Дальше встречались трупики какой-то мелочи, видимо, задавленной во время марша своими более крупными сородичами. И встречались они на всем протяжении нашего шестичасового пути до самой дыры в бездну. Наверное, мы могли бы обойтись и без проводника, ориентируясь на эти самые трупики. Но не отправлять же было его обратно. Тем более, кто знал, что они будут попадаться до самого конечного пункта нашего путешествия. Путь себе подсвечивали небольшим шариком, двигавшимся впереди и чуть выше нас.
Где-то за час до окончания нашего путешествия сделали привал. Подкрепились прихваченными продуктами. Никого живого за все это время нам не попалось — видно, бездна выбросила из себя в этот поход смертников всех, кого могла. Что же, нашим легче. Поели, запили съеденное водой из фляг и двинулись дальше. Через час добрались до дыры. Находилась она в громадном пещерном зале шириной не менее полукилометра и высотой метров под пятьдесят.
— Здесь, — сказал проводник и отошел в сторону, освобождая нам дорогу.
Мы остановились у самого входа в зал и запустили вперед светящийся шар. Ага, вот она — дыра. Громадный колодец метров сто в диаметре, идеальной круглой формы располагался почти в центре пещерного зала. Шарик завис над его центром. Мы прибавили светильнику мощности, так чтобы зал залил ровный белый свет — на случай обнаружения кого-то затаившегося поблизости. Но, к счастью, никого не обнаружилось.
— Ну, пойдем посмотрим на эту пресловутую дыру, — сказал Андрюха и решительно зашагал вперед.
Я, секунду поколебавшись, последовал за ним, не забывая, все же, поглядывать по сторонам. Дошли до провала. Мой друг встал на самом краю и задумчиво посмотрел вниз. Я осторожно (помните — у меня же высотобоязнь) подошел и встал рядом с ним. Ну, почти, всего-то на полметра подальше от края. Осторожно заглянул в дыру. Ничего, кстати, страшного — высота совершенно не ощущалась, поскольку свет от нашего светильника проникал вглубь совсем недалеко, метров на десять, дальше была просто чернота.
Осмелев, я встал рядом с Андреем, всмотрелся в провал уже более подробно. Масштаб, конечно, впечатлял! Диаметр в сто метров, неизвестная глубина! Стенки гигантского колодца были абсолютно гладкими, словно отполированными, антрацитно черного цвета. В стенке вырублен (или, скорее, выплавлен) пандус, спиралью спускающийся в глубину. По нему, должно быть, и поднимаются твари из бездны. Ну — да, а как иначе? Крылатых среди них, вроде бы, не имелось.
— И что со всем этим будем делать? — спросил я у Андрюхи. — В смысле, как мы его завалим?
— Что? — вышел из задумчивости мой друг. — Завалим? А, ты про это! Придумаем чего-нибудь. — Он довольно надолго замолчал. Потом спросил. — А как ты насчет того, чтобы посмотреть, что там внизу?
Я не спешил с ответом, прислушиваясь к своим ощущениям. Подумав, ответил:
— Честно сказать, особого желания спускаться туда не имею. Да и времени это займет не мало, а у нас его, сам говоришь, почти нет. Помнишь про Ирку?
Андрей досадливо поморщился. Сказал:
— Ну, мы же не будем спускаться по этой спиральной тропиночке. По ней и в самом деле шлепать придется, наверное, долго. Это если глубина приличная.
— А как же тогда? — вполне искренне не понял я его.
— Полетим, — коротко отозвался мой друг.
— По... Что? — переспросил я с искренним ужасом.
— Полетим. А что такого? — воззрился на меня этот паразит. — Ты же говорил, что умеешь.
— Уметь-то умею, но...
— Ах, да — у тебя же высотобоязнь. Как я мог забыть? — он помолчал немного. Потом заговорил напористо, увлеченно. — Но ты же понимаешь, что с тобой ничего не случится. Да и я помогу. Интересно же! Давай слетаем! А, Витек? Мы быстро. Просто глянем что там и как, и сразу назад. Ну же, решайся! Или я один!
— ...! — Выматерился я. А ведь может нырнуть туда и один. И жди его потом, беспокойся. Никаких ведь нервов не хватит. И я решился. А куда было деваться?
— Ну, хорошо, но ты мне поможешь, — и я объяснил Андрюхе проблемы, возникающие у меня при инициации полета.
— Вон в чем дело? — удивился он. — А у меня такое было только в самом начале, а потом стало получаться даже с ровной поверхности. А так, конечно — приятного мало. Да еще с твоей высотобоязнью...
— Да отстань ты с этой самой боязнью! Сам все про себя знаю!
— Ну, извини, извини, помогу, конечно. Буду держать тебя за руку.
— Издеваешься?
— Нет, вполне серьезно. Думаю, это поможет.
— М-да? — с сомнением протянул я.
— Точно поможет, — решительно кивнул мой друг. — Что, пошли? В смысле, полетели.
— Вот так сразу?
— А чего тянуть?
— Давай хоть посветим туда вниз, — все еще пытаясь оттянуть неизбежное, почти жалобно попросил я. — Вдруг нарвемся на кого-то, или на что-то?
— Ну, давай, — сжалился Андрюха. — Давай посветим.
Мы быстренько сваяли еще один светящийся шар и запустили его вниз в гигантский колодец, держа его примерно в центре провала. Шар опускался не быстро, освещая все те же гладкие черные стенки и ленту пандуса. Мы провожали его взглядами. Шар (не маленький, кстати) опускался все ниже, делался все меньше и вскоре превратился в маленькую светящуюся звездочку.
— Ни хрена себе! — воскликнул почти с восхищением Андрей. — Ну и глубина у дырки. Не зря местные называют тот мир бездной. — Он повернулся ко мне. — Полетели, Витек. Ждать больше нечего. Да и нет там никого. Во всяком случае, насколько видно.
Мы повесили еще один осветительный шарик над колодцем. Тянуть время дальше и впрямь не имело смысла. Я собрал волю в кулак и кивнул — горло перехватило от ожидания предстоящего. Андрюха подошел поближе и взял меня за руку. Тепло его ладони немного успокоило и придало уверенности. Я глубоко вздохнул и первым шагнул в разверзнутую под ногами пропасть.
Андрей не задержался, и мы стали падать. Недолго, к моему счастью. Из руки моего друга в мою руку перелилось тепло, распространилось по телу, сконцентрировалось в районе солнечного сплетения, там что-то затрепетало и... Бьющий в физиономию ветер (мы падали лицами вниз), внезапно стих, мелькание спиралей пандуса остановилось. Мы висели в воздухе. И я при этом не успел испугаться, притом, кажется, научился управлять способностью к полетам. Надеюсь...
— Ну, ты как, в норме? — повернул ко мне еле видимое в почти полной темноте (света от верхнего шарика было маловато) лицо Андрюха.
— Вроде, — я сумел справиться с перехваченным спазмой горлом.
— Ну, тогда летим.
— А падать будет не быстрее?
— Ну, нет, — засмеялся мой друг. В голосе его слышался азарт. Лететь быстрее. Но лететь придется вниз.
— Это понятно...
— Ладно, погнали!
И мы погнали! Моему организму важно было только перейти в режим полета. Дальше все получалось не легко, а очень легко. Как при нырянии, мы согнулись в поясе, опуская верхнюю половину туловища вниз, выпрямили ноги и понеслись вглубь провала, все ускоряясь и ускоряясь. Совсем скоро неслись уже в полной темноте — верхний светильник не доставал на такую глубину. Светильник, опускающийся вниз, все еще представлял собой еле видимую звездочку.
— Медленно! — перекрикивая свист ветра, прокричал Андрюха. — Еще ускоряемся!
Ускорились еще. Ветер начал буквально разрывать легкие, не давая дышать. Создали защитную сферу, не договариваясь. Эта мысль пришла в голову нам обоим одновременно. Под слегка мерцающей серебром сферой воцарилось полное безветрие, только снаружи слышался свист рассекаемого воздуха.
— Ну, как оно! — голос друга внутри сферы загремел, как колокол.
Я поморщился — громко. Кивнул: мол, все нормально. Светящаяся точка внизу начала увеличиваться, приближаясь. Совсем скоро мы догнали наш осветительный шар. Пришлось притормозить.
— Интересно, на сколько мы опустились? — стараясь говорить негромко, поинтересовался я.
— Я прикинул нашу скорость и время полета, — ответил Андрей. — Делали километров пятьсот в час (я присвистнул), а летели минут пять-шесть. Получается мы уже на глубине километров под пятьдесят.
— Разве такое, вообще, возможно? — помолчав в офигении, вопросил я. — На Земле про такие глубокие пещеры я что-то не слышал. Там на такой глубине, по-моему, уже мантия, расплав.
— Здесь еще, как видишь, нет. Сам же говорил — неправильный мир. Странный.
— Да уж... — только и смог сказать я в ответ.
Мы спускались за шариком еще минут десять, прежде чем показалось дно колодца. Собственно, дна, как такового, не было. Просто отвесные до сих пор стенки колодца начали загибаться, и скоро колодец перешел в громадный горизонтальный тоннель, на дно которого мы плавно опустились.
— Пузырь убираем? — спросил я у Андрюхи, имея в виду нашу защитную сферу.
— Давай попробуем, — кивнул он.
С легким хлопком серебристый пузырь, окружавший нас, лопнул. По ушам ощутимо ударило — перепад давления, однако. Ну, это не мудрено — пятьдесят километров атмосферного столба дополнительно давит. А еще здесь было очень жарко. Градусов пятьдесят-шестьдесят, по ощущениям. И душно. Очень душно. А еще чем-то воняло. Серой, что ли?
— Вот так она преисподняя и выглядит, оказывается, — хохотнул Андрей, вытирая струящийся со лба пот и дыша, как рыба, вытащенная из воды. Я, наверное, выглядел не лучше. — Возвращаем пузырь обратно? — это он, скорее, утверждал, чем спрашивал.
Моих сил хватило только на то чтобы кивнуть. Защитная сфера вновь замерцала серебром вокруг нас. У нее, оказывается, имелось интересное свойство, восстанавливать внутри себя условия оптимальные для обитателей. Потому довольно быстро мы задышали нормальным, не вонючим, с достаточным количеством кислорода и комфортной температурой воздухом. Некоторое время потратили на то, чтобы прийти в себя, а потом неугомонный Андрюха потащил вашего покорного слугу вглубь тоннеля. Без особого энтузиазма, но все же я последовал за ним.
Идти пришлось довольно долго — минут сорок. Мы уже собрались было вновь использовать нашу способность к полету, но тут стенки тоннеля начали расширяться и совсем скоро мы оказались на краю какого-то огромного пространства (насколько позволял его оценить свет, исходящий от нашего светильника). Потолка, и стенок (кроме той, у которой мы стояли), по крайней мере, видно не было.
— Еще одна подземная страна? — задал риторический вопрос мой друг. — Только без освещения...
— Как же тут существует жизнь? — это уже спросил я. — Ведь она же существует?
— Видимо, — кивнул Андрюха. — Вон сколько ее представителей мы накрошили там наверху. — Помолчав немного, он предложил. — Пройдем еще, посмотрим, что тут и как?
— Чтобы понять это, нужна комплексная экспедиция, — усмехнулся я. — Но, согласен, давай пройдемся, посмотрим. А лучше, полетим.
— Пожалуй, — согласился Андрей.
И мы полетели по этому странному, жутковатому миру. Кстати, на этот раз я взлетел с места и безо всяких проблем, вызвав теперь знакомое теплое трепетание в области солнечного сплетения. Летели на высоте метров пятидесяти, гоня перед собой световой шар, в который мы добавили мощности, так, что теперь двигались в пятне света диаметром метров пятьсот. Потолок пещеры, кстати, и на таком расстоянии не просматривался.
Совсем скоро внизу мы увидели, что-то вроде растительности, похожей на густую и довольно высокую траву. Спустились пониже — рассмотреть. Больше всего 'трава' напоминала гигантских, стоящих вертикально, извивающихся червей. Червей мертвенно бледных с черными заостренными головками. При нашем приближении черви всколыхнулись и потянулись в нашу сторону.
— Ну и мерзость! — взмывая вверх и таща меня за собой, произнес мой друг.
— М-да, малоаппетитные твари, — согласился я.
Мы обратили внимание на то, что бескрайнее поле червеобразной травы рассекает довольно широкая полоса, лишенная 'растительности'. Шла она как раз по ходу нашего полета и, если бы ее продлить по каменистой без признаков жизни местности, она бы уперлась в тоннель, ведущий к колодцу, соединяющему два подземных царства.
— Сильно подозреваю, что эту просеку сделали твари, устремившиеся наверх, — предположил Андрей.
— Похоже, — кивнул я. — Но неужели они шли такой компактной колонной?
— Почему — нет?
— Действительно — почему? Что мы вообще знаем об этом мире? Экспедицию сюда! Экспедицию!
— Предполагаю, что исход местной живности наверх, это что-то вроде миграции леммингов, — после короткого молчания снова подал голос мой друг. — Слышал, наверное, об этих их самоубийственных миграциях?
— Слыхал. Может, ты и прав. Вот только кто им сделал эти удобные колодцы для подъема наверх?
— Вопрос, — усмехнулся Андрюха.
Какое-то время летели молча. Потом внутри сферы вновь громыхнул голос Андрея.
— Смотри, если не ошибаюсь, впереди лес.
Я всмотрелся в границу тьмы и света. Действительно, там просматривалась стена какой-то гораздо более высокой 'растительности' темного цвета.
Стена 'леса' приближалась. Непосредственно перед ней характер 'травянистой растительности' поменялся. Она стала ниже, и цвет ее из почти белого сделался каким-то грязно-серым. А вот и 'лес'. Высота его составляла где-то метров двадцать. На всякий случай, на эти двадцать метров и поднялись, чтобы между нами и макушками 'деревьев' оставались те же пятьдесят метров.
— Смотри! — выкрикнул Андрей, так что у меня зазвенело в ушах. — Они съеживаются!
Я не сразу понял, о чем он. И только мгновение спустя, сообразил, что речь идет о 'деревьях'. И в самом деле, как только над 'лесом' появился наш светящийся шар, 'деревья', оказавшиеся в световом пятне, словно бы присели.
— Посмотрим поближе? — предложил мой друг.
— Посмотрим, — кивнул в ответ, и мы, зависнув на месте, начали медленно снижаться к макушкам здешнего 'леса'.
Странные это оказались деревья. Темные, почти черные стволы представляли собой неровную, ломанную какую-то спираль, покрытую короткими щупальцеподобными шевелящимися ветвями. Спираль эта могла сжиматься (что мы сейчас и наблюдали). Макушки деревьев венчали какие-то образования весьма похожие на морские актинии. Только щупалец у них имелось заметно меньше, и были они гораздо длиннее, по полметра примерно. Щупальца неприятно шевелились, словно нашаривая добычу. Цвет щупалец — грязно-белый, как у здешней травы, виденной нами на подлете к лесу.
Мы зависли метрах в десяти над деревьями. На меньшее расстояние приближаться не хотелось, не смотря на проснувшийся исследовательский зуд. Правда, это касалось только меня. Андрюха рвался познакомиться со странными деревьями поближе.
— Опасно же, черт возьми! — пытался я притормозить легкомысленного друга.
— Это в защитной-то сфере? — резонно возражал тот.
— Кто знает их способности? Да и сферу мы испытывали чисто символически — от чего она защитить может, а от чего нет, мы не знаем, — пытался обосновать я свою осторожность. Хотя, скорее, это можно было назвать омерзением, внушаемым здешней растительностью.
— Тогда оставайся здесь, а я, все же, посмотрю, — упрямо мотнул головой мой друг.
