Адашев. Северские земли

[1] Воротынск — столица Воротынского княжества, сегодня — село в составе сельского поселения 'Село Калужская опытная сельскохозяйственная станция' Перемышльского района Калужской области России. И вновь потянулись безликие дни с разглядыванием потолка и болтовнёй Клуши...

Глава 9. "С тобою женихов мы не делили..."

Старый князь Белёвский умирал. Он уже исповедался, сейчас шло соборование[1]. За закрытой дверью, в большом зале княжьих палат толпилась вся высшая знать Белёвского княжества и прибывшие ко двору гости.

[1] Соборование, оно же елеосвящение — одно из церковных таинств, помазание елеем. В случае с умирающим проводится после исповеди. На соборовании умирающему, кроме прочего, отпускаются те грехи, о которых он забыл или не придал им значения, и потому не упомянул на исповеди. Поэтому после соборования верующий считается полностью готовым предстать перед Всевышним.

Главным среди гостей, безусловно, был князь Андрей Трубецкой с супругой Алиной — писанный красавец, разодетый как будто для столичного приёма. В его присутствии белёвской бомонд чувствовал себя провинциальными замарашками и изрядно комплексовал.

Адашевы не приехали, хотя гонец был отправлен заблаговременно, чем дали обильную пищу для пересудов. Откуда было белёвцам знать, что гонца того близ знаменитого села Ржавец нагнали двое всадников, которыми были Баба и Невер. И что гонец этот уже недели две как лежит где-то в окрестных лесах неглубоко прикопанный, с проломленным черепом — короткую драку завершил Баба, удачно доставший посланного дружинника кистенём в висок.

Все собравшие ждали, когда же батюшка закончит соборование и всех пустят к князю, пока он ещё жив и в сознании. И князь наконец-то даст ответ на вопрос, которых занимал всех без исключения белёвцев последние несколько месяцев — кому же он оставляет в наследство княжество?

Именно этот вопрос и обсуждало в ожидании большинство присутствующих. И только князь Трубецкой ни с кем не вступал в разговоры — не то от высокомерия, не то от волнения. По крайней мере, нервничал он заметно — пока его прекрасная супруга беседовала с подругами девства, он нервно мерил шагами залу, покусывая губы.

Думаю, все бы изрядно удивились, узнав, что в данный момент князя беспокоит вовсе не завещание. Гораздо сильнее его сейчас интересовало, как исполняется план молодого авантюриста по фамилии Оксаков, который появился в его замке два месяца назад...

* * *

Дорога из Белёва до Трубчевска тогда заняла у 'паломника' Антипы четыре дня. Можно было уложиться и в три, но был риск загнать лошадей, да и в седле Антипа держался, если честно, так себе.

Зато наговорились попутчики вдоволь. Стрига оказался просто кладезем информации обо всех тайнах окрестных княжеств. За небольшую доплату он обстоятельно пересказал Оксакову своё досье на трубчевского князя.

По его словам, батюшка скончался, когда Андрею было 16 лет. Унаследовав княжество и клан, молодой хозяин пустился во все тяжкие. Он, похоже, возомнил тебя не то царём-батюшкой, не то германским императором — из казны черпал горстями и приёмы с танцами устраивал каждую неделю. На звон монеты в Трубчевск скоро слетелась вся окрестная шваль — цыгане с медведями, скоморохи с бубнами, всякие презренные акробаты, музыканты, алхимики, фокусники, поэты и прочая шантрапа, паразитирующая на добрых людях. А уж про пропившихся дворян, пристрастившихся задарма жрать на балах и слабых на передок женщин и говорить нечего — те, объявлялись в Трубчевске каждый божий день, иногда добираясь аж из Вильно! Господи, да кого там только не было! Даже приблудный эфиоп явился откуда-то со стороны Молдавии, выучив по-русски одну-единственную невнятную фразу: 'Я есть предок ваше всё'.

Чем это закончилось — легко догадается даже полный идиот. Сундук с казной однажды показал дно, разочарованные блудницы с жонглёрами разбежались, цирк уехал, эфиоп запил и был разжалован в дворники.

Князь, оставшийся в долгах как в шелках, пребывал в унынии. Нет, долговая яма ему не грозила — кто ж его посадит, он же удельный князь! Но вот все неименные роды отчисления в клановый бюджет уменьшили до минимума — мы, говорят, не нанимались пониженную социальную ответственность финансировать. Поэтому казна практически не пополнялась. А в долг князю уже пару лет никто не давал и давать не собирался — у дураков денег обычно не водится, а те, у кого они есть, не очень часто бывают настолько дурными, чтобы ссужать Трубецкого.

Из меланхолии князя, которому едва перевалило за двадцать, вывела любовь. Как вы, наверное, догадываетесь — любовь к княжне Белёвской. Но — и это для вас наверняка будет таким же сюрпризом, как и для Антипы — не к Алине, а к Арине.

Да, именно нынешняя боярыня Адашева, как уверял своего нанимателя Стрига, стала первой и, пожалуй, единственной настоящей любовью князя.

Они познакомились на шумной свадьбе в Мезетском княжестве, на которую съехались все окрестные властители — князь Кукубяка отдавал свою дочь за сына князя Шутихи[2].

[2] Обе фамилии абсолютно подлинные. Мезецкий князь Василий Фёдорович Кукубяка упоминается в документах второй половины XV в., а князь Андрей Всеволодович Шутиха, сын князя Всеволода Юрьевича Орехвы, дал начало трем известным княжеским родам — князьям Барятинским, старшей и младшей ветвям князей Мезецких.

Там-то Трубецкой и утонул навсегда в глазах блондинки, а дома, поразмыслив, понял, что желаемая им свадьба решает все проблемы, убивая одной стрелой двух зайцев. Он женится на любимой женщине, а после смерти тестя может получить — по крайней мере в управление — еще и Белёвское княжество. Оно, как было известно всем соседям, приносило изрядный и стабильный доход, кроме того — кто же откажет в займе человеку, владеющему сразу двумя княжествами?

Молодой князь Андрей приготовился к планомерной осаде. Он нанес два визита Белёвским, один — якобы случайно проезжая мимо по делам, другой — уже по приглашению. И всё бы хорошо, но во время третьего визита он узнал о скоропостижном замужестве Арины и с ним едва не случился нервный припадок прямо в палатах князя Гаврилы. Владелец Трубчевска почувствовал себя нагло обворованным, и подлый вор Адашев, укравший из-под носа его счастье, мгновенно стал его злейшим врагом. В расстройстве и истерике молодой князь собрался было откланяться, но вовремя обратил внимание — какими глазами смотрела на него княжна Алина. Брюнетка действительно по уши влюбилась в импозантного красавца, и не было в мире сил, что превозмогли бы необоримость этой первой любви.

'Что ж, — цинично подумал обворованный князь. — За неимением пергамента пишут и на бересте'.

С его опытом амурных похождений взять эту крепость не составило труда и уже через несколько дней пара бухнулась в ноги старому князю, прося родительского благословения.

Стрый князь Белёвский совсем не обрадовался. Цену своему новому зятю он знал прекрасно, молодого кутилу откровенно не любил и сильно расстроился — не такой судьбы он хотел для дочери. Но дело к тому времени уже было сделано, несмотря на всю 'правильность' Алины, и грех можно было покрыть только походом под венец.

Так вот и случилось, что обе сестры выскочили замуж скоропостижно и практически одновременно.

'А молодой зятёк начал операцию 'Яблочко', — мысленно закончил рассказ Стриги Антипа.

Прибыв тогда в Трубчевск, Антипа много раз порадовался, что не пожалел отцовских денег и нанял 'эскорт'. Явись он ко двору Трубецкого в одиночку, как нищий калика перехожий, не пробиться бы ему в палаты княжеские, нипочём не пробиться бы. Молодой князь, впрочем, и без того был не в духе и велел гнать в шею всех пятерых, заявив, что тратить свое время на эти незнакомые разбойничьи рожи он не собирается. Пришлось Антипе просить стражу передать князю в знак серьезности его визита яблоко и флакон с бесцветной жидкостью.

После этого Антипа мгновенно оказался в покоях князя, но лишь за тем, чтобы услышать, что шантажистов в Трубчевском княжестве топят в нужнике, и нарушать славную традицию ради прекрасных глаз долговязого визитера князь вовсе не собирается.

Пришлось признаться, что во флаконе вовсе не 'аква Тофана', а 'аква симплекс'[3],— Антипа не удержался и щегольнул латынью, изученной в Гродно. А настоящая аква Тофана сейчас в Белёве и в комплекте с письмом Антипы окажется на столе белёвского князя ровно через семь дней, если к этому сроку стародубский паломник не вернется обратно.

[3] aqua simplex (лат.) — вода обыкновенная.

Со словами: 'А ты ловкий прохиндей, весь в папеньку', трубчевский князь согласился выслушать визитера. Антипа отошел к двери, открыл, убедился, что за ней никто не маячит, откашлялся и начал:

— Я желаю служить достойному господину. Белёвский князь, даже если выживет, на эту роль не годится — он стар и у него всё в прошлом. А вот вы — вы можете достичь невообразимых высот. Ну а лучший способ начать службу — это доказать свою полезность. Времени у нас немного — князь Гаврила угасает и через месяц с небольшим упокоится в фамильной усыпальнице близ белёвского собора. Меж тем мой покойный отец не учёл один важный момент. Им я и предлагаю срочно заняться. Сразу предупреждаю — вам придется съездить в Вильно, заручиться поддержкой Его Величества...

Этот самый план Антипа Оксаков и реализовывал сейчас, пока Андрей Трубецкой томился в ожидании окончания соборования. Да сколько этот поп там бубнить будет?!

Как будто услышав его мысли, собороновавший батюшка умолк, потом распахнул двери и хорошо поставленным басом объявил: — Князь просит всех зайти проститься.

Глава 10. 'Прощались всем районом, даже плакал кто-то...'

Народ повалил в открытую дверь, и скоро в спальню набилось море народу. Не влезшие шумели и толкались за дверью. Казалось, здесь был весь Белёв — всё-таки старого князя действительно любили.

Сам старый князь Гаврила Бельский полусидел на своей кровати, и выглядел очень нехорошо — вот уж действительно, краше в гроб кладут. Похоже, курносая уже тянула к нему свои руки и держался он из последних сил. Князь невысоко поднял руку, призывая к тишине, и все сразу замолчали.

Он начал говорить — уже несколько невнятно, с трудом выговаривая каждое слово:

— Други мои, спасибо вам, что вы были рядом со мной, и сейчас пришли проститься. Мой срок вышел, но сиротами я вас не оставлю. В Белёве будет новый хозяин... Я знаю — мой выбор верен...

На этих словах князь схватился за сердце, и стал заваливаться набок. Народ ахнул, лекарь кинулся к умирающему, а князь успел прохрипеть:

— Жена... Жена скажет...

После этого его голова бессильно откинулась назад, и седая борода задралась кверху. Лекарь пощупал кровяную жилу на шее и потянул с головы шапку.

Народ в спальне закрестился, мужчины обнажали головы, кое кто из баб начал было голосить, но, не получив поддержки, замолк. Зависла пауза, а потом старая нянька княжьих детей, которой традиционно позволялось многое, рявкнула:

— Ну, что застыли? Давайте, давайте отсюда, на кладбище проститесь. А нам сейчас покойником заниматься надо — обряжать, отпевать, да мало ли что...

Народ с облегчением потянулся к выходу, на ходу недоумевая — кому и что может сказать жена князя, которая уже шестой год как померла.

Но на выходе белёвскую знать ждало новое потрясение — на входе в княжьи палаты дружинники, стоявшие на посту, с руганью и матерком выясняли отношения с какими-то пришлыми вояками. Дело уже дошло до хватаний за грудки и уверенно шло к драке. Причём, с учётом трёхкратного превосходства пришлых — с пессимистичными для местных последствиями.

Вывалившийся из сеней вместе со всеми княжий воевода вытаращил глаза, его и без того красная рожа налилась кровью, став кирпичного цвета.

— Вы что?! — взглянув на окрестных баб и детишек, он проглотил два, а то и три слова. — Вы совсем уже...?! Вы кто такие?

Вместо пришлых воев ответил невесть откуда взявшийся Антипа, за спиной которого маячила ещё пара десятков пришлых дружинников.

— Они действуют именем властителя Царства Литовского. Сим заявляю, что княжество Белёвское занято войсками Его Величества.

О том, что войска Его Величества полностью были укомплектованы дружинниками Трубчевского княжества, он благоразумно умолчал.

Видя, что вся белёвская знать внимательно прислушивается к их разговору, Оксаков повысил голос.

— Дорогие белёвцы! Земляки!

На слове 'земляки' воевода демонстративно и смачно сплюнул, показывая, где он видал таких земляков. Антипа, не обращая внимания, продолжил, надрывая горло.

— Вы все знаете, в какой сложной ситуации оказалось наше родное Белёвское княжество. Оно, по сути, единственная территория Царства Литовского в окружении земель, тянущих к Москве! Вы все знаете москвичей и знаете цену их обещаниям жить в мире с Литвой! Сейчас, когда нас покинул наш любимый князь Гаврила, упокой Господь его душу... — Антипа размашисто перекрестился и кое-кто в толпе последовал его примеру — с их стороны возможны любые злодейства, или я плохо знаю москвичей!

Толпа одобрительно загудела — москвичей здесь не любили. Ободрённый Антипа продолжил:

— Мы, белёвцы, конечно, вобьём зубы в глотку любому, кто покусится на наши земли! Но москвичей и их приспешников вокруг нас слишком много! Поэтому я, как управляющий Белёвским княжеством, взял на себя смелость обратился в Вильно к Его Величеству царю-батюшке. И Его Величество Вигунд Второй! — Антипа уже надсадно орал — Он не оставил нас своей милостью! И прислал дружинников на помощь Белёвскому княжеству! Вот грамота, скреплённая его печатью!

Антипа раскрутил свиток и ткнул пальцем в печать. Грамота была подлинной, и со связями трубчевского князя при дворе получить её было несложно. Когда Его Величество узнал, что князь Трубецкой готов провести операцию по оставлению Белёвского княжества в лоне Царства Литовского собственными силами, и Короне не придётся тратить ни копейки, он тут же велел дьякам оформить грамоту и заверить его печатью.

Антипа внимательно обвел глазами всех присутствующих и с угрозой спросил:

— Или, может, кто-то супротив воли Его Величества пойти собрался?

Толпа инстинктивно отпрянула, лишь стоящий напротив Антипы воевода Василий внимательно изучил печать, потом обернулся и оглядел княжий двор. Пришлые дружинники уже заняли караулку и оружейную, и в данный момент расставляли посты вокруг княжьих складов. Отсюда не видно, но наверняка и казна уже под их контролем.

Пока все прощались с князем, дело было сделано.

Воевода скрипнул зубами в бессильной злобе, посмотрел Антипе прямо в глаза и с глубочайшим презрением сказал:

— О будущем своём радеешь, значит, тиун? Спелись, говоришь?

И вновь презрительно сплюнув, воевода пошёл прочь...

* * *

Ужинали Трубецкой и Оксаков вместе.

— Ну, князь, теперь вы убедились, что мой план был идеален? Никто даже и не пикнул, княжество полностью перешло под наш контроль, а всех издержек — одна выбитая челюсть и пара синяков!

Князь, не любивший признавать своих ошибок, нехотя кивнул, признавая правоту собеседника.