— Ну, английский прилично, — пожал плечами Андрей. — А вот с испанским — похуже. А если честно — то с пятого на десятое.
— Не беда! — успокоил его Николай. — Английский тут вполне в ходу. Объяснитесь. А испанский — специально изучали?
— Да пережил в своё время увлечение Кубой, — признался Андрей. — А потом — и гражданской войной в Испании. По ходу и языком овладеть попытался. Правда, тогда меня надолго не хватило. Но кое-что в памяти осталось!
— Ах вот оно что! Тогда понятно. Особо, кстати, не расстраивайтесь: у нас тут переводчиков хватает, молодёшь после Мориса Тореза подъехала, надо будет — подыщем вам спутника, — он подмигнул с хитрым видом. — Или — спутницу.
— Это было бы чудесно! — не стал скрывать своей радости Андрей. — А где нас поселят?
— Сначала — в отеле "Интерконтиненталь".
— А уже потом всех "купцы"* (см. примечание 17) по своим жилищам разберут. Что до вас, Андрей, то вы можете либо со всеми в "Интерконтинентале" остаться, либо перебраться в другой отель, где жил собкор ТАСС товарищ Красноярцев. Это — "Палома-Хилтон". Там, кстати, квартирует большинство ваших коллег пиз других стран.
— Подумаем, — сказал Андрей неопределённо. — Посмотрим, где условия получше — там и остановимся.
— В "Интерконтинентале" в основном живут НАШИ, — мягко, но настойчиво заметил Николай. — Вам там будет НАДЁЖНЕЕ!
Новиков поморщился. Не то, чтобы его как-то покоробила эта плохо прикрытая попытка молодого дипломата заставить выбрать РЕКОМЕНДОВАННЫЙ вариант поселения — это было бы ладно. Просто Андрей терпеть не мог давления на себя и это его всегда раздражало. Впрочем, парень-то не виноват, чего на него злиться — он всего лишь исполняет возложенные на него обязанности. Поэтому Андрей очень вежливо сказал ему:
— Думаю, если бы в вашей "Голубке"* (см. приложение 1), было бы слишком опасно, то мои коллеги там не жили бы.
Огнев вздохнул, но больше ничего говорить не стал. Ну и на том ему спасибо.
"Интерконтиненталь" оказался массивным белым зданием кубической формы, с опоясывавшими по каждому этажу общими балконами, куда выходили двери всех номеров. На крыше отеля, за чисто символической металлической оградкой, был разбит самый настоящий сад, в котором, вероятно, очень хорошо бывает посидеть в жару. Интересно, подумал Андрей, а туда всех желающих пускают или всё то предназначено исключительно для постояльцев, что занимают здесь определённые комнаты.
— Внимание, товаришщи! — Огнев привстал со своего места и громко обратился к пассажирам, уже начавшими было радостно выбираться из кресел. — Не спешите, сейчас всех расселим по номерам, списки посольством уже согласованы...
Он потряс в воздухе исписанным с двух сторон листом бумаги.
— У меня — одноместный! Не забыли? — немедленно напомнил о себе товкарищ Голобоев.
— Все будут жить там, где им положено! — отрезал Огнев и отвернулся от настырного соотечественника. Похоже, тот уже успел достать дипломата своими придирками и замечаниями.
В просторном фойе было прохладно — работал кондиционер. Молодой дипломат подошёл к портье — рослому мулату, горой возвышавшемуся над стойкой из тёмно-расного пголированного дерева, о чём-то с ним накоротке перемолвился — тот в ответ кивнул, и махнув рукой своим подопечным, занялся процедурой расселения.
Видимо, по причине долгого перелёта, а может и от смены географических поясов, народ был вял, послушен и в отличие от товарища Голобоева, не спорил и соглашался на все предлагаемые варианты. Людям хотелось просто упасть куда-нибудь в кресло, а ещё лучше — в кровать, и отдохнуть хотя бы полчаса.
Андрей прислонился к прохладной каменной стене и с ленивым любопытством принялся разглядывать своих попутчиков. В полёте, честно говоря, ему было не до этого — спал, немного читал и позволял себе немного расслабиться под бутылочку "Чивас Ригала".
А народ, надо признаться, был весьма интересный. Скажем, взять вон тех троих колхозного вида парней, в тёмно-синих кримпленовых костюмах явно гэдээровского производства (бедолаги, и чего они в эту дрянь вырядились, жарко же, упреют!) — судя по долетавшим до Новикова обрывкам их разговоров, были "спецами" из системы Минсельхоза. Практики, сразу видно, не чиновный люд. Видать, будут знакомить местных крестьян с передовым советским опытом ведения коллективного хозяйства.
А вот та симпатичная пара девчушек — из мира чистого искусства. То ли "театралки", то ли музейные работники.
Ещё занятная группа, держащаяся от всех особняком, молчаливая и какая-то сплочённо-угрюмая. Геологи, вроде бы. Семеро молодых мужчин, в строгих серых костюмах, с короткими стрижками, они меньше всего напоминали разведчиков недр. В их крепких руках, больше подходящих спортсменам или военным, автоматы бы смотрелись куда более органично и естественно, нежели чем геологические молотки или там теодолиты.
У Андрея мелькнули кое-какие догадки относительно этой странноватой компании, но он попридержал их при себе. Не стал озвучивать. Да и кому это надо было?
Затем — монументальный товарищ Голобоев. Вот уж точно: гвозди бы делать из этих людей, не было в мире бы крепче... мда, вот именно, их самых. Как он успел прожужжать всем уши ещё в московском аэропорту: "член ЦК", а в Никарагуа летит — "по идеологической линии". С ним — четверо сопровождающих. В отличие от своего шефа, народ тихий и вполне вменяемый, не лезущий вперёд батьки в пекло и никому своими речами не надоедавший. Едва очутившись в самолёте, они пошептались о чём-то со стюардессой и та усадила ребят в самый хвост, где были свободные места. Там они и просидели весь полёт, потихоньку дегшустируя заблаговременно с собой прихваченные сосуды с "огненной водой". Наши люди, отметил про себя Андрей.
Ещё было несколько человек, представлявших министерство рыбного хозяйства и пищевую отрасль.
И, конечно же, ослепительная латиноамериканка. А вот она-то каким боком прилепилась, хотелось бы знать, к их делегации? Судя по тому, что её имя оказалось в списке Коли Огнева, девушка эта была не из простых и играла в их группе какую-то очень важную роль.
Звали её — Эстелла-Виктория Мария Долорес де Идальго Роальдес де ла Вега. Такие многосоставные имена, насколько было известно Андрею, носили родовитые испанские дворяне. И их потомки на южноамериканском континенте.
Девушка поймала новиковский взгляд, улыбнулась приветливо — и было в её улыбке столько искренней теплоты и тихой нежности, что у Андрея на мгновение защемило сердце и он не смог не улыбнуться ей в ответ.
Тем временем портье, сверяясь со списком Огнева, быстро вписал "компаньеро советико" в свой устрашающего вида толстенный "гроссбух", роздал народу ключи и, кликнув помощников, отправил их развести постояльцев по их номерам. Холл быстро опустел.
— Уф-ф! — тяжело выдохнул из себя молодой дипломат, подходя к Андрею. — Кажется, с рассселением всё прошло удачно, никто не возмущался, даже этот, — он голосом выразил всё своё отношение к товарищу Голобоеву, — "прыщ" цековский тоже вроде бы остался доволен...
— Вы его таки в одноместный поместили? — полюбопытствовал Андрей.
— А как же! — засмеялся Николай. — Как он и просил! Ну просто ши-и-карные условия ему создали: от одной стены до другой от силы два шага, спросонья с кровати по нужде сорвёшься, можно и лбом припечататься ненароком, санузел, кстати, совмещённый, а номер ещё и без выхода на балкон. Здесь в таких обычно местную обслугу селят!
— А остальной люд? — засмеялся и Андрей.
— Не повезло им! — состроил постную рожу Николай, но не сдержался и весело фыркнул: — По двум — и трёхместным номерам распихали, бедненьких! Места хоть и общие, но зато комнаты — отдельные. Просторные, с телевизорами, кстати, все и окна — не во внутренний двор, как у нашего "бонзы", а с видом на город. Ну и балконы опять же присутствуют...
Да уж, воистину: всем — по их потребностям! Так сказать: счастье всем, каждому и чтобы никто не ушёл обиженным!
— Пойдёмте-ка я теперь ваше жилище покажу, — сказал Огнев. — Пятый этаж, ничего?
— Монопенисуально, — махнул рукой Андрей. Ему и в самом джеле было безразлично, на каком этаже жить. Есть крыша над головой и ладно. — Я не привередлив.
— Ну и отлично! Кстати, тут есть неплохой бар поблизости. Как насчёт пива? Я угощаю!
— А почему бы и нет? — пожал плечами Андрей. На том и поладили.
ГЛАВА 2.
"Как приходит в этот мир
Этот звёздный сувенир?
Из глубин чужих Галактик?
Из коварных чёрных дыр?"
(Елена Леонова, "Стеклянный мир").
"Где-то близко, под удобным
Изголовием моим,
Мир тиктакает, как бомба
С механизмом часовым. "
(Вадим Шефнер, "Мирная ночь").
— — — —
Андрей жил в Манагуа уже третий день и всё ему здесь очень нравилось. Начиная от людей — открытых, доброжелательных и темпераментных, как и положено представителям южных народов, до архитектуры — тот район, где располагался отель, оказался довольно приличным и, судя по всему, отстроенным сразу же после землетрясения семьдесят второго года; тут были как и роскошные виллы, ранее принадлежавшие чиновникам средней руки, служившим свёргнутому режиму Сомосы, а ныне заселённые ветеранами сандинистского движения или отданные новыми властями под школы и детские сады, так и взметнувшиеся вверх многоквартирные жилые комплексы, назвать которые просто "домами" язык как-то не поворачивался.
Андрею полюбились вечерние прогулки по примыкавшим к отелю улицам. Так приятно было идти по ним, без какой-либо определённой цели, вдыхая полной грудью напитанный непривычными для русского человека запахами, волнующе-будоражащими кровь, так, что голова начинала немного ехать и кружиться; ловить обрывки громких разговоров и весёлый смех прохожих, вслушиваться в долетавшую до ушей разнообразную ритмичную музыку, звучавшую из открытых окон и дверей многочисленных баров, кафе и ресторанов, зачастую функционировавших прямо под открытым небом. Или, притормозив у какого-нибудь перекрёстка, где обосновались смешливые парнишки в шортах и ярких, цветастых майках, что готовили на выставленных здесь же жаровнях невероятно вкусную еду, приобрести у них порцию рыбы или бананов, что жарились на кипящем масле и по вкусу очень напоминали грибы. И запивать всё ледяным пивом, купленным всё у тех же малолетних уличных поваров.
Иногда по дороге ему попадались лавчонки и мелкие магазинчики, торгующие всякой всячиной, и Андрей не отказывал себе в удовольствии, чтобы заглянуть туда. Посмотреть товары, выложенные на широких прилавках или выставленные за стёклами витрин, перекинуться с продавцами парой-другой заученных ещё в Москве фраз (в основном: "Си, синьор!" или, к примеру: "Ме густа эсте куадро!") и быть ими превосходно понятым.
И, конечно же, девушки! Такого невероятно огромного количества молодых и приятных глазу представительниц прекрасного пола на квадратный километр Андрею ещё не доводилось видеть. Даже на Родине, где априори — и кто бы в том сомневался! — их тоже хватало.
Ослепительно белые, смуглые или чёрные лица. Креолки, мулатки и негритянки. А также вполне себе европейки или индеанки. С простыми и сложными причёсками, одетые легко и изящно, кто — в невесомые платьица с большими и легкомысленными вырезами на груди, джинсы или майки с короткими юбчонками, а кто — в военной форме, традиционной для латиноамериканцев "верде оливо"* (см. приложение 17). Многие — с оружием, автоматами или пистолетами. Обращаются с которыми как с какой-либо обыденной для нормального человека вещью — той же сумочкой, продуктовой сеткой или пакетом. И даже заходя в бар, просто ставят их в угол, рядом со столом, а то и вешают в раздевалке, на свободный крючок* (см. приложение 1.)
Жизнь в Манагуа, казалась, была вечной бурлящей и это бурление не прекращалось ни на миг, даже с наступлением ночи. Наоборот, именно тогда она начинала набирать свои обороты. Ибо местный люд, такое складывалось у Андрея впечатление, только и ждал этого периода, чтобы покинуть свои душные дома и квартиры и вместе с родными, лрузьями и просто знакомыми вырваться на свежий воздух. Заглянуть в клубы или в питейные заведения, посетить кинотеатры или просто пройтись по улицам, никуда особо не спеша и не торопясь.
В одну из таких вот чудесных ночей Андрей и познакомился с Эрнесто Модиной, владельцем антикварного магазина "Эль мар негро". Рослый, но при этом чрезвычайно худой старикан, загорелый до черноты (а это был именно загар, а не просто смуглая кожа), он с достоинством настоящего кабальеро шёл навстречу Новикову по ярко освещённой улочке, куда тот только что свернул, и держа в левой руке наполовину очищенный ананас, срезал с него острым ножичком, зажатым в правой руке, кусочки ароматной и сочной фруктовой плоти, после чего отправлял их в рот.
Но сначала не колоритный типаж (а старикан, несмотря на тёплую погоду, был одет в кирпичного цвета костюм-тройку и светлую рубашку с чёрным галстуком в косую белую полоску, да ещё имевший выбегавшую из кармашка жилеткеи толстую золотую цепочку — с часами, разумеется, а с чем же ещё?), а его нож, которым никарагуанец орудовал, привлекли внимание Андрея.
Насколько он разбирался в металлах, инструмент был изготовлен отнюдь не из мельхиора и уж тем более не из нейзильбера* (см. примечание 19), а из самого что ни на есть чистейшего серебра. Спроси Андрея кто-либо: по каким интересно признакам он определил это, Новиков бы просто пожал плечами — а пёс его знает! Определил и всё тут! Но то, что это было именно серебро — он ни капли не сомневался!
Старикан перехватил взгляд Андрея, сдвинул брови и, безошибочно угадав в Новикове иностранца, вежливо поинтереосвался у него по-английски6
— Сорри?..
— О, вы знаете английский! — обрадовался журналист, тоже переходя на язык сынов туманного Альбиона. — Простите за навязчивость, но я гляжу: нож у вас уж больно интересный...
— Ещё бы! — заулыбашлся старикан и не удержался, гордо похвастался: — Говорят, принадлежал родному брату самого синьора Колуба — Бартоломео. Я его по случаю прикупил в Санта-Доминго, на местном рынке. Может действительно вещь с историей, а может и нет, — он самокритично пожал плечами, — Не знаю. Но то, что ножу, безусловно, не одна сотня лет — это я вам как профессионал говорю...
— Вы историк, — понимающе покивал ему Андрей, на что старикан отрицательно покачал головой:
— Ну что вы, синьор, я хотя и связан со служением богине Клио, но мои интересы лежат несколько в иной плоскости. Я, видите ли, торговец старинными вещами. Антиквар.
— О-о, ещё раз извините, я не представился, — он выбросил уже практически съеденный фрукт в урну, приосанился и назвал своё имя: — Эрнесто Модина, к вашим услугам, синьор! Владелец магазина "Эль маар негро".
И протянул Андрею руку — тот с удовольствием пожал её:
— Очень приятно! А я — Новиков. Андрей. Журналист.
— Европа? — безошибочно определил место проживания своего нового знакомого синьор Модина.
— Почти угадали, — сказал, улыбнувшись Андрей. — Из Советского Союза.
