— Второй, — признала Лисси. — Сэр Ирем, не сердитесь! Мы же ничего такого страшного не сделали. Я думала только полчасика поговорить, пока все спят... Но мы немного заболтались. А потом Крикс начал рассказывать мне про Эрхейм... и вот...
Элиссив помнила, как Крикс рассказывал ей про ночной лес и про Слепого волка. Лисси вообще-то не боялась темноты, но в тот момент она почувствовала, что ей страшно будет возвращаться в свою спальню. Она придвинулась поближе к Криксу.
Лаконец как будто догадался, что ей страшно. Он уже не стал отодвигаться от нее, как раньше, а, наоборот, обнял за плечи, и побыстрее досказал страшное место до конца. А дальше... дальше в памяти Элиссив наступал провал. Но, несмотря на жутковатую историю, кошмары ей в ту ночь не снились. А снилось что-то про Эрхейм и Академию, а заодно про Фэйро, о котором говорил ей Крикс.
Крикс в эту минуту мысленно ругал себя последними словами. Ночью он почувствовал, что Лисси засыпает, но ему не хотелось расталкивать ее и говорить, что ей пора идти назад. Крикс решил, что лучше он не будет спать, и посторожит ее, пока не посветлеет. А потом разбудит и отправит восвояси. И, разумеется, он сам не заметил, как тоже уснул. Теперь из-за него у них обоих будут неприятности. Как можно быть таким растяпой?! Крикс буквально ненавидел сам себя за глупую самонадеянность, из-за которой он решил, что Лисси может положиться на него.
Посмотрев на перекошенное лицо "дан-Энрикса" и встретив виноватый и смущенный взгляд Элиссив, Ирем, в общих чертах, понял, что здесь произошло.
— Месс дан-Энрикс, — резко сказал он. — Живо поднимайтесь. Вы вернетесь в свою комнату и скажете, что были в Гобеленном зале. Извинитесь перед леди Лэнгдем за доставленное беспокойство. Мы с вами еще поговорим. Идите.
Лисси быстро проскользнула мимо Ирема и уже в дверях на секунду задержалась, чтобы крикнуть мальчику:
— До встречи, Крикс!
— До встречи... — пробормотал он в ответ, серьезно сомневаясь, что они еще когда-нибудь увидятся. Как только шаги Лисси в коридоре смолкли, Крикс обернулся к лорду Ирему. — Она тут ни при чем, мессер. Я сам просил ее прийти.
Ирем вздохнул и опустился в кресло, думая о том, что с этой парочкой он точно поседеет раньше времени.
— Будь вы с принцессой чуть постарше, эта ночь переросла бы в династический скандал, — заметил он почти задумчиво.
Крикс вспыхнул.
Рыцарь же невозмутимо продолжал:
— ...Но даже в настоящий момент это далеко выходит за рамки приличий и благопристойности. Ты не настолько глуп, чтобы не понимать, что дочь правителя не может вести себя так, как Лисси.
— Да. Я должен был запретить ей снова приходить сюда.
— Вот именно.
— Что теперь будет с Лис... с Элиссив?
— Это будет решать Император. Одно я могу тебе пообещать — ты ее больше не увидишь.
Крикс подозревал, что рыцарь прав. Он тяжело вздохнул.
— И это все, что ты хотел узнать? — осведомился калариец желчно. — Это, безусловно, очень трогательно — то, что ты прежде всего заботишься о Лисси. Но на твоем месте я бы обязательно спросил, что за такое сделают со мной самим.
— А зачем спрашивать? — не понял Рикс. — Я же и так это узнаю.
Ирем пробормотал себе под нос что-то невнятное — из всего сказанного энониец разобрал только слово 'неописуемо', да и то не смог понять, к чему оно относится. Потом лорд быстро — как-то даже слишком быстро — встал и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.
Крикс изумился бы еще сильнее, если бы мог знать, что в коридоре Ирем привалился к косяку и, закусив губу, долго боролся с приступами хохота.
Дверь комнаты наставника со скрипом приоткрылась, и возникший на пороге Фессельд-старший с напускной беспечностью спросил:
— Вы меня звали, мастер?
Хлорд поднял глаза от бумаг.
— Да, я хотел с тобой поговорить. Войди.
Со дня их памятного разговора с Иремом прошло уже недели три. Все это время мастер тщательно обдумывал слова рыцаря о том, что разбирательство по делу Рикса ни к чему не приведет. В ушах Хлорда до сих пор звучал нарочито мягкий и насмешливый голос каларийца: "С точки зрения какой-то высшей справедливости вы правы... Но лично я что-то нечасто сталкивался с высшей справедливостью". И это говорит тот самый человек, который должен олицетворять закон и действовать от имени правителя!
Наставник искренне негодовал.
Правда, через пару дней, немного поостыв и сопоставив слова каларийца с тем, что он узнал об истинном происхождении "дан-Энрикса", Хлорд понял, что имел в виду лорд Ирем. По сути, он хотел сказать — не стоит привлекать внимание к этой истории. Если в Академии начнется разбирательство, которое затронет интересы лорда Бейнора Дарнторна, то этот случай будет обсуждать весь город. В столице не останется ни одного человека, не слышавшего о "дан-Энриксе" из Энмерри. Об этом будут говорить аристократы во Дворце и рыбаки за кружкой пива. Наконец, чтобы противостоять главе Совета, потребуется вмешательство Ордена, и люди обязательно усмотрят в этом доказательство самых нелепых слухов о происхождении лаконца.
Ирем дал понять, что эта ситуация недопустима — и наставник, скрепя сердце, должен был признать, что рыцарь прав.
Но мастер Хлорд не мог последовать его совету и оставить все, как есть. Мешало то самое чувство, которое и раньше осложняло ему жизнь и заставляло раз за разом ссориться с Советом мастеров. Младший наставник Хлорд хотел знать правду — даже если это ни к чему не приведет.
Естественно, он понимал, что действовать очертя голову бессмысленно. Приказ об исключении "дан-Энрикса", как и предсказывал лорд Ирем, был отозван мастером Ратенном в тот же день, причем все разговоры, вызванные этим неожиданным поступком, как-то на редкость быстро стихли, и в Лаконе снова воцарился мир. И это еще слабо сказано. Наступившая тишина была настолько полной и непроницаемой, что о грядущем возвращении "дан-Энрикса" за целый месяц так и не узнал никто, кроме самих Наставников, хотя обычно вездесущие ученики уже на следующий день делились новостями о решениях Совета и пересказывали всем желающим беседы своих менторов, подслушанные в коридорах или в трапезной.
Теперь же этих разговоров просто не было.
Хмурый и скучный, словно серый зимний день, наставник Вардос проходил по галереям Академии, сухо раскланиваясь с Хлордом. Он вел себя совершенно так же, как до поступления "дан-Энрикса" в Лакон, как будто их конфликты с Хлордом не успели обостриться до предела. Тал поглядывал на друга вопросительно, надеясь выслушать подробности о разговоре с Иремом из первых рук, но прямо спрашивать стеснялся. А Ратенн при встрече отводил глаза, явно подозревая младшего наставника в каких-то непонятных связях с Орденом. Хлорд должен был признаться самому себе, что это его даже забавляет.
Сам мастер в эти дни почти не обращал внимания на своих коллег, поскольку все свое внимание сосредоточил на Дарнторне и его приятелях из старшего отряда.
В первую очередь наставник выяснил, кто был в дозоре в ту ночь, когда пропал "дан-Энрикс". Предположения лорда Ирема оправдались — все дозорные были известны, как друзья Дарнторна, если только можно говорить о дружбе между первогодком и компанией почти взрослых юношей, которые стремились угодить племяннику вельможи и охотно исполняли его прихоти.
Хлорд выяснил, что в третий день Эйслита вся эта компания, включая самого Дарнторна, спустилась в Нижний город и устроила шумное празднество в каком-то кабаке, причем племянник лорда Бейнора в тот вечер щедро угощал всех остальных. На первый взгляд придраться было не к чему — лаконцы праздновали наступление Эйслита, а Дарнторн обычно получал от дядюшки так много денег, что мог устраивать подобные пирушки хоть три раза на неделе. Но Хлорд почти не сомневался в том, что Льюберт таким способом вознаграждал своих приятелей за помощь.
Сделав такой вывод, мастер призадумался. Участников пирушки было больше, чем дозорных, которые подстроили историю с "попойкой". Очевидно, кроме непосредственных участников этой проделки, были и другие: те, кто знал о ней, поддерживал эту затею и вместе с друзьями праздновали "избавление" от выскочки.
Оставалось только правильно распорядиться этим знанием.
Хлорд без труда нашел среди ходивших в Нижний город старших того, кто был ему нужен. Фрейн Фессельд, старший брат Фавера Фессельда, по складу характера не сильно отличался от своего брата, постоянно прятавшегося за спинами у Тинто и Декарра, потому-то мастер и решил поговорить именно с ним.
Обычно мастера не приглашали к себе учеников из чужих отрядов. Все, что нужно, они обсуждали с их наставниками, а уж те решали, как им поступить. Но на сей раз Хлорд не собирался извещать мастера Элпина о своем намерении побеседовать с его учеником.
Он поступил проще.
Остановив Фессельда в коридоре, Хлорд непререкаемым тоном велел ему зайти после занятий — и тот не посмел ослушаться.
— Проходи, садись, — небрежно сказал мастер Фрейну, неуверенно переминавшемуся с ноги на ногу но при этом напускавшим на себя безразличный вид.
Тот с деланной развязностью прошел через всю комнату и опустился в кресло. Именно на этом кресле сидел Крикс в день памятного разбирательства, устроенного Хлордом после его драки с Дарнторном. Фрейн был на шесть или семь лет старше Рикса, но, несмотря на это, точно так же не умел держать себя в руках. Было заметно, что непривычная обстановка и молчание Хлорда, с головой ушедшего в свои бумаги, его нервируют.
— Вы хотели меня о чем-то спросить, наставник? — вырвалось у Фрейна наконец.
Хлорд улыбнулся углом рта, поняв, что не ошибся в выборе.
Пожалуй, даже не было нужды ходить вокруг да около и ждать благоприятного момента, чтобы навести беседу на главный вопрос.
— Именно так, — кивнул наставник. — Я хотел спросить, кому из вас принадлежала мысль подвести Рикса под обвинение в ночной попойке.
Фессельд, похоже, ожидал чего-нибудь подобного, потому что его вытянутое, усыпанное мелкими веснушками лицо осталось спокойным. Даже слишком уж спокойным, если разобраться.
Хлорду это безразличие казалось вымученным. К тому же, словно в насмешку над своими усилиями, Фрейн заметно побледнел.
— Какое еще обвинение, наставник?... — спросил он, изображая удивление. — Я вас не понимаю.
— В самом деле?.. — Хлорд взглянул на него так, что Фрейн невольно съежился.
— Я не знаю, что вы имеете в виду, — быстро сказал он. — То есть я, конечно, слышал, что Рикс исключен из Академии, но какое отношение это может иметь ко мне?...
— Ну, хватит, — перебил наставник. — Рикс ни с кем не пил в ту ночь. Вы все это подстроили, чтобы его исключили из Лакона. А теперь я спрашиваю: кто это придумал? Миэльвитт? Лессар? Может быть, ты?..
— Не я!
— Лжешь, — резко сказал Хлорд.
Фрейн побледнел еще сильнее. Следует признать, что Хлорд не испытал к нему ни тени сострадания.
— Кому, как не тебе, устроить для Дарнторна эту шутку, — продолжал он холодно. — Ты же, как-никак, его вассал, к тому же старше остальных. Насколько мне известно, в окружении Дарнторна только ты один заканчиваешь Академию этой весной. Я думаю, что ты уже не очень дорожишь своей учебой, если взялся за такое дело. А ты не подумал, что одним лишь исключением на этот раз не обойдется? Клевета, подделка доказательств, нападение на безоружного... вполне достаточно, чтобы попасть отсюда прямо в Адельстан.
— Нет, — выпалил Фессельд — Вы ошибаетесь! Это действительно не я!
— А кто тогда?
— Сонор. Он еще хвастался, что если бы он не додумался до этой шутки с водкой, то дан-Эн... ну то есть Криксу точно удалось бы отвертеться.
— У нас в Ярнисе про такое бы сказали "валить все с больной головы на здоровую", — поморщился наставник. — Крейс Сонор ничем не связан с Дарнторном. Что ему пользы от того, что Рикс покинет Академию?
— Вы просто ничего не знаете! — не выдержал Фессельд. — Соноры — не вассалы Дарнторнов, но Крейс всегда старался ему угодить. Если бы Льюберт захотел, чтобы Сонор ходил вниз головой, то он бы так и сделал. Он мечтает после Академии пойти на службу к лорду Бейнору или к самому Льюсу. Думаю, ему просто не хочется возвращаться в свое захолустье, вот он и рассчитывает зацепиться за Дарнторнов, пока можно, — с нескрываемым презрением скривился Фрейн. — Одним словом, когда младшие вернулись из Эрхейма, Льюс просил нас устроить что-нибудь такое, чтобы Рикса вышвырнули из Лакона. Можно было бы подкинуть ему чью-нибудь украденную вещь... Льюс поначалу предлагал именно это. Но потом Сонор узнал от Миэльвитта, что Пастух куда-то вышел из Лакона ночью, и придумал, как упрятать концы в воду... Я тут совершенно ни при чем. Я вообще узнал об этом только на другое утро.
— То есть примерно в то же время, когда мастера допрашивали Рикса. Значит, ты все знал — и промолчал?
— Но ведь не мог же я пойти в Совет и донести им на Сонора и Дарнторна.
— Почему это?
— Ну... вы же понимаете... — Фрейн сделал выразительную паузу. Он явно намекал на старую традицию, в соответствии с которой тех, кто жаловался на своих товарищей, ждала немедленная и жестокая расправа. Чаще всего нарушителю засовывали голову в мешок и били его всем отрядом. Но и после выхода из лазарета он не мог чувствовать себя спокойно. Каждый уважающий себя лаконец должен был приложить все усилия, чтобы сделать его жизнь невыносимой. И так продолжалось до тех пор, пока виновник сам не собирал свои пожитки и не расставался с Академией.
Естественно, эта традиция считалась незаконной, но о ней было известно всем — от новичков до мастера Ратенна.
"Удивительно удобный повод ни во что не вмешиваться — для таких, как этот Фрейн" — подумал Хлорд. И, скрестив руки на груди, сказал:
— Боюсь, что нет. Не понимаю.
От тона, которым мастер произнес последние слова, на лбу у Фрейна выступили бисеринки пота.
— Мастер Хлорд, вы же не скажете Сонору... и всем остальным... что я их выдал? Это даже хуже исключения.
Наставник выразительно молчал.
— Не говорите остальным, наставник. Вы же прекрасно знаете, что со мной будет.
Мастер хмыкнул. Он и правда знал, что будет — Фрейн исчезнет из Адели с такой скоростью, что к вечеру пересечет границу Гардаторна, даром что тот расположен в месяце пути от берега Залива. Хлорду было даже жаль, что он не собирался обнародовать итоги их беседы.
А Фессельд тем временем не унимался.
— Я _прошу_ вас. А если понадобится, я в любой момент могу узнать для вас что-то еще. Только скажите.
Хлорд откинулся на спинку кресла, словно ему вдруг потребовалось рассмотреть своего собеседника получше. Ни разу до сегодняшнего дня он не нуждался в том, чтобы устраивать подобные допросы. И не мог даже предположить, с чем ему предстоит столкнуться.
— Узнать что-то еще?... Ты что же, думаешь, что мне нужен доносчик? Ну и мразь же ты, Фессельд.
"Сколько ему лет? Семнадцать, восемнадцать?.. — думал мастер, глядя на сидящего напротив юношу. — Нет, этого уже не переделаешь. Законченный гаденыш"
