Вступив в оружейную перестрелку с врагом, шотландцы сразу поняли причину наличия интервала между вражескими солдатами, который исправно сохраняли им жизнь. С каждой минутой боя они в разы теряли больше людей, чем терял противник. Моментально выяснилась еще одна хитрость русского построения.
Едва только шотландцы встали, как русские стрелки перешли на спорадические выстрелы, ведя огонь самостоятельно тогда, как шотландцы вели стрельбу строго по команде своих офицеров. Эта малозначимая черта в условиях обычного боя, стала той маленькой соломинкой которая, в конце концов, смогла переломить хребет верблюду.
Камерон с ужасом наблюдал, как стремительно таяли ряды его бригады под непрерывным огнем врага. Прошло чуть менее десяти минут боя, и генерал отдал приказ на сближение с противником.
Уже не выли волынки и не трещали барабаны, все музыканты бригады выбыли из строя. В атаку на врага солдаты шли под команды уцелевших офицеров и сержантов. Медленно, как приписано уставом они проходили очередные десять метров, останавливались, давали залп, а затем, зарядив оружие, двигались дальше, под убийственным огнем врага. Шотландцы сломались, когда до русских цепей оставалось сто сорок шагов. Вернее сказать им помог сломаться Камерон, пораженный в голову русской пулей.
— Генерал убит! Русские сразили Камерона! — разнеслось по рядам шотландцев, и эта весть стала последней каплей, переполнившей чашу их страданий. Истерзанные русскими пулями ряды заколебались, остановились, а затем стали стремительно отходить назад.
Отходили все. И солдаты, и офицеры, давно уже понявшие, что сегодня не их день, и сейчас самое важное спасти свои жизни.
Русские пехотинцы еще некоторое время палили им вслед, но затем дружно замолкли по приказу полковника Штольца. Раненый шальной пулей в руку, полковник категорически отказывался покидать поле боя.
— Молодцы ребята! Славно надавали басурманам! Постояли головою за Родину свою! — радостно кричал солдатам ранее всегда выдержанный офицер, и те отвечали ему радостным гулом.
— Ничего, ничего! Нам бы только ещё немного продержаться, а там и подмога подойдет! — убежденно говорил Штольц и никто из бородинцев не сомневался в правдивости его слов. От одержанной над врагом победы у всех было приподнятое настроение, и мало кто подозревал, что главное испытание было еще впереди.
Не успели шотландцы покинуть поле боя, как на бородинцев двинулись кумберлендцы и йоркширцы генерала Кордингтона. С презрением и брезгливостью смотрели англичане на отступающих в тыл разбитых шотландцев, своих давних недругов. Старые кровные счеты были ещё очень сильны между подданными королевы Виктории.
Заметив, что наступавших на заслон солдат, было вдвое больше прежнего, Штольц приказал вести стрелкам огонь с четырехсот шагов. Двигаясь вдоль солдатских цепей, полковник нет-нет, да и поглядывал в тыл, откуда должна была подойти долгожданная артиллерия. Кроме того, стрелки уже истратили большую часть своих патронов и, похлопывая свои походные сумки, смотрели на командира с немым вопросом. Видя это, Штольц приказал разделить между солдатами патроны убитых.
Генерал Кордингтон действовал точно так же, как чуть раньше действовал Камерон. Наступал плотными рядами, в полной уверенности в скорой победе над малочисленным противником. Англичан мало пугали тела погибших шотландцев лежавших на их пути. Посчитав, что горцы уже выполнили самую грязную работу, обескровили врага, жители равнин смело шли вперед, чтобы довершить начатое дело.
Действия британцев, полностью повторяли действия их предшественников, с той лишь разницей, что они получили приказ вести огонь не с двухсот метров, а с более близкого расстояния. За, что жестоко поплатились.
Потери от непрерывного огня русской пехоты были ужасны. Чем ближе англичане подступали к шеренгам противника, тем больше солдат они теряли от залпов бородинцев. Иногда солдаты падали целыми рядами, но, не смея нарушить приказ, продолжали идти строевым шагом, подгоняемые редким треском уцелевших барабанщиков.
— Вперед, вперед! — кричали командиры, и скованные уставом и многолетней муштрой, солдаты продолжали двигаться навстречу своей смерти.
В своём упрямстве и неумении вовремя отойти от привычного шаблона, Кордингтон перещеголял Камерона по всем статьям. После того, как был дан залп с расстояния ста шагов, генерал приказал не останавливаться и открыть огонь по врагу с отметки в шестьдесят шагов. Подобный прием был удачно использован британцами в первом сражении при Инкермане. Тогда, залпом с шестидесяти шагов, солдаты Кордингтона обратили в бегство солдат Одесского полка из отряда Соймонова в бою у Килен-балки.
Поддерживая стройность своих поредевших рядов, англичане упорно шли вперед, не обращая на убийственный огонь бородинцев, чопорно перешагивая через тела своих павших товарищей. Неизвестно, что было бы, достигни они отметки в шестьдесят шагов, но стрелковую дуэль вмешались артиллеристы капитана Протасова. Преодолев все невзгоды и препятствия на своем пути, канониры все-таки доставили к месту боя свои орудия и открыли по врагу запоздалый огонь.
Залпы русской картечи доделали то, что не успели сделать своим огнем пехотинцы. В мгновение ока английские колонны потеряли свою стройность, и распались на разрозненные отряды. Погибло очень много офицеров, пали генерал-майоры Морсет и Гольди. Погиб личный адъютант командующего капитан Бредфорд, прикрывший собой генерала Кордингтона.
Йоркширцы понесли серьезные потери, но их дух еще не был сломлен окончательно. Не выдержав испытание свинцом и железом, они остановились и, не дойдя до указанной генералом отметки двенадцать шагов, открыли огонь.
Слабый сентябрьский ветерок ещё не успел полностью развеять клубы порохового дыма над шеренгами англичан, как за спиной бородинцев раздалось мощное, разноголосое 'Ура!'.
Это подошли две роты егерей, брошенных Ардатовым в бой сразу, едва только был получен сигнал от поручика Томича о приближении к отряду Штольца вражеских колонн.
Ох, как хотелось полковнику Штольцу пойти во главе атакующих егерей, чтобы растоптать и опрокинуть англичан и гнать их до самого берега моря. Сердце яростно колотилось у него в груди, но опыт и ум усмиряли благородные порывы русской души, разумно подсказывая ей, что это не последняя за день атака неприятеля и сейчас его место позади стрелковых цепей.
Единственное, что мог сделать Штольц, так это, позабыв о ране выхватить шпагу, и энергично потрясая клинком, громко кричать бегущим в атаку егерям: — Вперед! Вперед, братцы!
Англичане не успели дать новый залп. Возможно, они испугались бегущих на них людей или среди них не кому было подать команду. Так или иначе, но егеря благополучно добежали до передних рядов врага и с ходу врезались в них. Завязалась яростная схватка, между двумя, казалось, равными по силе противниками. Однако быстро выяснилось, что, выдержав испытание русским свинцом и картечью, англичане совершенно не могут противостоять русской стали.
Оказавшись лицом к лицу с противником, они не были готовы умереть в этот день во славу Британии и её королевы с такой же легкостью, как это делали русские солдаты. Прошло совсем немного времени, и воинство Кордингтона обратились в бегство. Сначала в одном месте, затем в другом кумберлендцы и йоркширцы бросились бежать в тыл, как до них бежали шотландцы.
У Штольца был большой соблазн на плечах бегущего врага ворваться в английский лагерь, момент был самым благоприятным, и было бы большой глупостью не воспользоваться им, но судьба сулила полковнику иной жребий. Со склонов Сапун-горы, на бородинцев двигалась колонна солдат под знаменами Второй империи. Их послал генерал Пелесье, сразу, как только получил известие о нападении русских на Федюхины высоты.
По злой иронии судьбы в ставку командующего с тревожными вестями благополучно добрались гонцы от Ла-Мармора и генерала Гербильона. Гонец от англичан, отправленный Бентинком погиб от шальной пули сразу после своего отбытия и Пелесье не знал истинного положения дел.
Ещё не до конца веря в намерения русских атаковать позиции 'Антанты' со стороны Черной речки, он послал на помощь Гербильону лишь вторую бригаду зуавских стрелков. Этого, по мнению Пелесье, было вполне достаточно для отражения русского наступления на Федюхинские высоты. Что же касается сардинцев, то в помощь им была отправлена дивизия Фоше так как 'африканец' крайне низко ценил боеспособность турецкого корпуса Али-паши, прикрывавшего Балаклаву.
Солнце уже высоко стояло на небосводе, когда спешившие на помощь Гербильону зуавы вышли на батальоны Штольца. То, что уже успели сделать сегодня бородинцы, было сродни настоящему подвигу. Грозный враг, от которого русские полки терпели поражения, дважды за день был жестоко разбит и тела его солдат, густо устилали поле боя. Многочисленные потери в двух жарких схватках понесли и сами русские, и самым лучшим вариантом для них была немедленная замена и отведение в тыл. Но как это часто бывает на войне, замены им не было. Единственное, что мог сделать Ардатов, это прислать свой последний стратегический резерв, триста пятьдесят солдат Екатеринославского полка, вооруженных прусскими винтовками, а так же известие о производстве полковника Штольца в генерал-майоры. Подобная новость означало только одно, Штольц должен был погибнуть, но не пропустить врага.
В записке переданной через связного, Михаил Павлович просил Штольца продержаться еще около часа, а лучше двух, пока главные силы не разгромят врага на Федюхинских высотах. Владимир Христофорович, отлично понимая, что за его спиной решается судьба всего этого сражения, передал Ардатову лаконичный ответ: 'Живыми с плато я и мои солдаты не уйдем'.
Многие политические деятели Парижа и Лондона, сидя в просторных кабинетах, разрабатывали умные теории, по которым русские по своей природе были неспособны, овладеть искусством войны, подобно просвещенным европейцам.
Это очень красиво смотрелось на бумаге, однако в жизни блистательные теории не всегда были правы. Лишним доказательством того послужили действия генерала Бланше, командовавшего бригадой зуавов. Он не сделал никаких выводов из разгрома британцев и, подобно своим предшественникам, лихо наступил на русские грабли. Единственное, что могло в коей мере оправдать просвещенного француза в его фатальной ошибке, он не видел картины предыдущих боёв.
Заметив войска противника, Бланше действовал по тому же шаблону, по которому действовали Бентинк, Камерон и Кордингтон. Короткий властный приказ, и под заливистый треск боевых барабанов и флейт, плотные колонны французов двинулись на противника расположившегося перед ними причудливым строем.
С тревогой, наблюдая за наползавшим на них противником, генерал-майор Штольц твердым шагом обходил поредевшие шеренги своих солдат. Усталые, измотанные непрерывными схватками с врагом, они пытались шутить при виде раненого командира.
— Ну что, ребята, покажем французам второе Бородино!? — спрашивал Штольц солдат, и те неизменно отвечали, что обязательно покажут.
— Нам всё едино, какого Наполеона бить, ваше превосходительство! Хоть первого, хоть второго, хоть третьего. Всех перестреляем во имя Отца и Сына, и святого Духа, — зубоскалили солдаты. — Лишь бы патронов хватило!
Одержав несколько побед благодаря прусским винтовкам, солдаты свято верили в свою силу над врагом и были готовы сражаться хоть со всем светом.
И вновь, в который раз за этот день, русские цепи открыли губительный огонь по наступающему на них противнику. Каждый выстрел бородинцев находил свою цель в плотном строю врага, сноровисто выкашивая один ряд за другим.
Выставив вперед сталь штыков, и четко отбивая задаваемый барабанами походный шаг, воины императора упорно продвигались, не смея остановиться. Напрасно многие офицеры, догадавшиеся о причине поражения англичан, с надеждой ожидали от своего генерала каких-то приказов, которые смогут в корне изменить их незавидное положение. Так же как и его высокообразованные предшественники, Бланше не видел никакого иного выхода из сложившейся ситуации кроме лобовой атаки. Блестящий выпускник парижской академии, он не мог отойти от тех шаблонов мышления, которые были вложены в его голову, и потому, твердо сжав свои мощные челюсти, генерал упорно гнал солдат вперед.
Продвигаясь вперед, французы щедро разбавляли цветовую палитру среди безжизненных тел, обильно устилавших крымскую землю. Не смея ослушаться приказа генерала, они страстно мололи бога, что бы ужасные ружья русских наконец-то замолкли, но господь был глух к их молитвам. Уже приноровившись к прусским винтовкам, бородинцы привычно передергивали их затворы, вгоняли бумажные патроны и, выхватив из вражеского строя новую цель, стреляли, стреляли и стреляли.
Сознательно урезая помощь батальонам Штольца, Ардатов стремился создать генералу Реаду все условия для скорейшего взятия Федюхиных высот. Его солдаты не имели прусских винтовок и в наступление на вражеские позиции, им предстояло идти плотными колоннами.
Готовясь штурмовать Севастополь Пелесье забрал всех толковых генералов в свои штурмовые отряды, но Жерома Гербильона нельзя было назвать 'второсортным' генералом. Не блистая талантом стратега, он относился к числу так называемых середняков, на которых прочно держится остов любой армии мира.
Едва только русские напали на Трактирный мост, как Гербильон немедленно отправил тревожного гонца в ставку главнокомандующего за подкреплением и приготовился к отражению возможной атаки врага.
Когда стало ясно, что англичане разбиты, и русские могут ударить в тыл его позиций, генерал поспешил выдвинуть против них все имеющиеся у него резервы вместе с несколькими пушками. Появление русских колонн идущих на штурм французских позиций со стороны Инкермана не стало для Гербильона большой неожиданностью.
Склоны Федюхиных высот, обращенные к Севастополю были пологими в отличие от тех, что были обращены в сторону Черной речки. Однако это отнюдь не означало, что наступление на них для колонны Реада было приятной прогулкой. Французы, занимавшие высоты, были лучшими солдатами Европы, и при поддержке своей артиллерии, смогли нанести огромный урон любому противнику штуцерными пулями и картечью, находясь вне зоны ответного огня.
Так было и на этот раз. Едва только колонна Реада приблизилась к французам, они обрушили на противника шквал убийственного огня. Теперь русские щедро платили своей кровью за каждый шаг вперед.
Поручик Томич вовремя заметил начало боевых действий между колонной Реада и тылами французов, о чем он незамедлительно просигналил Ардатову, вывесив на стропах шара желто-белый флаг.
— Ваше превосходительство, генерал Реад вступил в сражение с французами! — бойко доложил Ардатову специальный офицер связи. Граф немедленно приложил к глазу подзорную трубу и убедился в правдивости слов докладчика.
— Подтвердите получения сигнала и передайте приказ генералу Липранди об атаке центральной позиции неприятеля, — распорядился Ардатов, и офицер направился к сопке сигнальных флагов, с помощью которых он общался с Томичем. Перед тем как отправиться в дело, поручик в течение нескольких дней проходил специальную подготовку, после чего, сдавал графу экзамен по правильности прочтения сигналов с воздуха.
