— Да. Телекамера с пятидесятикратным увеличением, прибор ночного видения, инфракрасный сканер движения, тепловизор самого последнего поколения... — заторопился Талу.

Лейтенант махнул рукой.

— Хватит, мы не на экзамене. Дуй на чердак, займи пост наблюдения. Об любых изменениях в обстановке докладывать немедленно.

— Есть, — Талу вышел в темную прихожую. Открыв входную дверь, он попал в центральный коридор башни. Тут горел яркий свет. Двери остальных квартир были открыты, в них виднелись такие же полуголые парни, таскавшие какие-то ящики или проверявшие оружие. Их оказалось неожиданно много — человек двадцать только на этом этаже. За одной из дверей Талу с удивлением заметил двух мальчишек, всего лет двенадцати. Сидя прямо на полу, они сортировали патроны, — какой-то уже настоящий кретин свалил патроны нескольких калибров в один ящик. Талу открыл было рот, чтобы возмутиться... потом, поймав взгляд мальчишек, закрыл его. Судя по всему, они были из тех детей Высших, которых самолетами вывезли в столицу — и, судя по этому взгляду, родителей у них больше не было. Зато был жирный счет к мятежникам. Так или иначе, тут они явно были на своём месте.

Направляясь к лестнице, Талу ещё раз осмотрелся. Обстановка вокруг царила самая деловая. Было видно, что умирать никто из собравшихся здесь не собирается, и это немного успокоило его. В библиотеке Замка ему как-то попался альбом с типовыми проектами жилых домов Фамайа, и он с неким удивлением даже вспомнил, что в нем был и проект этой башни. Проект 670, как он назывался. Неказистое на вид здание имело мощный железобетонный каркас и двухъярусный монолитный подвал, оборудованный как бомбоубежище — что, в данных обстоятельствах, было очень кстати...

Миновав тугую дверь с пружиной, Талу вышел на лестницу. Отнюдь не поражающую роскошью — стены тут были просто из побеленного кирпича. На них горели желтые электрические лампы, ярко освещая квадратную шахту. Центр её занимала обтянутая синей проволочной сеткой шахта лифта, собственно лестница обвивала её ломаной спиралью. Талу побрел по ней вверх. Он без особого труда догадался, почему непыльное на первый взгляд место наблюдателя осталось вакантным — если аппаратура наблюдения выходила из строя (а это в бою случалось сплошь и рядом), наблюдатель обязан был следить за обстановкой вручную, то есть, с помощью глаз и бинокля. Поэтому наблюдательный пост размещали всегда на самом высоком месте. Что отнюдь не обещало долгих лет наблюдателю. Устав предписывал держать нескольких запасных наблюдателей, для замены убитых, и Талу подумал, что чего-то подобного ему и следовало ожидать. Ладно — по крайней мере, его не погнали, прямо как есть, в атаку — что, с учетом его "заслуг", было бы вполне логично...

Вход на чердак заграждала массивная стальная решетка — сейчас, к счастью, открытая. Лестница за ней тоже становилась стальной. Поднявшись по ней, Талу миновал крашеную железную дверь и попал в короткий коридорчик. Искать место назначения ему, к счастью, не пришлось. Тут же, слева, была ещё одна, открытая дверь — а за ней небольшая комната, голая кирпичная коробка с бетонным потолком и полом. Кто-то затащил в неё пару столов, на которых стоял добрый десяток плоских мониторов, к счастью, уже работающих. Включать и настраивать систему (что заняло бы дофига времени), Талу, к счастью, не пришлось.

Он плюхнулся в неожиданно удобное кресло и придвинул к себе клавиатуру. Наблюдательных комплексов тут оказалось аж четыре — их разместили по углам крыши, так что никто не мог подобраться к "форту" незамеченным. И это — не считая десятков обычных камер, натыканных снаружи по всему зданию!

Талу восхитился объемом проделанной работы... и тут же понял, что его одного тут крайне мало — у него банально не хватало глаз, чтобы за всем этим уследить. По уму, тут надо было сажать человек пять, а ещё лучше — дюжину, и подключить сеть внешнего видеонаблюдения Академии... но о таких вот "мелочах" никто, как обычно, не подумал. Талу зашипел от злости... потом вспомнил, чем сам он занимался в последние дни — да и не только в последние! — и разозлился ещё сильнее, правда, уже на себя. Он и в самом деле был трус и дурак, — и, если его тут убьют, это будет в высшей мере справедливо...

........................................................................................................

К счастью, душевные переживания не мешали ему работать. Быстро переключаясь с камеры на камеру, Маоней обнаружил, что тут есть ещё и пятый "Сойан" — его водрузили на верхушку антенной мачты, так что вид оттуда открывался офигительный. Талу взялся за джойстик, крутя камеру во все стороны... и тут же замер. По шоссе со стороны Спархи шла колонна. Он нажал кнопку зума — и изображение словно полетело навстречу. По шоссе шли танки. Родные "Мегазевры" — только вот на бортах у них был нарисован не круг, пересеченный внутри двумя прямыми линиями, скрещенными под острым углом, — символ, которым с самого начала отмечали боевую технику Фамайа, а другой круг — из центра которого расходилось восемь стрелок. Символ мятежников. Они пришли.

......................................................................................................

Всё произошло так быстро и так обыденно, что Маоней просто не успел испугаться. Да и пугаться картинки на экране монитора было уже как-то глупо. Умом Талу понимал, что первый же танковый снаряд, попавший в его логово, похоронит его под обломками — если не разорвет сразу на части — но до сознания это пока не доходило. Он торопливо надел лежавшую на столе гарнитуру, щелкнул клавишей связи. Неясно было, кто его слышит (и слышит ли вообще) — но выяснять это просто не оставалось времени.

— На шоссе — вражеские танки, — сообщил он, сам удивляясь своему спокойному голосу. — Девятнадцать штук, тип — "Мегазевра Марк-IV", дистанция... — он включил дальномер, — семнадцать с половиной вэйдов. Машин сопровождения не видно.

Ответа не последовало — только статический шорох в наушниках — и Маоней подумал, слышит ли его хоть кто-нибудь. К счастью, учили его всё же хорошо — он переключился на другой комплекс, на крыше здания. Отсюда танков ещё видно не было — но изрядный кусок шоссе был как на ладони, и Маоней догадался, почему именно эту башню превратили во "временный форт" — вид (точнее, сектор обстрела, профессионально поправился он) открывался просто отличный. С западной стороны башню закрывал один из массивных корпусов Академии, что предохраняло её хотя бы от дальнобойной артиллерии и не давало вражеским танкам стрелять по ней с совсем большой дистанции.

Талу вновь переключился на самую верхнюю камеру — и вновь нажал клавишу связи.

— В пяти вэйдах за танками — боевые машины пехоты. Тип — "Ахайлар", количество... — он прикинул, подсчитывая, — около тридцати.

Талу ещё повернул камеру, высматривая, не едет ли кто-то за ними. Но дальше всё было затянуто дымом от многочисленных пожаров в пригородах, и разглядеть там что-то ему не удалось.

Он переключился на нижнюю камеру — и вздрогнул. Из-за деревьев показались вражеские танки — один, два, три...

"Мегазевры" мчались на полном ходу, — и, надо сказать, поступали очень разумно. Ещё во время обучения Талу слышал фразу "потери танков обратно пропорциональны квадрату их скорости", как водится, несколько преувеличенную, но не лишенную известных оснований. В тире он сам имел возможность убедиться, что попасть в мишень, которая едет поперек поля зрения куда труднее, чем в ту, которая едет прямо к нему — или от него.

Танки, между тем, всё продолжали и продолжали выезжать. Талу невольно подумал, что командир форта (кстати, он даже не знал, кто это и под чьим началом он идет, так сказать, в бой — дурацкая ситуация, если честно) решил пропустить их и ударить по боевым машинам, защищенным куда хуже, — но тут в поле зрения возникли вдруг буквально десятки бело-желтых огней, тянущих за собой ровные хвосты белого дыма. Похоже, что форт был буквально начинен ПТРК — и не какими-нибудь, а новейшими "Ириу", специально разработанными для стрельбы из закрытых помещений. Хотя Талу и не был собственно боевым офицером, оружие он всё же изучал, и помнил, что стрелять из ПТРК можно лишь с открытых мест — могучий выхлоп стартового двигателя просто поджарил бы всех, кто оказался бы с ним в одной комнате. Конструкторы "Ириу" не стали тут мудрить, и вставили в хвостовую часть пускового тубуса пластиковую банку с водой, которая поглощала энергию пороховых газов. Стоять за ним всё равно, конечно, не стоило — но опасность поджариться заживо стрелку всё же уже не грозила...

Всё это Талу подумал за секунды, в которые ракеты летели к цели. "Ириу" имел полуавтоматическую систему наведения — проще говоря, стрелку было достаточно лишь совмещать трассер ракеты с целью при помощи джойстика — так что почти все ракеты попали в цели. Талу увидел несколько роскошных взрывов — детонацию боезапаса и кувыркавшиеся в воздухе башни. Ещё несколько танков загорелось. Шоссе затянуло дымом, но, переключив изображение на инфракрасное, Маоней смог подсчитать очаги пожаров.

— Наблюдаю одиннадцать танков, — сообщил он. — Восемь подбито, поправка, девять подбито. Три машины уцелели. Одна в середине колонны и две в хвосте.

В дыму сверкнули вспышки выстрелов — и всего через миг башня содрогнулась от удара снарядов. Кресло ощутимо поддало Маонея под зад, свет мигнул — но всё же не погас. Изображение окончательно затянуло дымом и пылью и он переключился на самую верхнюю камеру. В тот же миг ударил второй залп. Танковые пушки "Мегазевр" имели автоматы заряжания и могли стрелять куда чаще, чем ПТРК, которые приходилось перезаряжать вручную. К тому же, на шоссе появились новые танки мятежников. Они тоже присоединились к веселью, то есть, начали стрелять по башне. Пол снова запрыгал под Талу, сквозь стены донесся грохот взрывов. И другой грохот — что-то обваливалось прямо под ним. Сердце Маонея ёкнуло. Как-то вдруг он почувствовал, что находится, вообще-то, на тридцатиметровой высоте и под ним, в основном, пустое пространство — в которое он вот-вот может провалиться. Ощущение было не самое приятное, но насладиться им в полной мере Талу не успел — что-то стукнуло его и наступила тьма.

........................................................................................................

Вначале он решил, что умер, и даже успел обрадоваться, что всё это безобразие, которое обычно называют жизнью, уже позади. Реальность, однако, жестоко разочаровала его. Тут же мощно заболела голова и плечо, в нос набилась едкая кирпичная пыль — и Маоней немедленно чихнул. Дышать в этой пыли было невозможно и он не помнил, как оказался на ногах. Где-то слева виднелся слабый свет, и он, зажав рукой нос, бросился в ту сторону, тут же наткнувшись на груду битого кирпича. Перебравшись через неё, он выбрался, наконец, на свежий воздух, где и замер, осматриваясь.

Ему, определенно, повезло — пятидюймовый снаряд угодил в соседнее помещение, судя по всему, в машинную комнату лифта, превратив её просто в груду обломков, на которой лежали рухнувшие плиты перекрытия. В глухой стене его комнаты зиял большой пролом. Тем не менее, добротная кладка спасла Талу от осколков и ударной волны — в него угодило всего-то несколько кусков кирпича, к тому же, он основательно приложился башкой об пол, когда ударная волна повалила его вместе с креслом. Сейчас в ней оглушительно звенело и Талу, в общем, ничего не слышал. Чихая и кривясь от боли — при каждом чихе в голове словно разрывался снаряд — он подошел к парапету. Шоссе было затянуто дымом, в котором иногда мелькали сполохи пламени. Виднелась туша танка, сползшая с насыпи шоссе и уткнувшаяся стволом пушки в землю — целая на вид, но неподвижная. Тут же в дыму сверкнула яркая бело-желтая вспышка орудийного выстрела — и через миг крыша под Талу подпрыгнула так, что его снова сбило с ног. Приподнявшись, он всего в нескольких метрах увидел провал, из которого валил дым.

Поднявшись на четвереньки — вставать как-то не хотелось, да он и не был уверен, что получится — Талу пополз к пролому в стене своей комнаты. Тут же что-то врезалось в рубероид прямо перед его носом, пробив в нем приличную дыру. Маоней испуганно взглянул вверх. Крышу башни прикрывала пирамида из стальных балок и решеток — и в ней уже зияло несколько развороченных дыр, очевидно, от ударов фугасных снарядов. Мачта, к его удивлению, была ещё цела и он пополз с удвоенным усердием.

.......................................................................................................

В комнате до сих пор висела пыль, но дышать в ней было уже вполне можно. В темноте что-то мерцало. С крайним удивлением Маоней понял, что часть мониторов ещё действует. Отряхнув пыль с одного, он вернул его на стол, потом, встав на колени, взялся за клавиатуру.

Один из наблюдательных комплексов на углах башни был уже разбит, но, к ещё большему его удивлению, "Сойан" на вершине мачты ещё действовал. Сразу над ним несло дым от пожара — то ли начавшегося в здании Академии, то ли где-то за ним — но всё, что происходит внизу, было видно вполне хорошо. На шоссе горело уже десятка полтора танков, надежно перекрыв его, — но ещё несколько стояло перед ними и вело огонь по башне. У них, конечно, тоже были тепловизоры, так что дым точно не был им помехой.

На глазах Талу ещё один танк взорвался, пораженный ракетой, вылетевшей откуда-то снизу. Тут же ответный снаряд долбанул где-то совсем близко — его вновь бросило на пол, на голову ему что-то посыпалось. Талу замер, ожидая, что сейчас на него рухнет бетонная плита и прихлопнет, словно таракана — но ничего такого, к его счастью, не случилось. Зато в нос ему ударил едкий смрад сгоревшей взрывчатки — похоже, что снаряд взорвался прямо под ним.

Зажав нос рукой, Маоней пополз к пролому — но, стоило ему лишь сунуться наружу, кирпичный парапет на краю крыши взорвался — во все стороны брызнули осколки кирпича, после чего он стал раза в два ниже. Талу догадался, что по нему долбанули из автоматической пушки — это значило, что к танкам подошли и боевые машины мятежников. Ругаясь, он пополз обратно.

На сей раз, ни один монитор не горел — должно быть, взрывом перебило провода, по которым подавалось питание. Не вставая, Маоней на четвереньках выполз в коридор — и это спасло ему жизнь. Ещё одна очередь пришлась точно в комнату, развалив изрядный кусок вовсе не толстой стены и подняв массу пыли, от которой её словно затянуло туманом.

Талу покосился на ведущую вниз лестницу. Было самое время ей воспользоваться, тем более, что ещё одна очередь пришлась в груду обломков, оставшуюся от лифтовой. По стенам над ним стегнули осколки, выбив ещё одну порцию пыли. Маоней знал, что осколки дюймового снаряда слишком мелкие, чтобы убить его сразу — но нафаршируют его тело и он умрет хорошо если через несколько часов, если попадет под них. Ничего такого ему не хотелось, так что он развернулся и пополз к лестнице.