного вида, и четверть нападавших свалились в первые же секунды боя. Затем в бой двинулась тяжелая пехота, хотя по такой жаре пришлось отказаться от панцирей в надежде на щиты. Но все чин по чину: гастаты, принципы, триарии . Собственно, даже до принципов не дошло — противника смяли уже передовые отряды. Из тыла велиты продолжали осыпать противника стрелами, а когда дошло до ближнего боя, дикари захлебнулись в крови. За каждого легионера, легко раненого убогим бронзовым копьем, противник платил десятками.
В общем, спустя полчаса все кончилось. У нас погибли два легионера, еще почти две дюжины ранило или контузило. Дикари довольно умело кидали камни из пращей, но это была единственная удачная атака прежде чем наши лучники не проредили их пращников.
Командир собрал легион, объявил, что цель достигнута и что завтра утром мы отправляемся назад, на побережье. Одновременно один из идущих с нами проводников луэна убежал известить свой народ о победе, об истреблении 'белыми железными людьми' ненавистного врага. А мы остались сжигать трупы. Вместо одной ночи провозились двое суток, так много собрали убитых.
Перед спуском с плоскогорья, легат объявил день отдыха. Еще не хватало, одержав легкую и почти бескровную победу, терять воинов, от усталости оступившихся на коварных камнях. Настроение под стать погоде было отменным — на плоскогорье установилось тепло, а с юга подул прохладный ветер. Что надо для отдыха.
А ночью на нас напали.
Дозоры среагировали вовремя, и врага мы встречали во всеоружии, ожидая повторения боя двухнедельной давности. Ветераны спорили, кто больше проткнет дикарей, велиты готовили остатки греческого огня, чтобы осветить поле боя. Каков же был ужас в первых рядах, когда вместо атакующих задохликов солдаты лицезрели пред собой организованную толпу человекоподобных существ! Стройные, смертельно изящные демоны с горящими синими глазами, когтистыми лапами, а в каждой изогнутый несколько раз клинок, рассыпающий искры. Демоны атаковали настолько согласованно, будто ими со стороны управлял превосходный тактик.
Велиты ничего не видели, и послушно обрушили на демонов шквал стрел. Ни одна не долетела. Все просто осыпались на землю перед бестиями. А те, словно получив незримый сигнал, разом прибавили скорости и сшиблись с легионерами.
И снова бойня, но на этот раз избивали не полуголых дикарей, а закаленных в боях солдат Рима. Демонов, бывало, протыкали по два-три раза, но те и не думали подыхать. Стена щитов, подпираемая шестифутовыми амбалами, не выдерживала и одного удара мерзкой твари — воины отлетали как пешки, сбитые с доски щелчком пальцев. А ведь большинство щитоносцев весят по пять-шесть талантов!
Оборона окончательно рухнула минут через десять с начала боя, и легат, трезво оценив обстановку, приказал рассеяться и спускаться с плоскогорья манипулами, терциями и поодиночке.
