— Перестань ненавидеть. Откажись от ненависти.
— Как я могу отказаться? — я недоумевал. — Если я злюсь на кого-то — то я злюсь! Это не зависит от меня!
— Все в твоих силах. Если захочешь — сильно захочешь — ты сможешь контролировать и злобу, и ненависть. Ты можешь навсегда избавиться от них, просто прогнав вон.
— Как?? Это же чувства! Я не могу их прогнать!
— Просто захоти. Откажись от гнева. Действительно откажись, по-настоящему, — и он уйдет.
— Не верю.
— Когда Спаситель шел по воде, апостолы тоже не верили. А потом какие чудеса совершали Его именем!
— А Вы — можете ходить по воде? Не верю!
— Почему?
— Потому что я этого не видел, — на нас косились другие пассажиры, но мне уже было все равно. — Человек не может управлять чувствами!
— А ты пробовал? — священник требовательно глядел на меня. — Ты сделал хоть что-нибудь?
Что я должен тебе сделать?! Как можно обуздать ярость, когда она рвется наружу?
Я поглубже вдохнул и попытался успокоиться. И вдруг нахлынула такая тревога...
— Остановите! — крикнул я водителю. — Прямо здесь — остановите!
Водитель выругался и сдал вправо. Мне было не до его обиженных воплей. Я уже развернулся к двери. Сейчас...
— Выходим, — я потянул священника за рукав. — Выходим скорее!
Пресловутые чувства подсказывали мне, что надо торопиться. Очень сильно.
Глава 11
Священник подчинился. Закрывая за собой дверь в салон, спросил:
— Что случилось?
Я решил не отвечать. Во-первых, сильно торопился; во-вторых, сам не знал ответа. Вместо этого ухватил отца Василия за рукав, принуждая торопиться. Тот послушно побежал следом. Куда ему было деваться? Из моей хватки не вырваться.
Я спешил, подгоняя себя изо всех сил. Этот был один из тех немногих случаев, когда интуиция бьет набат и только наивный дурак отказывается прислушиваться к этому зову. Я дураком уже не был: жизнь научила...
Время неумолимо кончалось. Еще немного, еще несколько секунд — и произойдет непоправимое. Сжавшееся сердце молило поторопиться. Я бежал изо всех сил.
Бросив священника пыхтеть за спиной, я резко ускорился. И все же двигался медленно, недопустимо медленно. Рыча сквозь зубы, я продирался через воздушную преграду. Сейчас, сейчас...
В темном закутке, между стеной дома и покосившимся сараем... меня ждал старый знакомый. Нехороший знакомый. С потерявшей сознание девушкой на руках. Приподняв голову, чтобы взглянуть на наглеца, он предупреждающе оскалил клыки. Решив, что предупреждения достаточно, продолжил трапезу. Откуда ему было знать, что на руках у него близкий мне человек? Надя. Моя сестра.
Как я ему врезал! Упыря так шваркнуло о стену, что стекла в окнах зазвенели.
Поганый даже не сильно расстроился. Хищно осклабился, протянул ко мне руки с согнутыми пальцами.
Шумно переводя дух, позади встал отец Василий. И как-то разом притих, ощутимо напрягся.
Вампир вдруг вжался в ту самую стену, в которую мне почему-то не удалось его вбить. Лицо скривилось в муке, взгляд, устремленный за мою спину, остекленел.
Сдав вправо, я быстро оглянулся. Обычное дело — отец Василий с миниатюрной иконкой в руках. И где он ее прятал?
Размеренно ступая, священник пошел вперед. В глазах — горит отчаянная решимость. Дикая злоба полыхает в глазах вампира.
Я предпочел нагнуться и поскорей оттащить сестренку в сторону: сейчас тут такая битва начнется... Надя была бледна. Дышала. Дышала! Выпрямившись, я быстро изучил обстановку.
Упырь стоял, прижавшись к стене — дальше вжиматься было просто некуда. Но и священник остановился — будто в нерешительности. Побелевшими пальцами впился в икону и сделал еще шаг.
Вампир зарычал.
— ИМЕНЕМ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА...
— У меня другой Господин!! — проревел монстр.
— ...ПОДИ ПРОЧЬ!
— Я не подчиняюсь слабым! — вампир шевельнулся, стремясь вырваться из невидимых пут.
— Отправляйся в ад! — Отец Василий дрогнул, отступил назад — и тут же пошел вперед, протянув вперед книгу. — ИМЕНЕМ ОТЦА!
— И СЫНА!
— И СВЯТАГО ДУХА!
— АМИНЬ!
С каждым прозвучавшим предложением вампир бледнел, из прокушенной губы потекла темная кровь, но — не сдавался. Все так же горели яростью глаза, все так же рвались вперед скрюченные пальцы.
Отец Василий, закончив воззвание, троекратно перекрестил супостата иконой. Испуганная раздавшимся воем, где-то внутри ближайшего дома, испуганно залаяла собака. Кожа монстра почернела. Он упал на колени, но тут же встал, поднял на священнослужителя не предвещающие ничего хорошего глаза.
Над нами распахнулась форточка, хриплый мужской голос проорал:
— А ну пошли отсюда! Я милицию вызвал! Щас, приедут ужо!
Угу, разбежались. Мы при желании и вас съедим, и вашу милицию — еще мало будет.
Вампир перестал поддерживать здание. Отлепившись от стены — прыгнул. Отец Василий не растерялся, успел протянуть руку с иконой, в которую и ткнулась морда разъяренного вурдалака.
Сказать, что агрессор успокоился, было бы неправдой. Вампир, правда, прыгнул в сторону. Но, изогнувшись, ударил-таки по руке батюшки. Отец Василий отшатнулся — и выронил святыню.
Для него — это означало конец. Опустив руки, он печально смотрел на будущего мучителя. Ждал развязки. А тот позволил себе не торопиться: небрежно отшвырнув священника подальше от оберега, с ленивой грацией пошел следом.
Отец Василий дрожащей рукой коснулся груди. Нащупал крест. Взгляд священника стал спокойным, сосредоточенным.
Красиво оттолкнувшись, я грациозно опустился на плечи монстра...
Тут я немного преувеличил: на самом деле я умудрился запнуться в начале прыжка, из-за чего не воспарил ввысь, а примитивно повис на спине вурдалака, вцепившись в его плечи. Впрочем, сей момент я сразу исправил: примерной мартышкой вскарабкался повыше и запустил клыки в шейную артерию "родителя". Как говорится, что посеешь — то пожнешь.
Впрочем, мне удалось сделать только один глоток. Потом вампирище повел плечами, стряхнул меня аки букашку неразумную, да и шмякнул о стену дома. Хорошенько так приложил. Враз желание драться пропало.
Когда я, хлопая ресницами, сумел обозреть пространство вокруг, я нашел вампира с безвольно обвисшим священником на руках. Что ж, если битву выиграть нельзя, будем спасать то, что еще можно сберечь.
Подойдя к Наде, я взял ее на руки. В поисках пути отступления огляделся. Да, собрался удалиться. Подлец или не подлец — это уже дело десятое.
Выход был. Но в противоположной от него стороне, на полпути между парой вампир-священник, лежала икона. Лежала и молчаливо звала меня.
Опустив сестренку на снег, я подошел к святыне. Осторожно коснулся ее пальцами. Горячая, очень горячая. Тем лучше: если мне так больно держать ее в руках, то какое действие она окажет на — него? Мой взгляд метнулся к согбенной спине монстра.
Священник был в сознании: вампир не смог отказать себе в приятном. Не обращая никакого внимания на вялые попытки сопротивления, кровопийца расслабленно слизывал багровые капли, сочащиеся из ранки на шее. Моя выходка оказалась для него полной неожиданностью.
Одной рукой ухватив его за волосы, я запрокинул головы недруга. Другой рукой — хлопнул икону на ненавистную физиономию.
И невольно отшатнулся — таким смрадом наполнился воздух. Прижав ладони и покрывшемуся волдырями лицу, вампир скорчился в снегу, зарываясь в белый холод как можно глубже.
Зарывайся! Черт с тобой! Здоровье друга — важнее.
Я приподнял отца Василия, заглянул в затянутые поволокой глаза. Он нашел в себе силы встать на ноги. Пошатываясь, отстранил меня, перекрестил адское создание.
"Создание" трубно взревело, выскочило из сугроба и, взмахнув конечностью, смело меня с пути. Неубиваемый какой-то... Впрочем, танки тоже горят.
Это было нечто! Следующий крест отец Василий наложил не на вампира — нет! Он перекрестил себя! А когда вурдалак в нерешительности остановился, перекрестился троекратно! Шепча слова молитвы! Потом и вовсе стал класть кресты без счета.
Даже я, поднимаясь в отдалении, чувствовал жар невидимого пламени, объявшего сейчас фигуру священника. "Родитель" попятился.
Выпрямившись, я изготовился к прыжку. Глупо не воспользоваться случаем! Дождавшись, пока монстр подойдет ближе, прыгнул ему на спину, крепко-крепко обхватил — и вгрызся в шею.
Конечно, вампир не стал терпеливо дожидаться, пока я слезу. Оторвал от своего корпуса мои руки — я крепче сдавил его коленями. Он протянул руку к ним — я вновь сомкнул смертельное объятие.
Тогда он сломал мне запястье. Я вскрикнул и еще яростней набросился на струящуюся вдоль шеи жизнь. Там было могущество. Там был ключ к жизни — Надиной, моей, отца Василия. Ради этого стоило терпеть муки.
Убийца взялся за вторую руку. Судорожно вскрикнул и отпустил ее. Даже я почувствовал жгучую боль от святого креста, которым отец Василий наградил кисть зверя. Упырь качнулся вперед — я его грызанул. Потянулся ко мне — его перекрестил священник.
Какое-то время вампир метался, потом в безысходном порыве ударил меня о стену дома. Я свалился, он рухнул сверху. Мы впились друг в друга. Его тело крутило судорогой всякий раз, когда священник осаждал его крестом.
Это не было честной схваткой. И я выпил его до конца.
Глава 12
Обострившимся слухом я внимал, как в доме напротив пожилая женщина вызывает милицию — мол, человека под окнами убивают. Слушая ответ, она замолчала; потом положила трубку и тихонько, на цыпочках, прокралась к окну. Притаилась за краем занавески, тревожно всматриваясь в ночь.
Устало вздохнув, я взглянул на Надю. Она тихо дышала. Очень тихо. Слишком тихо — даже для меня.
Неужели мы опоздали?
Людям свойственно гоняться за властью, силой, могуществом. Иногда в этой безумной гонке они теряют самое дорогое, что у них есть — своих близких. Но разве я... гонялся?
"Самое дорогое у человека — это его душа" — скажет мне отец Василий. "Человек, погубивший душу, не может любить", — отвечу я, и буду прав.
Ее сердце почти не билось. Стучало редко; очень, очень слабо. Я царапнул себе ладонь, чтобы помазать выступившей кровью ее губы. Если потребуется — я сделаю ее вампиром. Она не умрет. Царапнул ладонь — и замер в нерешительности: точно ли это единственный выход?
— Отче наш, — подле меня опустился на колени отец Василий, — иже еси на небеси, Да Святится Имя Твое...
Священник читал молитву. А я, замерев, слушал ее дыхание. Мне показалось... Нет, сердце действительно забилось чаще! Совсем ненамного, чуть-чуть...
Отец Василий читал молитвы. Одну за другой, одну за другой. Не переставая.
Вдалеке свернула с асфальтированной дороги машина, подвывая сиреной, понеслась в нашу сторону.
Преклонив колени у тела сестры, я ждал до самого последнего момента. Только когда звук мотора стал раздаваться рядом, только тогда! — я поднялся и отступил в тень. Напоследок встретился глазами со священником. Не было нужды договариваться вслух: какая-то связь установилась между нами. Я знал: отец Василий не оставит ее. Если что-то будет нужно — поможет.
Единственное, о чем мне хотелось просить его — чтобы продолжал молиться. Но он, похоже, и не думал останавливаться.
Позже я понял: то, что я принял за молчаливую связь, на самом деле было следствием возросших телепатических способностей. Вместе с кровью вампира я перенял его силу. Силу, как оказалось, не только физическую. Уже наливались болью перестраивающиеся мышцы, голова кружилась от разноцветных бликов перед глазами. Поначалу я списал это на утомление, но уже через несколько часов пользовался новообретенными возможностями совершенно свободно.
После краткого диалога с отцом Василием — тому пришлось сказать, что почти ничего не видел — стражи порядка вызвали "скорую". Передав по рации туманные приметы двух скрывшихся с места происшествия мужчин, милиционеры сгрудились вокруг лежащего в снегу тела.
Спрятавшись за стенкой сарая, я мог только представлять, что они там увидели. Впрочем, разве не моих клыков было дело? Там сейчас лежал обтянутый кожей скелет, почему-то одетый в, хоть и видавший виды, но абсолютно неповрежденный костюм. Собственно, блюстителей закона сейчас интересовал только один вопрос: кто притащил под жилые окна сей музейный экспонат?
Приехали медики. Споро погрузили труп в машину. Осмотрев девушку, пришли к выводу, что жить будет. После чего переложили доставку пациентки на плечи доблестной милиции: мол, места в машине нет. При этом — еще и велели поторопиться.
Пресекая недовольные возгласы ребят в белых халатах, люди в форме оперативно погрузились в машину. Мы, мол, свое дело сделали. Нам еще на вызова ехать. А вы тут сами разбирайтесь.
— ...Позавчера дело было, — рассказывал один санитар другому, передавая с рук на руки Надю. — Разбились на трассе две иномарки. То ли тормоза у одной полетели, то ли водитель заснул... Долбанулись хорошо. В одной сидела женщина. Эту спасла подушка безопасности. Но в сознание она никак не придет. В другой машине — двое братков — насмерть. Не пристегнулись....
Отец Василий встал рядом с машиной. Увлеченные разговором медики поначалу не обратили на него внимания:
— ...Кто-то проезжал мимо. Остановился, посмотрел, вызвал с мобильника медиков. А у тех как раз только одна свободная машина была. Врачи запихали в нее еще одни носилки. С тем и приехали. Чего тебе, божий человек?
Последняя фраза адресовалась, понятно, священнику.
— Мне куда садиться? — кротко поинтересовался тот.
— А ты куда собрался, отец? — полюбопытствовал сидящий в машине. — Мы тебя завтра в отделении ждем.
— Я с ней.
Вот ведь Божий человек: собрался в больницу!
— И без тебя управимся, — хмуро бросил санитар рядом, захлопывая дверку машины. Решительно пошел на водительское место.
— Эта девочка мне очень дорога, — заявил ему в спину отец Василий. — Не пустите — людям расскажу, кто их здоровье охраняет. Вы, кажется, Степан Гиренко?
...После краткого, но яростного спора отец Василий сел в машину. Заурчав мотором, "уазик" тронулся с места. Напрягая слух, я ловил продолжение беседы:
— ...Ты зря, отец, думаешь, что мы звери какие. Сам бы на трупы, на покалеченных смотрел день за днем, тоже грубым стал бы. А нельзя не очерстветь! Никакой человек не может это выдержать, если близко принимать...
— Благослови Господи, — сказал отец Василий. — К Богу надо стремиться. Он никогда не дает больше, чем человек выдержать может. Только по силам все...
Дальнейшего мне разобрать уже не удалось. Взревев мотором, "скорая" помчался по накатанной дороге. Жаль, не услышал, как медики на трассе вышли из положения. Представляю, приходит в себя женщина на полпути в больницу и...
Выбираясь из укрытия, я саркастически скривился. В этой жизни кощунство и черный юмор ходят рядом. Того и гляди, предадут анафеме...
Шутка! Не судите строго: и так — словно в аду. Кто-то может не согласится: мол, сила есть и все такое.
На хрена мне эта сила, если папа с мамой горюют, что сын стал преступником?! И не оправдаешься, что самое интересное.
