Через девять часов, в пять утра по Москве, Алексея разбудил сигнал вызова. Набросив халат и чертыхаясь по поводу того, что не заблокировал связь, он подошёл к столу и ответил на вызов.
— И как это понимать? — не здороваясь, спросил Джек Кендал.
— Это вы о чём? — сказал Алексей. — Об оружии? Не могли позвонить чуть позже.
— Вы нарушили своё слово! — зло сказал премьер-министр. — Ночью, по-воровски...
— Послушайте, Кендал! — перебил его Алексей. — Помните наш разговор? Если нет, я могу включить запись. Вам отдали корабли, об оружии речи не было. Вы наплевали на договор с Великобританией, поэтому не имеете никакого права на их флот. То же и с американцами. Я отдал корабли, поэтому мы их не тронули, но всю дрянь с них сняли. А действовали ночью исключительно для общего спокойствия. Не могли мы оставлять это оружие, оно вам совершенно не нужно. С кем вы собрались воевать, с нами?
— Почему именно с вами?
— Так больше не с кем, — доверительно сказал Алексей. — Через двадцать лет в нашем государстве будет пятьсот миллионов человек. Хорошо, если всех остальных наберётся ещё триста. И большинство, скорее всего, придёт к нам, те же немцы. Европа фактически наша, Северную Америку мы заняли, почти всю Африку — тоже. И Азия наша, за исключением той её части, где ещё долго нельзя жить. И кто остаётся? Иран и вы. И вы нам не противники. Фактически, Кендал, всё человечество — это и есть мы! Мы будем терпеливо работать с теми, кто выжил, помогая и приглашая присоединиться к нам. И большинство присоединится, потому что малые группы людей не смогут нормально существовать и скатятся в дикость. Многие уже скатились. Если есть желание, вы можете остаться на своём континенте в изоляции. Мы не собираемся вас трогать и куда-то насильно тащить. Но если захотите жить вместе со всеми, то присоединитесь и вы. Для вас это оружие — только головная боль, а мы из-за него подозревали бы вас чёрт-те в чём и держали бы наготове силы противоракетной обороны и ответного удара. Вам это нужно?
— А зачем оно вам? — спросил Джек Кендал. — Сказали бы, и мы сами его уничтожили бы.
— Нам оно тоже не нужно, — согласился Алексей, — поэтому всё демонтируем. Уран и плутоний пригодятся, а остальное утилизируем. Это, кстати, не такое простое дело. Открою вам секрет: мы разбираем и две трети своего ядерного оружия, и всё то, которое было в Америке.
— А остальное?
— Слышали об астероидной опасности? — спросил Алексей. — Нам хватило этого проклятого вулкана, чтобы понять, насколько уязвима жизнь на планете. Хотите испытать такое же из-за какого-нибудь булыжника? В ближайшие двадцать лет такой опасности нет, но мы будем готовиться. Если захотите, сможете поучаствовать. Но пока это преждевременный разговор. Мы уже выжили, вам это ещё предстоит.
Глава 35
Коммуникатор подал сигнал вызова, когда Самохины уже собрались спать. Алексей не понял по коду, кто вызывает, и ограничился бывшим на нём халатом. Появившийся на экране бородатый мужчина тоже был одет в нечто вроде халата, только вместе с чалмой.
— Я счастлив приветствовать того, кого Аллах избрал своим мечом! — поклонился он Алексею. — Вам не надо ничего настраивать, мой комм переводит с русского. Простите, что беспокою так поздно, но хотелось поговорить с вами в домашней обстановке. Позвольте представиться, я президент Исламской Республики Иран Юсеф Лахути.
— Неожиданный звонок, — сказал Алексей, с интересом рассматривая иранца, которому вряд ли было больше сорока лет. — А что случилось с вашим предшественником на этом посту?
— Тяжёлые времена и больное сердце, — скорбно наклонил голову Юсеф. — Все мы в руках Аллаха!
— И сколько народа осталось в вашем благословенном государстве из тех, кого не прибрал Аллах?— спросил Алексей. — Мы неоднократно пытались с вами связаться по всем каналам, но безрезультатно. Со спутников определили, что вы сохранили государственность и довольно много населения.
— У нас сохранилось пятьдесят пять миллионов жителей, — ответил Юсеф. — Нам повезло, в отличие от соседей!
— Вы очень везучи, уважаемый, — сказал Алексей. — И чем же объясняется такое везение, помимо вашего благочестия? Мы очень долго готовились, поэтому сохранили всё своё население и помогли многим другим. У вас не было наших возможностей. Реакторы — ладно, при таком количестве газа вы обошлись бы тепловыми станциями, но продовольствие?
— Нам действительно повезло! — прижал руки к груди Юсеф. — Вечная нехватка питания вынудила наших учёных искать новые пути. У нас до сих пор много нефти...
— БВК используют многие, но только как корм животным и птицам. Неужели вы кормили им людей?
— Мы научились делать глубокую очистку, насыщать его всем необходимым для жизни и придавать самый разный вкус. Это уже не корм для скота, а искусственная пища. Но скот мы тоже кормили, а в теплицах выращивается много зелени. Без неё умирают дети.
— Я думал об этом пути, — сказал Алексей, — но решил от него отказаться. Натуральные продукты полезнее, даже консервированные. Но у вас не было выбора. Ну что же, ваше достижение достойно уважения. Хочу спросить, почему из всех государств Персидского залива выжили одни вы? Только не надо говорить о войне с Израилем и атомных бомбардировках. Основная масса населения умерла от голода, и никто не производил БВК даже на корм скоту. Были основания скрывать свои достижения от соседей?
— Я не так давно на своём посту... Прежнее руководство...
— Позвонили вы, а не я, — прервал его Алексей. — Я ведь могу и выключить комм.
— Вы прекрасно знаете, какие у нас были отношения с соседями! — нервно сказал Юсеф. — За тридцать лет пять войн! Только безумец помогает врагам!
— Я вас не обвиняю, — пожал плечами Алексей, — просто хочу открытого и правдивого разговора, а сейчас гадаю, что же такого случилось, если вы сами захотели поговорить. Разобрались в том, кто новый хозяин мира? У вас же запущены десять спутников?
— Работает только половина, но и этого хватило, чтобы оценить, что из всех великих держав уцелели одни вы.
— Мы не только уцелели, уважаемый Юсеф, — усмехнулся Алексей. — Мы приняли семьдесят миллионов полезных беженцев, забрали себе территорию бывших США и значительную часть Африки. Кроме того, мы помогали выжить населению восьми стран. Когда через тридцать лет можно будет без риска забрать Китай, мы это сделаем. Возможно, оставим себе и Индию.
— А Пакистан? — спросил Юсеф. — Как вы посмотрите на то, что мы его займём?
— Я не против, — ответил Алексей. — Есть только одно условие. Ваша республика должна стать светским государством.
— Но какое это имеет значение?
— Для меня — большое! — отрезал Алексей. — Мы не будем иметь никаких отношений с теократией, тем более исламской! И вашего усиления не допустим. Можете забрать пески и нефть соседей, но Пакистан вам не отдадим, Африку — тоже.
— И это говорит тот, кого выбрал Он! — воскликнул Юсеф. — Как вы можете?
— Послушайте меня хорошенько! — сказал Алексей. — Я не просил меня выбирать и взваливать на плечи ответственности за человечество, но раз уж так получилось, постараюсь сделать всё, чтобы люди меньше собачились по национальным или религиозным соображениям. А вы будете в этом мешать! Я терпимо отношусь к любой вере, в том числе и к исламу. В нашей стране около тридцати миллионов его последователей. Но между ними и вами лежит пропасть. Для большинства наших верующих есть жизнь и есть ислам, а для вас есть ислам и всё остальное. Они верят, но не лезут со своей верой к другим и не считают человека неполноценным только потому, что он верит в другого бога или не верит вовсе. А для вас есть правоверные и все прочие, которые... Впрочем, что я объясняю очевидные вещи! У вас вся жизнь пронизана религией, она ею регулируется на каждом шагу, а отношения к чужакам немногим лучше, чем к собакам. Когда-то, ещё до крестовых походов, ваши предки были гораздо терпимее к иноверцам, сейчас этого терпения нет и в помине. Вы неприятные соседи, Юсеф! Мы не собираемся вмешиваться в ваши внутренние дела, но ограничим распространение. Сможете измениться и научиться уважать чужую веру и чужие обычаи, изменится отношение и к вам. Вы собачились со своими соседями и не стали им помогать. Теперь у вас одни соседи — это мы. Вы уже никогда не будете для нас противниками, а станете ли друзьями — зависит от вас самих. Я вижу, что вы пока не готовы к этому разговору. Подумайте, посоветуйтесь с руководством и вашими духовными лидерами. Мир неузнаваемо изменился, и чтобы в нём преуспеть, недостаточно научиться есть нефть. Если хотите, чтобы учитывали ваши интересы и уважали вас самих, научитесь делать то же самое по отношению к другим. Захотите поговорить — звоните. Только выбирайте для звонков не такое позднее время. Прощайте!
Он выключил коммуникатор, снял халат и вернулся в спальню.
— Что случилось, если тебе звонят на ночь глядя? — спросила Лида.
— Новому президенту Ирана захотелось пообщаться, — объяснил он. — Давай сюда живот, послушаю, как толкается сын.
На днях жена была в поликлинике, где определили, что у неё будет мальчик.
— Он сейчас спит, — сказала Лида. — И я уже спала бы, если бы вы так не кричали. Чего он хотел?
— Понял, что мы сейчас единственная сила в мире, и хотел прозондировать, на что они могут рассчитывать. Земли своих соседей они могут занять и без нашего ведома, но их интересует Пакистан. Я пока отказал. Слушай, давай перенесём политинформацию на завтра? А то ещё немного, и у меня не останется сна ни в одном глазу.
На следующий день Алексей рассказал на Совете министров о вчерашнем разговоре с президентом Ирана и получил полное одобрение своей позиции.
— Им придётся уступить, — высказался Морозов. — Политики к этому готовы, население — нет. Психологию народа быстро не поменяешь. Вряд ли вам позвонят в ближайшем будущем.
Он оказался прав: в этом году звонков из Ирана больше не было. А через два месяца Лида родила сына.
— Эталон здорового ребёнка, — сказал Алексею принимавший роды профессор Шелихов. — Вы знаете, Алексей Николаевич, ещё никогда на моей памяти ни один мальчишка не вызывал такого ажиотажа! У нас в клинике все телефоны не смолкают второй день. Вас уважают и любят, но к Лидии Владимировне сейчас особое отношение! Все знают, из-за чего она была лишена материнства, поэтому радуются и переживают.
— И из-за чего же? — спросил Алексей. — Что там ещё придумали?
— Ну как же! — сказал профессор. — Сто лет молодости вам дали для работ по спасению страны, а отсутствие детей — это плата за остановку в старении. Это не очень заметно, но вы с женой за последний год стали выглядеть старше. Все радуются и вашему ребёнку, и тому, что он своим появлением символизирует окончание бедствий.
— И кто же подарил нам молодость? — спросил Алексей, с интересом ожидая, что ответит профессор.
— Разное говорят... — смешался тот. — Но большинство считает, что это некто вроде бога. В церкви сейчас многие стали ходить и из-за катастрофы, и из-за вас. И эти записи со зверями... Я слышал... Вы ведь помните тот автопортрет, который нарисовала Лидия Владимировна? Так вот, сейчас народ валом идёт в Третьяковку, и возле её портрета всегда стоит люди. И многие крестятся! Я, конечно, не верю...
— Давай сюда Юрку! — сказал Алексей, присаживаясь к жене на кровать. — А куда дела нимб? И зачем так туго пеленать ребёнка? Крылышки помнёте!
— Ты что? — распахнула глаза жена. — Шутишь, да?
— Какие шутки! — с досадой сказал он. — Знаешь, что на твой автопортрет уже крестятся, как на икону Богородицы? А кто был её сыном? Не нравится мне этот всплеск религиозности, да ещё с нами в главных ролях. Слава богу, что мне на Совете министров пока не кланяются в пояс, да и вообще основная суета почему-то вокруг тебя, а я здесь вроде ни при чём. Точно непорочное зачатие, зря я выкладывался! Ладно, мы как-нибудь перетерпим, лишь бы эта фигня не прилипла к сыну.
— Слушай, Лёш, — сказала Лида, — а не отменить ли нам ограничение на рождаемость? Мы в своих пяти африканских странах выращиваем столько овощей, что не успеваем возить. И рыбы у побережья Анголы много, а через два года вообще избавимся от плёнки и начнём сеять зерновые. Мне медсестра говорила, что сегодня особенный день: впервые с начала большой зимы в Москве была положительная температура! Всем уже видно, что самое страшное позади. Я думаю, этому послаблению обрадуются и те, кто не собирался заводить ребёнка. Раз разрешаем, значит, уверены в том, что скоро всё закончится! Прикиньте у себя на Совете. Первые дети появятся, когда положение выправится ещё больше. Отдай ребёнка, ты не умеешь его держать! Видишь, он у тебя заплакал!
Пять лет спустя
— Алексей Николаевич, вас хочет видеть Лидия Владимировна.
— Хорошо, Сергей Владимирович, — ответил Алексей секретарю. — Сейчас товарищи выйдут, и пусть она заходит.
— Значит, мы отдаём старое продовольствие бразильцам и финнам? — сказал Прохоров.
— Только то, которое осталось до восемьдесят пятого года заложения, — предупредил Алексей. — В остальном действуйте, как договорились. Всё, товарищи, все свободны.
— Какие у тебя вопросы? — спросил он вошедшую жену. — Семейные или служебные?
— Когда я в рабочее время беспокоила по семейным вопросам? — сказала Лида. — Служебные они, и сразу предупреждаю, что много.
— Это понятно, что много, — вздохнул он. — Ты у меня сейчас самый главный министр без всяких скидок на родственные связи.
— А что ты хочешь, если весь мир взялся изучать русский язык? — усмехнулась она. — Даже с учётом того, что осталось от этого мира, приходится крутиться. Ладно, это всё лирика, давай заниматься делами.
— Давай, — согласился Алексей.
— Португальцы хотят прислать дополнительно двадцать тысяч студентов.
— Они хотят изучать таким числом русский или сэкономить на продуктах? — спросил Алексей. — У них же уже учатся двадцать тысяч! Куда столько?
— За ними обучение русскому населения Мозамбика, — напомнила Лида. — Я нигде не найду стольких знатоков португальского. Это в нашей части Африки все болтают по-русски, остальные его не знают! Если с английским в ЮАР нет сложностей, то с французским в Конго они есть. Пусть лучше португальцы с бельгийцами сами обучаются русскому, а потом учат других. Причём это лучше и для них, и для нас.
— Уже придумала, куда их пристроить? — спросил Алексей.
— Эти отправятся в Киев. Я уже обговорила с киевлянами. А ты прекращай тяжело вздыхать: я только начала. Почему вы задерживаете моё оборудование? Кого персонально брать за жабры? Чем дольше у нас просидят иранцы, тем больше проедят твоего продовольствия, а без оборудования они будут сидеть долго!
— Сегодня же разберусь и приму меры, — пообещал Алексей. — Электронная промышленность сильно перегружена. Сама же знаешь, сколько всего делается.
— Притормозите свои компьютеры! — рассердилась жена. — Или отложите запуск какой-нибудь ракеты! Я понимаю, что производство быстро не перестроишь, но я уже три года твержу вам о своих потребностях!
