Святая Инквизиция

Хотя... в это-то я и не верю. Люди всегда были жестоки. Чтобы это понять, достаточно почитать книжки по истории. Они написаны кровью. Человеческой.

Потому что все то, что помнят — кровь. Войны. Мятежи. Революции. Убийства.

Так есть. Такова реальность! И ее нельзя изменить. Сейчас.

И поэтому я ненавижу... людей. Но в первую очередь себя! Потому что не в силах ничего сделать. Не в силах пойти против своего Хозяина.

Я могу только подчиняться и исполнять приказы. Больше ничего. Просто потому, что мне в гены вписали невозможность ослушания. Предательства. И теперь даже если я захочу кого-то спасти, то не смогу. Потому что желание Господина перевесит.

Меня называет Лилит. Прекрасной. Почти ангелом. Падшим.

Но так отчаянно желающем обрести прощение! Вновь подняться в небо. К солнцу, к Отцу! Ведь он всепрощающ и милосерден... Говорят, что нет такого, чего бы Он не простил!

Только в Его существование уже никто не верит. Зачем? Ведь за столько лет Он ни разу не явил нам свой лик... Свое чудо.

Но я верю. Так же как и она... Та, кого мне приказано было убить...

У меня в ушах до сих пор звучит ее крик...

Ангела.

— Нет, не смейте!

Этот ангел, каким-то чудом пришедший на эту грешную землю, со слезами на глазах смотрел, на то, как на его глазах выносят приговор... Чудовищу. Моему собрату. Люциферу. Первому из нас. Первому, кого создали в лабораториях Инквизиции...

А она... Ангел, просто пыталась его защитить. Спасти. Потому что... жалела его. Потому что оказалась слишком чиста для всей этой завуалированной грязи. Фальши. Лжи.

Потому что именно она внесла в его генетику ошибку. Так же как и в ее. Она оставила нам с ним возможность сожалеть. Сомневаться. Ставить под сомнение то, что мы делаем.

Но в отличие от меня, Люцифер смог нарушить ПРИКАЗ! И за это поплатился...

— Не вмешивайтесь, доктор. Вы же не хотите пострадать?

Холодный голос моего Хозяина заставил ее вздрогнуть. И оглянуться. Понять страшную истину... Понять весь ужас нашей Инквизиции... Моего дома.

Ты живешь, пока нужен. Пока способен подчиняться приказам и не ставить под сомнение политику современной церкви. О истинной роли которой уже забыли...

Раздался выстрел. Я сама нажала на курок. Своими руками.

Я стреляла в своего брата. Старшего. Единственного, которому я была дорога не как машина или ручной зверек, а как Лилит. Такое же создание, как и он. Может, еще Ей...

А она стояла перед ним. Прикрыла. Защитила. На какие-то жалкие минуты.

И ее темные глаза, смотрели на меня и Инквизитора с упрямой решимостью. Мол, не сверну. Не уйду. Даже и не надейтесь!

— Если вы немедленно не отойдете от этого... создания, то разделите с ним его участь, доктор... Вам так этого хочется?

Прости меня, наш Ангел. Наша создательница. Прости... Мы оказались слишком слабыми... Слишком преданными тому, кто приказал тебя уничтожить...

— Пусть будет так.

Я ничего не могу для вас сделать... Простите. Простите!

— Лилит. Уничтожь их. Я приказываю тебе.

Как больно... Почему вы оставили мне умение чувствовать? Сопереживать? Сожалеть?

И я... Я могу только пообещать вам, что ваша смерть будет быстрой. Это единственное на что я способна сейчас. Когда прозвучал приказ.

Два выстрела. В самое сердце. И ваша жизнь оборвалась.

А я с ужасом смотрела на ваши тела. На то, что я совершила своими собственными руками.

Прости меня, Ангел...

Это мой самый большой грех... За который я не жду прощения.

Потому что не заслужила. Не смогла защитить.

И поэтому я живу в... Аду на земле. А как еще назвать наш прогнивший и погрязший в интригах мир? Только Адом...

Ведь ангелы ушли из него, оставив нас здесь.

Они не могут вернуть в наши души свет так как раньше. В этот раз нам придется справляться своими собственными силами.

Искупить свои грехи самим...

Но чем дольше я живу, тем больше понимаю — это невозможно. Мы слишком низко пали. Превратились в настоящих демонов. Сами. Своими собственными силами. И нет нам уже прощения...

Хотя, я не знаю.

Я уже ничего не знаю в этом мире.

Только то, что мой ненавистный Хозяин обеспокоен каким-то художником да грядущим большим проектом, который должен явить всем мощь и незыблемость Инквизиции.

И я хочу убить того, кому будет поручено это дело. Чтобы не случилось непоправимого. Чтобы та картина, о которой мечтает Инквизитор, не увидела свет. Потому что... тогда жертва Ангела будет напрасной.

А этого... Этого я допустить не могу.

Но как встретиться с этой... девчонкой? Как?! Ведь за ней следит Полоз! Ведь она — его задание! Не мое...

Впрочем, я могу ошибаться. И эта девочка тоже всего лишь жертва. Агнец на заклании. Но это не важно.

Потому что все уже решено. И она станет той, которая создаст настоящий шедевр. И я, если мне прикажут, не смогу ничего сделать...

Но пока этого не случилось... Пока остается хотя бы один-единственный шанс...

Великая картина Инквизиции не должна быть создана. Не будет. И я позабочусь об этом! Или я — не Лилит, игрушка, умеющая сожалеть...

* * *

Я просыпаюсь от того, что в глаза мне бьет солнечный свет. Бледный и почти искусственный. Но он есть. А значит — я жив. Каким-то немыслимым чудом. Или обыкновенным? Не знаю. Но мне кто-то помог. Иначе я бы не лежал в мягкой кровати под стеганым одеялом с перевязанной раной, которая болит так, что искры сейчас из глаз посыпятся. Но это пустяки. Я привык терпеть и большую боль.

Еще бы! С этими... зверьми, и не такому научишься!

В частности — терпению. Огромному и молчаливому. Когда у тебя есть всего один выстрел. Когда на твоих глазах убивают твоих товарищей и друзей. Семью. А у тебя нет возможности даже спасти их.

Потому что в снайперской винтовке, которую ты держишь в руках, всего один патрон. А у тебя — выстрел. И ты просто обязан уложить им одно чудовище!

А вокруг тебя падает снег. Белый и холодный. Почти искусственный. Почти не настоящий. Он укрывает город, заметает потихоньку следы. Их, твои... Любые. Нужные и не нужные, важные и не важные.

Потому что это — снег.

И ты сам им присыпан как покрывалом. И тебя не заметить. Ни с верху, ни снизу. Даже Их совершенным зрением.

А кровь на снегу это... красиво. Как цветы, вдруг распустившиеся в этом грешном, изломанном мире!

Который простить невозможно. Даже Ему! Богу...

Да и зачем ему это? Ведь мы уже давно не его дети! А так, серединка на половинку. Нечто непонятное, странное и бессмысленное. Игрушки, которые уже никому не нужны.

Тем более, что даже дьявол от нас отвернулся. Мы ему уже не нужны. С уничтожением мира прекрасно справились сами, с грехами — тоже! Беспокоится не о чем.

Потому что мы слишком низко пали. Потому что мы уже убили собственную планету и замахнулись на другие. Чужие... Молодые и наивные... Не знающие нашей ненависти.

А ведь скоро нам и этого станет мало! И мы создадим еще более мощные корабли! Еще более разрушительное оружие! И устремимся к другим звездам... где, может, есть жизнь.

Другая. Не понятная и чуждая. И которую мы попытаемся уничтожить. Или поработить. Сделать своими игрушками.

Это время скоро наступит. Потому что Инквизиция уже отдала такой приказ своим ученым...

Потому что Земля — мертва. Давно.

Мы сами убили ее! Сами уничтожили ту, что взрастила нас. Что любила нас. Не смотря ни на что.

Потому что она наша мама.

Но это просто мысли... Просто реальность. И в наших силах все изменить. В моих. Потому что меня, глупого мальчишку кто-то спас. Сохранил для чего-то?

Кто ты мой благодетель? Тот, кто не сдал меня... Инквизиции? Не пристрелил "милосердной" рукой?

В комнате, удивительно светлой и чистой, но потрясающе безликой, с огромными окнами, у стены стоит мольберт, а на тумбочке — кисти с красками. А еще — картины. Незаконченные... И наброски. Аккуратными стопками вдоль стен. С драконами, ангелами, прекрасными девами и зверьми. Теми, кто уже умерли. Теми, кого мы уничтожили. Стерли с лица земли.

Художник?

Скорее всего.

Но здесь так пусто. Ни фотографий, ни каких-то безделушек. Таких милых и дорогих человеческому сердцу. Они даже у меня есть! В моей каморке там, где меня ждет семья и друзья...

Мне даже начинает казаться, что... Словно бы здесь живет не человек, а призрак, которому нет дела ни до чего. Который здесь просто ночует и... работает. Для которого не существует ничего в этом бренном мире.

Хотя, вот там, в углу что-то блестит.

Заколка? Сережка?

Аккуратно встаю...

Медаль. "За заслуги" четвертой степени. Их обычно с гордостью носят на шее, демонстрируя всем и вся, что вот-де, Инквизиция увидела мои заслуги! Наградила!

А эта... не нужна оказалась. Этому человеку...

На краю кровати лежат мои вещи. Зашитые и выстиранные, а поверх них записка. Ну, вот это хоть что-то прояснит. Потому что мне надоело строить догадки и копаться в себе.

Устал я от этого. Но ничего. Скоро пройдет. Достаточно только взять себя в руки.

Уважаемый Некто!

Имени я вашего не знаю и знать — не хочу. То, что я вас приютила — ошибка. Но не оставлять же на своем пороге чужое тело? Соседи могут не то подумать! А мне этого не надо.

Так что я рада, что вы встали и вполне хорошо себя чувствуете, иначе не читали бы этот бред.

Еда — на кухне. Приятного аппетита!

С надеждой больше не встречаться,

Ваш Спаситель!

Уф... Отпустило!

А хозяин-то квартиры с юмором попался! Вон как пишет! Только это все от вредности да общей злобности! Уж я-то знаю! Сам такой же... Дикий и язвительный, когда доведут.

— Все равно — спасибо...

Потому что мало кто здесь сможет и решится пригреть у себя в доме того, кто выступает против Инквизиции. Протянуть ему руку помощи. Слишком боятся. За свою жизнь. Место. Удобство.

Зачем жертвовать ими из-за кого-то мальчишки? Ведь гораздо проще набрать номер из пары цифр и проблемы не будет! А тебя еще и наградят. За помощь в поимке особо опасного преступника. Медальку выдадут... на шею. Да еще повысят по службе! А может тебя даже сам Архиепископ навестит! Похлопает по плечу и улыбнется. Отечески так, понимающе...

Мол, я горжусь тобой, сынок! Инквизиция гордится таким преданным ей человеком! Ведь мог промолчать! Скрыть! Но — нет! Мы же верные! И так любим нашего "Святого отца", так хотим служить ему...

И так далее, и тому подобное. По тексту.

А этот... Спаситель, ха! Действительно прикрыл. Не выдал.

Может, потому что то была минутная слабость или принципы... А может, он просто видел чуть дальше... И знал, что в Инквизиции служат палачи. Которые убивают даже детей... Или уродуют их в своих лабораториях, создавая таких чудовищ, как Полоз...

Я не знаю. Боюсь. И надеюсь.

На то, что этот мир сможет стать хоть чуть-чуть лучше. Но... вряд ли. Этого никогда не станет. Потому что не стало за все время существования человечества.

Утопии не существует. Просто кто-то живет лучше, кто-то хуже. В данном случае — мы, Сопротивление да те, кто не захотел жить под светом нового солнца, Архиепископа! Кому это искусственное небо поперек горла встало! Кто поумнее — на Марс подался. Ведь там почти нет Цепных псов, чудовищ Инквизиции. Там хорошо...

Хоть и трудно! Очень! Оранжереи плохо функционируют. Электричество отключают. Генераторы того гляди отдадут концы. Кислорода мало. А эти постоянные песчаные бури! А ведь они постоянно разбавляются вулканическими извержениями! Того же Олимпа. Не жизнь, а сплошное выживание. Существование даже!

Но люди там — добрее. Не так испорчены, как на Земле и Луне. Живут себе под куполом из сверхпрочного стекла и живут. И политика их не волнует, и всякие Земные дела, и Сопротивление, и Инквизиция. У них своих проблем вполне хватает. С избытком.

И не смотря на все это — там все равно лучше.

Когда-нибудь я обязательно слетаю туда! Вот честное слово!

И ребят с собой заберу! Всех-всех. Потому что нам тоже хочется пожить мирно... Без этой скрытой войны. Не прятаться по норам, как крысам.

Но пора уходить из этого благословенного дома, где еще живет кто-то для кого помощь обычному человеку, совершенно незнакомому, не просто слова...

Спасибо!

Я, правда, говорю это искренне! Так, как не говорил уже очень-очень долго. Некому было. А теперь...

Что ж, мой добрый Спаситель, я тоже когда-нибудь тебя отблагодарю! Можешь мне поверить!

Иначе не оставлял бы у тебя на столе письмо с тем, как найти дорогу в мой дом. Потому что верю — ты не предашь.

* * *

Жизнь — прекрасна и удивительна! Для всех, кроме меня. В моем запущенном случае она скорее ужасна и непонятна. А еще — изумительна. В своих неожиданных поворотах.

Ну, как еще назвать состояние нашего Университета, если не так? Хотя... может я и ошибаюсь и все вполне предсказуемо. Особенно резко возросшее внимание к моей скромной и молчаливой персоне. Настолько сильное, что я уже даже по коридорам боюсь пройтись — обязательно привяжутся!

Почему все так несправедливо!

Я жила, никого не трогала, ни к чему такому не стремилась, а тут! Такое!

— Знаешь, Ольга... Я, конечно, все понимаю, но зачем тебе в нашей лаборатории прятаться?

Ну не в лаборатории — во-первых, а подсобке с особо опасными ингредиентами, а во-вторых, почему прятаться? Я, может, отдохнуть здесь решила... И подумать о чем-то вечном! Тем более, что атмосфера — соответствует. Особенно, если обратить внимание на вот ту чудную заспиртованную мерзость!

Впрочем, Владимира этим не обманешь... Слишком уж хорошо, если сравнивать со всеми остальными, он меня знает...

— Потому что тебя единственного я могу назвать нормальным человеком во всем этом дурдоме, а это место — достойным убежищем! Тем более, что здесь меня никто искать не будет... Ведь не могу я сидеть в подсобке в химической аудитории? Гордость не позволит.

Ухмыляется, зараза! Смейся, смейся, несчастный! Я буду мстить и мстя моя — страшна! Я на тебя такую карикатуру нарисую, что сам рад не будешь!

— Что, поклонники достали?

И ты туда же, предатель! У-у-у!

— Уйди... Изыди, демон!

— Так я не прав? Жаль... А то про тебя и этого Полоза такие слухи ходят! Упасть — не встать!

Слухи...

Стоп, какие слухи?

Хотя, почему "какие"? Вполне понятные... Кет наверняка всем и вся растрепала, что я якобы встречаюсь с Полозом. Этой Инквизиторской гончей! Ведь он так походит под то описание моего "возлюбленного", которое я по собственной безалаберности дала Кет. Надо же было мне в то утро включить новости! Информации захотелось свеженькой! Изголодалась бедная! Вот теперь — разгребай.

Но пусть! Если этот кадр захочет заявится ко мне на чашку чая, то никаких ненужных историй о том, как меня пытали в застенках не появится.