В лагере было шумно, в воздухе витал запах беды... но это явно было не нападение ургов. Барон двинулся в сторону источника тревоги, по пути ловя на себе изумленные взгляды солдат. Толпа собралась у палатки Таркина. Здесь генерал уже заметил, что его приход приводит легионеров в недоумение. Хотя причину его он понял лишь через несколько минут, когда, подчиняясь приказу, солдаты раздались у стороны, пропуская его.
Таркин был мертв. Он лежал ничком на полу — никто не посмел прикоснуться к телу, и огромная лужа крови расползалась по полу, пропитав насквозь небольшой коврик. Страшная рана в спине — похоже, его проткнули мечом насквозь. А рядом с трупом мерно колыхалась какая-то студенистая масса, отвратительная на вид и столь же мерзко воняющая.
Один из офицеров, бледный, как мел, зажимая ладонью рану в боку, доложил генералу о происшествии. По его рассказу, который невозможно было принять на веру, выходило следующее.
Уже почти рассвело, когда к палатке генерала подошел он, Арманд де Брей, собственной персоной. Не сказав стражам ни слова, командующий вошел к Таркину. Охрана и бровью не повела — кто посмеет остановить барона? Офицер — а он в тот момент и стоял в карауле — не мог точно сказать, о чем говорил Таркин и барон, да и состоялась ли вообще между ними беседа. Прошло всего несколько минут, и из палатки раздался вопль, переходящий в хрип.
Когда солдаты ворвались в шатер, их глазам открылась страшная картина — генерал Таркин бился в агонии, насквозь пронзенный мечом, а барон стоял над ним, и тупо смотрел на дело своих рук. А потом он повернулся к вбежавшим стражникам, медленно оглядел их, как будто бы стараясь запомнить каждого в лицо — и вдруг бросился к ним, на ходу выхватывая из ножен кинжал.
Наверное, солдаты просто были в шоке — иначе сложно объяснить, почему они подняли оружие на своего командира, пусть даже он — а это было очевидно — неожиданно сошел с ума. Может быть, сработали рефлексы, когда тело твердо знает — каждый, обнаживший против тебя оружие — враг. Центурион получил удар кинжалом в бок, но и его меч нашел цель. Хотя, вонзив клинок в горло своему же начальнику, офицер тут же выпустил из рук эфес, ужаснувшись содеянному...
А спустя мгновение, ужас и вовсе захлестнул его разум.
Тело барона еще не коснулось земли, а с ним уже начло твориться нечто странное. Кожа, ткань туники, пластины доспеха — все это вдруг начало прямо на глазах превращаться в студень. Прошло совсем немного времени, и от тела, еще совсем недавно выглядевшего точной копией командующего, осталась лишь мерзкого вида слизь. Исчез и торчащий из спины Таркина клинок — он тоже превратился в желе, и стек на землю по уже не подававшему признаков жизни телу.
Весь день огромный лагерь говорил только об этом происшествии. Пятеро волшебников, приписанных к армии барона, в том числе и сам Дастин Гарт, один из лучших боевых магов современности, все это время пытались разобраться, что же на самом деле произошло в палатке генерала. Тщетно. Все их знания, весь опыт спасовали перед лужей слизи — никто и никогда даже не слышал о такой магии. А в том, что это именно магия — чужая, злая и смертельно опасная, никто не сомневался.
А потом к барону заявилась его дочь, титулованная волшебница, красавица Таяна де Брей. И ее, конечно, сразу же пропустили к отцу.
— Я сидел здесь, на этом же самом месте, — продолжал рассказывать барон. Его речь была многословной, часто слишком запутанной, но слушатели ловили каждое слово, прекрасно понимая, что и в самом деле происходит нечто невероятное. — Я сидел здесь, когда в шатер вошла ты, девочка. Ты, собственной персоной. Только на тебе была другая одежда, не слишком удобная для дальней дороги.
Он замолчал, чтобы вновь отхлебнуть из кубка. Денис видел, что барон уже изрядно навеселе — видать, он уже не раз прикладывался к кубку, начиная со вчерашнего дня. Любой другой уже, наверное, свалился бы под стол — но железный организм ветерана еще держался.
— Мда... так вот, ты вошла, и я, конечно, встал тебе навстречу, раскрыв объятия. И в этот момент...
Лицо Арманда вдруг исказила гримаса ярости, он со злостью швырнул кубок на пол, расплескав драгоценный напиток.
— И в этот момент ты, дочь моя, ударила меня кинжалом.
— Отец!
— Меня не так легко застать врасплох, — голос барона вновь стал спокойным. — Я не позволил оружию достать до тела. Хотя мне пришлось оттолкнуть тебя...
— Отец, я прошу... ты же понимаешь, что это была не я.
Барон кивнул, соглашаясь.
— Конечно, не ты. Мне пришлось оттолкнуть это существо, и довольно сильно. Но оно напало вновь. Я вынужден был защищаться... Знаешь, дочка, если бы это и в самом деле была ты, наверное, я бы скорее дал себя убить, чем причинил бы тебе боль. Но это была не ты, и я уже видел это. Глаза... глаза другие, в них не просто была злоба — мне показалось, что они вообще целиком состоят из злобы и ненависти. У человека не бывает таких глаз. И я взялся за меч.
— А потом все было так же, как и с тем... существом, что убило Таркина? — спросил Денис.
— Да, — кивнул Арманд. — Может, мне надо было ранить его... или ее... обездвижить, допросить. Но я не смог. Она... оно было слишком похоже на тебя, девочка моя, и потому я бил насмерть. Чтоб уж сразу, чтоб без мучений. А потом — лужа смердящей слизи, и кровь на моем клинке превратилась в бурую жижу.
— И волшебники снова оказались бессильны, — мрачно заметила Таяна. Это не был вопрос, всем и так было ясно, что никаких вразумительных объяснений происшедшего у барона нет.
Он отрицательно покачал головой.
— Никакой зацепки. Если это и магия, то совершенно им неизвестная. Этот высокомерный хлыщ, Гарт... знаешь, я впервые видел его совершенно растерянным. Похоже, никто не сможет толком сказать, что же это были за создания...
В шатре было тихо. Каждый, в меру своих знаний, думал над происходящим... и в этой тишине вдруг отчетливо прозвучал голос Тернера.
— Я могу сказать, что это было. Это существо называют "Дитя Гнева".
Взгляды всех присутствующих переместились на Тернера. Тот же, глядя прямо перед собой странным немигающим взглядом, монотонно говорил... говорил...
— "Дитя Гнева", это одно из наиболее часто встречающихся проявлений дестабилизации мира, возникающее при смешении сущностей сквозь разорванную мембрану. Это спонтанная магия, она рождается сама по себе. Никаких заклинаний, никаких ритуалов. Причиной появлений Детей Гнева является слияние ненависти большого количества разумных существ, направленной против конкретного объекта, с разумом этого объекта. Подпитываемое всплесками магической неуравновешенности пространства, это слияние порождает существо-убийцу, единственной целью которого является найти и уничтожить объект ненависти. Любой ценой. Как правило, Дитя Гнева принимает форму того, кто пользуется доверием будущей жертвы. Вся требуемая информация — внешность, голос, походка, память, одежда — все это изымается из памяти жертвы. А потому, нет никакой возможности отличить Дитя Гнева от настоящего человека — ни задавая вопросы, ни иным способом.
Денис поморщился — идиот тьер только что заявил барону открытым текстом, что все они, и он, и Таяна, и сам Тернер, вполне могут оказаться оборотнями. Краем глаза, он видел, как напрягся Арманд, как отодвинулся назад — чуть-чуть, самую малость, но теперь поза ветерана позволяла ему вскочить на ноги мгновенно... и рука его теперь лежала совсем недалеко от оружия.
А тот продолжал гнуть свое.
— Будучи порождением чистой магии, Дитя Гнева не является нежитью, а потому для опознания его невозможно использовать такие общепринятые способы идентификации нежити, как серебро, чеснок, лунный или солнечный свет, холодное железо, бегущая вода и так далее. Единственным способом определить, что стоящий перед вами объект есть Дитя Гнева, является то, что ради достижения своей цели эти создания пойдут на все, не зная ни страха, ни сомнений. У них совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Если бы стражи барона попытались задержать Дитя, изображавшего Таяну, оно бы напало на них, не задумываясь.
— Как-то странно все это, — протянула Таяна, не замечая, или не желая замечать напряженности, повисшей в воздухе. — Убить человека можно куда более простыми способами. И почему Дитя не использовало магию? Я ведь все-таки... тогда у отца не было бы ни шанса.
Тернер даже не повернул голову в ее сторону, более того, его лицо вообще не дрогнуло, как будто было высечено из камня. Шевелились только губы.
— Дитя Гнева не представляет собой абсолютную копию оригинала, подобие лишь на уровне внешности, поведения и памяти. Дар к использованию магии не является физической особенностью организма, и, потому, не поддается матрицированию. К тому же, существование Детей Гнева не подчиняется ни законам логики, ни какой-либо целесообразности. Их не создают силой чьего-либо разума и, следовательно, не наделяют свойствами, гарантирующими достижение цели. Повторяю, это спонтанное проявление магии. Можно сказать, что это случайное явление природы, с некоторой долей вероятности наступающее при совпадении ряда факторов...
Денис слушал речь тьера со все возрастающим удивлением. И не потому, что Тернер сейчас рассказывал вещи, которые для него, Жарова, уроженца технологической цивилизации, казались совершенно невозможными. С этим он как раз вполне мог смириться — за время пребывания в этом мире насмотрелся всякого. Беспокоило другое — речь хищника, до сего момента вполне обычная и не вызывающая противоречивых чувств, сейчас была... слишком умной, пожалуй. Пусть Тернер и был магическим существом, порождением колдовства древних мастеров, но он все равно был плоть от плоти этого мира... а речь его, если не обращать внимания на смысл, была бы более характерна для представителя его, Жарова, мира.
— Появление Детей Гнева свидетельствует о том, что взаимопроникновение континуумов уже началось, — не меняя тона, продолжал тьер. — Глобального прорыва еще нет, но его появление — вопрос времени. Продолжающееся истончение мембран может вызвать разрыв в любой момент.
Тернер замолчал, и потянулся к кубку с вином — то ли во рту пересохло, то ли он стремился поддерживать образ обычного человека.
— Откуда ты все это знаешь? — Тэй смотрела на спутника круглыми от удивления глазами. Уже который раз за последнее время она убеждалась, что огромная часть знаний о магии и о сопредельных мирах оказывалась для нее открытием. Для нее — далеко не последней из выпускниц Академии, титулованной волшебницы.
Тьер повернулся к ней, его бровь медленно поползла вверх, выражая недоумение.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, откуда тебе известно об этих Детях Гнева? Наши летописи не содержат ни слова...
— Постой, постой... — Тернер нахмурился, явно не понимая вопроса. — О чем ты, волшебница? Какие Дети Гнева?
Теперь настал черед остальным присутствующим разглядывать воина с непониманием во взгляде.
— Послушай, ты только что рассказал нам о Детях Гнева, о том, как их можно... вернее, что их никак толком нельзя распознать. И о том, что их появление свидетельствует...
— Послушай, Таяна, — Тернер мрачнел все больше, и в его словах начали появляться сухие нотки, которые вполне можно было бы расценить как угрозу. — Послушай, если я чего и не люблю, так это глупых шуток. Я первый раз слышу от тебя о каких-то там детях, и о каком-то там гневе. Может быть, нам стоит говорить о деле, и не заниматься глупыми розыгрышами...
Он вдруг замолчал, затем медленно обвел глазами присутствующих, явно читая в их взглядах ответ на невысказанный вопрос. Денис почувствовал, что тьера охватывают чувства, весьма похожие на панику. Паника у почти бессмертного и почти неуязвимого существа, прожившего на этом свете уже с десяток столетий? Уже это было страшно.
— Значит, я что-то говорил, да? — впервые Жаров слышал дрожь в голосе этого безжалостного убийцы. — Я ничего не помню. Кажется, Таяна что-то спросила... нет, что-то просто сказала, что-то насчет волшебников. Потом я глотнул вина, и...
— Между этими двумя событиями мы услышали весьма поучительную лекцию, — сухо заметил барон. Было видно, что Тернеру он не доверяет ни на йоту. — Что ж, господа, как бы там ни было, но то, что мы услышали, не стоит просто отбросить.
— Да, отец, — кивнула Тэй. — Нельзя. И, честно признаться, многое из сказанного напрямую касается причины, по которой мы приехали в твой лагерь.
16. Конец Орды
Страшен гнев Вечного, и я, Ур-Шагал, провидец и летописец, говорю вам, дети мои, бойтесь прогневить создателя. Ибо все в его руках, и жизнь ваша, и честь. И неисповедимы пути его.
Снова дымы костров уносятся ввысь, в высокие пещеры Ург-Дора. И дым этот уже не от жертвенных костров — то уходят в последний путь души воинов народа ургов, цвет и сила, лучшие из лучших. Победы вскружили голову вождю Ар-Бейру, которого уже никто из народа ургов не назовет великим. Ибо нет величия в бегстве и позорной смерти од удара в спину. Мудрость дана вождю не только для того, чтобы вести в бой армии — он должен был понять, что Вечный лишь испытывает его гордыню. И Ар-Бейр не выдержал этого испытания, как и многие другие до него. Я, Ур-Шагал, говорю вам, что возгордился вождь Ар-Бейр сверх всякой меры, и посчитал он себя равным Вечному, и думал, что одно лишь присутствие его принесет победу клинкам наших воинов, победу над любым врагом. О, как заблуждался вождь — что Вечный даровал, то он легко может и отнять. И мудрость, и силу... и удачу.
И волею Вечного, удача покинула нас. Сапоги имперских легионов топчут святую землю народа ургов, наши ручьи утратили прозрачность, теперь их вода красного цвета, а злобные тарги жиреют — сейчас у них много пищи. Очень много.
За эти дни в моей скромной обители побывало много соплеменников — и тех, что могут лишь держать в руках оружие, и других, тех, чей голос громко звучит на военных советах или у алтаря Алмазной Тверди. Я знаю, как были разбиты урги — и я напишу об этом, чтобы и вы, дети мои, сумели узнать о тех временах, когда в один миг рухнуло величие Орды, смешанное с кровью и грязью тяжкой поступью легионов Железного Арманда.
И еще хочу рассказать вам, дети мои, что горе поражения помутило рассудок Великого шамана Аш-Дагота, ибо вознамерился он, вопреки явному желанию Вечного, вновь открыть врата в стальные пещеры, где надеется разыскать огненных червей. Сила огненных червей, как считает он, сможет обратить вспять солдат Империи, и принести ургам желанную победу. Но многие боятся, что деяние это окончательно отвернет от нас лик Вечного... боюсь этого и я, Ур-Шагал, провидец и летописец.
— Я видел его, госпожа, — немолодой вампир склонил голову перед Таяной.
Было несколько странно видеть вампира, облаченного в форму имперского легионера, но Денис к этому времени уже знал, что такое иногда случалось. Люди, вынужденные столетиями жить рядом с самыми разными созданиями, постепенно вынуждены были либо смириться с этим соседством, либо начинать войну. Если гномы прятались в своих подземельях, где чувствовали — и не без оснований — себя в полной безопасности, если эльфы укрылись в лесах, отгородившись магическими завесами, стараясь не общаться со своими шумными и грубыми соседями, кроме как по достаточно важным поводам, то вампиры вынуждены были жить среди людей. И даже не потому, что человеческая кровь была им нужна для выживания, хотя и это имело место. Просто, как Жаров понял из объяснений Таяны, вампир нуждается в обществе. И ради питания, и ради продления рода... и, в конце концов, просто ради общения.
