— Дорогая, кто же виноват в том, что твои потребности растут быстрее наших возможностей? — пошутил Алексей. — Всё, не нужно так сверкать глазами! Обещал, значит, сделаю. Что у тебя ещё? Надеюсь, не австралийцы?
— Нет, те нашли учителей у себя и к нам с этим не обращаются. И слава богу! У меня в перспективе проблема с начальными классами. Пять лет назад сняли ограничения на детей, и через два года ожидается наплыв первоклашек. Нужно включить этот вопрос в план обсуждения на Совете и принять меры. Время пока есть, а строить для детей лучше не в пожарном порядке.
— А учителя?
— Учителей будет избыток в старших классах, так что временно поработают с малышами, а потом заменим. А вот компьютеры для новых школ нужно внести в план.
— У тебя всё?
— Нет, конечно, — улыбнулась Лида. — Много мелких вопросов, но я не буду тебя ими загружать. Ты не думаешь задерживаться? Тогда я отпущу свою машину и домой поедем вместе.
Жена ушла, и Алексей вызвал председателя Четвёртого комитета, который занимался Европой.
— Что у нас по Англии, Герман Платонович? — спросил он. — Какой прогноз?
— У них холода продержатся лет на десять-пятнадцать дольше, — ответил председатель. — Пока ещё восстановится Гольфстрим и растает весь снег, которым её засыпало... А что, по ней появились какие-то планы, о которых я не знаю?
— Наши англичане подняли вопрос о захоронении соотечественников. В Америке с этим управились, теперь на очереди Англия. И желательно начать пораньше, пока там отрицательные температуры. Мониторинг по живым ничего не даёт?
— Откуда там живые! — сказал председатель. — Больших запасов продовольствия не было, а морозы доходили до пятидесяти градусов. Спутники не зафиксировали перемещения людей или источников тепла, и никто не отвечает ни на одной частоте. Мы направляли в Англию несколько "Невидимок". Только снег и лёд, нет там живых.
— Тем более, — сказал Алексей. — Пятьдесят миллионов тел быстро не захоронишь. Нужно запустить хотя бы один из их реакторов, расчистить дома для тех, кто этим займётся, и забросить туда всё необходимое.
— Сделаем, Алексей Николаевич.
— Теперь второе. Поляки как-нибудь реагируют на то, что мы заняли три четверти Польши? Было что-нибудь, кроме протеста Грабинского?
— Ничего не было. Куда им протестовать, если их там осталось меньше ста тысяч! У нас поляков в три раза больше. А Грабинского предупредили, что его ждёт суд и судить будут наши поляки. Он сразу же заткнулся.
— Что по Франции? Я просил Первый комитет послать туда "Невидимки", но пока не получал от них результатов.
— Нам совсем недавно дали. Сохранились три группы французов общей численностью в двести тысяч человек. У них там что-то вроде диктатуры. До тепла должны продержаться. На наши аппараты не реагировали. Правительственных каналов они не знают, но между собой ведут радиообмен. К общению с нами интереса не проявили.
— Ну и чёрт с ними. Там тоже будет задержка с теплом?
— Не такая большая, как в Англии, но будет. Они тоже сильно зависят от Гольфстрима.
День был насыщен работой и пролетел быстро.
— Первое лето без снега! — сказала Лида, когда подъезжали к дому. — Николай, сверни к третьему подъезду. Возьмём сына отсюда, чтобы не бегать по дому. Валентин, я обойдусь без твоих услуг.
Телохранитель всё равно вышел следом за ней и проводил в садик. Вернулись через несколько минут уже с Юркой.
— Пап, а когда поедем к слонятам? — спросил сын, очутившись в салоне машины. — По мне Васька соскучился!
— Неизвестно, кто из вас больше соскучился, — проворчал Алексей. — Всё, приехали, давай на выход. До свидания, ребята.
— Пап, а когда вы выпустите зверей? — продолжил допытываться сын, пока поднимались по лестнице. — Меня возьмёте?
— Спроси у мамы, — Алексей попытался перевести поток вопросов на жену, но не преуспел.
— Она ничего не знает! — отмахнулся Юрка. — Я спрашивал, так она отправила к тебе.
— Ладно, — сдался отец. — Не скоро мы их выпустим. Земля пока не прогрелась и им нечего кушать. И сначала будем выпускать самых мелких, за ними тех, кто покрупнее.
— А Ваську когда?
— Входи в квартиру и снимай куртку, — сказал Алексей, открывая дверь. — Слонов отвезём в Африку, у нас для них слишком холодно. Это только через три года, так что твой хулиган пока остаётся здесь.
— И ничего он не хулиган! — взялся защищать друга сын. — Подумаешь, облил вас водой. Они все обливаются.
— Тебя почему-то не обливают, — сказала мать, — а я больше не пойду в ваш слоновник.
— Ну мам, я с ними договорюсь, и они не будут тебя больше обливать, — пообещал Юрка, — только папу. И птицам скажу, чтобы не клевались.
Алексей с Лидой переглянулись. Несмотря на рождение ребёнка и возрастные изменения, отношение к ним животных не поменялось, а дружелюбие к сыну было выражено ещё сильнее: к нему липли даже птицы. Это пытались исследовать, но, как всегда в случае с их семьёй, никакого объяснения не нашли. А запись того, как их пятилетний сын умудрился забраться в вольер к тиграм и разъезжает верхом на одном из них, гуляла по бескрайним просторам Союза и уже за его пределами. Пока едва не сошедшая с ума от страха Лида влетела в вольер и стащила сына с полосатой спины и в аппаратной стёрли записи регистраторов, кто-то уже успел сделать копию.
— А отец, значит, может ходить мокрым? — спросил Алексей. — Давай, помогу разуться.
— Я сам! — пропыхтел Юрка, отдирая липучки. — Пап, тебе что, жалко? Им же скучно за решёткой, а вода тёплая.
— Ладно, — согласился отец, — потерплю. Рассказывай, что у вас нового в садике.
— У нас новая девочка, — сказал сын. — Пап, я, кажется, в неё влюбился. И Петьке в ухо дал, чтобы он её не дразнил.
— А как же он её дразнил? — спросил Алексей. — И нужно ли было драться?
— Нужно! — сердито сказал Юрка. — Он назвал её китаёзой, а она японка. Она плохо говорит по-русски, но всё понимает. Поняла, что он хотел обидеть и чуть не заплакала. Пришлось утешать.
— Тогда всё сделал правильно, — одобрил Алексей. — И как же ты её утешал?
— А мне не сообщили о драке, — сказала Лида.
— Стали бы они жаловаться на нашего сына, — усмехнулся муж. — Видел я этого Петьку, и ты должна его помнить. Здоровый и нахальный парнишка на год старше нашего. Такие не понимают слов, хотя старайся, Юрок, не распускать рук. Лучше учиться бить не кулаком, а словом. Я тебя научу. Так что с утешением?
— Я погладил по голове и поцеловал в щёчку, — потупившись, объяснил сын. — Ей понравилось.
— Молодой, да ранний, — улыбнулась Лида. — Будешь смотреть мультики? Тогда до ужина телевизор твой, а мы с папой поговорим. Интересно, откуда в нашем доме пятилетние японки?
— Сейчас узнаем, — сказал Алексей, набирая код домоуправа на ручном комме.
Пришёл ответ — и над рукой появилось изображение симпатичной женщины лет сорока.
— Здравствуйте, Елена Викторовна! — поздоровался он. — Не скажете, кого к нам заселили из японцев?
— Есть одна семья, Алексей Николаевич! — почтительно ответила домоуправ. — Васильевы надолго уехали в Танзанию и сдали квартиру. В неё вселили семью Такаси. Это родственники последнего японского премьер-министра, приехавшие к одному из принятых нами детей. Семья, которая его взяла, живёт у нас, так что и их поселили сюда же.
— Спасибо, — поблагодарил Алексей и отключился. — Теперь понятно, кто наша будущая невеста? А ты была против таких приездов.
— Мне это и сейчас не очень нравится, — сказала Лида. — Пусть японцы решили строить у нас свою автономию и мы им в этом не отказали, но трогать принятых в другие семьи детей...
— Не так много осталось в живых их родителей, — возразил Алексей. — Эти тоже, скорее всего, дальние родственники. Самых маленьких обычно не трогают, навещают тех, кто постарше и многое помнит, и всегда требуется согласие новых родителей. Правда, я не слышал, чтобы кто-нибудь отказал. Ребята прекрасно ассимилировались, но рады и приезжающим родственникам. Ну уедет кое-кто в их автономию, что в этом плохого? Когда закончим со скоростной авиацией, будут летать в гости к новой семье, и те тоже поедут к японцам. Да и комм у каждого на руке. Любые консерватизм и замкнутость не вечны, а наличие "наших японцев" размоет их ещё быстрее. Традиции и культуру нужно сохранять в меру и не отказываться от того хорошего, что есть у соседей. Мне недавно показывали запись их прилёта, когда встречали не дети, а бывшие с ними девушки. Видела бы ты, сколько было радости и слёз! И их мужей целовали, как родных, хотя это были наши парни или американцы. Сейчас все меняются, японцы в этом не исключение.
— Да уж! — сказала Лида. — Если даже иранцы во многом изменились...
— Не очень им верь, — поморщился Алексей. — Они начали меняться и будут двигаться в нужном направлении, потому что иначе окажутся в изоляции. Но это медленный процесс. Раньше чем уйдёт старшее поколение, серьёзных сдвигов не будет. Австралийцы тоже демонстрируют дружелюбие, но пока это только слова. Посмотрим, что за этим последует. Сейчас начнётся сближение европейцев, которым удалось выжить. Не совсем ясна позиция немцев. Скорее всего, пока не разобрались в новых реалиях, а мы не спешим их просвещать.
— И что дальше?
— Ну ты и спросила, — засмеялся муж. — Тебе перечислить по пунктам? Лет за сто нужно создать мощную цивилизацию и устранить все последствия катастрофы. За двадцать лет развернём в космосе средства перехвата и уничтожения астероидов, а потом начнём делать жизнеспособные колонии сначала на Луне, а затем и на Марсе. Вот когда всё это будет, можно смело говорить о том, что человеческая цивилизация не сгорит в огне какого-нибудь катаклизма. А потом шагнём к звёздам. И многое из этого мы с тобой успеем увидеть. Знаешь, что на днях сказал профессор Шелихов? Мы с тобой меняемся, но в два раза медленней, чем должны. По его мнению, жить нам существенно больше ста лет.
— И он не нашёл причину?
— Не нашёл. Регенерация у нас по-прежнему очень сильно ускорена, хоть уже не такая сумасшедшая, как была. И у сына то же самое.
— Вы резали Юрке пальцы? — спросила Лида.
— Сыну сделали микроскопический надрез кожи, который он даже не почувствовал, а потом оценили скорость заживления. Она в пятьдесят раз выше нормы.
— Значит, он должен дольше жить?
— Я думаю, что и он, и его избранница. Тебе дали то же, что и мне, позволив нам прожить жизнь вместе. Чем наш сын хуже?
— Интересно, на ком это закончится, — задумалась Лида. — Или ни на ком?
— Кто знает, что он задумал? — пожал плечами Алексей. — Возможно, в его планы входит новый вид людей. Наверное, в будущем этому найдут объяснение.
— Здравствуйте, Ольга Викторовна! — ответил Алексей на приветствие ведущего социолога Службы иммиграции Немировой. — Чем обязан вашему визиту? Садитесь, пожалуйста.
— У меня несколько вопросов, Алексей Николаевич, — ответила она. — Первый касается кубинцев, которых мы приютили по договору. Через пять лет на Кубе будут привычные для них условия, только почти никто не хочет возвращаться. И это касается не только молодых, многие из которых нашли себе пару среди наших, а вообще всех. Мы постоянно увеличиваем жизненный уровень населения, а через три года должны ввести денежное обращение и отменить все ограничения на поездки. После этого их придётся увозить в связанном виде. Люди они прекрасные и работники хорошие, но такая ассимиляция может вызвать недовольство руководства Кубы.
— Это меня не беспокоит, — ответил Алексей, — пусть не беспокоит и вас. Мы их приютили и не вели пропаганды остаться, за нас это сделала жизнь. Они свободные люди и вправе решать, где жить и трудиться. Пусть с ними разбирается руководство Кубы, если у них будет такое желание. Но я не думаю, что они будут этим заниматься, скорее, сами попросят включить их в Союз, и мы в этом не откажем. С Латинской Америкой придётся разбираться, и кубинцы в этом помогут. Как идёт ассимиляция англичан и американцев?
— Американцы идеально вписались в наше общество, англичане более замкнутые, но и у них нет отторжения. Они слишком многим нам обязаны и на родине потеряли вообще всё. Лет через десять вы не отличите их от наших людей.
— А японцы?
— Если вы о детях, то они прижились хорошо. С малышами нет никаких проблем, те, кто постарше, чаще испытывают к приёмным родителям не любовь, а благодарность. Некоторые из них, несомненно, уедут в автономию. Прибывшие с детьми девушки вышли замуж и ассимилировались ещё лучше, чем дети. Вот взрослые японцы в автономии будут по-прежнему жить своим укладом. Они общительны и дружелюбны, но продолжают придерживаться обычаев своего народа. Я не вижу в этом ничего плохого. Это просто их национальная особенность. С европейцами всё выйдет по-разному. Те, кого принимали в прежние годы и разбрасывали по стране, в большинстве прижились нормально, даже поляки. Наша политика национальной изоляции принесла свои плоды: никаких землячеств никто не создал, хотя многие по-прежнему поддерживают между собой связи. Если будем принимать большие группы вроде бельгийцев или португальцев, делать это нужно только на правах автономии. Будут жить компактно и перемешиваться с основной массой населения при поездках на работу и смене места жительства. Процесс очень длительный, но с этим нельзя спешить, да и нет необходимости.
— Иранцы?
— Только деловые контакты. Их нельзя мешать с нашими людьми. Все преобразования в Иране пока больше на стадии намерений. Посмотрим, что из этого выйдет. То же самое и с австралийцами. Там нет ислама, но очень мутное руководство. Кроме того, наши англичане ещё долго будут помнить их лагеря, и мы вынуждены с этим считаться.
— У меня к вам просьба, — сказал Алексей. — Мне нужен прогноз по нашим отношениям с мексиканцами. В Первом комитете есть специалисты по Мексике. Информации по Латинской Америке собрали много, так что у вас есть материал для анализа. Это последний регион, по которому много вопросов. С Аргентиной замечательные отношения, с Бразилией — тоже, но там правительство контролирует только треть территории. Остальное — это такая каша... Населения осталось мало, но в разы больше, чем в Африке, и этих не купишь капустой. А с ними нужно как-то выстраивать отношения. И даже не как-то, а так, как нам нужно. А для этого прежде всего надо разобраться с тем, что там творится. Кроме них, остаются только островные государства Юго-Восточной Азии и Алжир, но на островах мало выживших, и они потерпят, а в Алжире после катастрофы совсем рехнулись на почве ислама. Никаких дел с иноверцами иметь не желают и всех неверных убивают на месте. Мы изолируем их от остальных, пока мозги не заработают как положено. В этой стране девяносто процентов территории — это пустыни и горы, но жителей осталось мало, так что пусть живут по своей вере и не суются к другим. У вас есть ко мне вопросы? Тогда не буду больше задерживать, а то уже конец рабочего дня.
— Закрывается с интересной женщиной, а жена должна ждать в приёмной, пока они закончат, — сказала Лида, которая вошла в кабинет после ухода Немировой. — Бросай дела, и поехали домой.
