Столь успешные действия сипаев подтолкнули Бахадур Шаха к более решительным действиям. Опасаясь, что повстанцы смогут в дальнейшем обойтись и без него, правитель Дели быстро позабыл о своем прежнем нейтралитете и торжественно объявил о своей поддержке восставших сипаев. Низложенный британцами император назвал это дело богоугодным, и потому он согласен возглавить народное восстание.
Уже восемнадцатого сентября Бахадур Шах созвал первый суд, который не созывался много лет. Выразив свою озабоченность по поводу гибели в Дели множества европейцев, он призвал сипаев отпустить укрывшихся в Башне Флагов от резни мирных британцев. Это было незамедлительно выполнено к огромной радости изнывавших от жажды и голода людей.
После этого жеста миролюбия, Великий Могол заявил о своем согласии с предложением сипаев стать императором Индии и торжественно провозгласил восстановление своей монархии на территории всей страны. В знак этого торжественного решения, в Красном форте Дели был спущен флаг Ост-Индийской компании и был поднят красный стяг, который сипаи сделали своим официальным знаменем.
Огромное количество народа собравшегося на площади перед дворцом правителя стало свидетелем этого исторического шага Великого Могола. Но мало кто знал, что в это же время на север был отправлен специальный посланник Бахадур Шаха. Он вез письмо индийского правителя к генералу Перовскому с просьбой об оказании незамедлительной помощи восставшим. Взамен правитель обещал вечную дружбу между двумя странами и большие преференции русским купцам.
Решение Великого Могола возглавить восстание в одно мгновение раскололо Бенгальскую армию, самую могучую из трех армий компании на две неравные части. Из семидесяти пяти туземных полков только пятнадцать сохранили верность компании или открыто не поддержали восставших, объявив о своем нейтралитете. Все остальные полки перешли на сторону повстанцев.
Если на севере восстание сипаев стремительно разрасталось, подобно снежному кому, то на юге Индостана их успехи были куда более скромными. Во второй по силе и численности армии компании Бомбейской, взбунтовалось лишь восемь полков, тогда как в самой южной, Мадраской армии на сторону мятежников перешли только два полка. В основном это объяснялось нежеланием князей юга Индостана подчиняться власти Бахадур Шаха, с которым у них имелись свои старые счеты.
Таковы были первые дни восстания индийских сипаев. Его возникновение во многом произошло благодаря успешным действиям на границе Индии генералов Перовского и Евдокимова.
Сказать, что телеграфное сообщение о восстании в Индии сипаев произвело в Европе эффект разорвавшейся бомбы, значить не сказать ничего. Последствия этого известия можно было смело сравнить с ужасным лиссабонским землетрясением или знаменитым лондонским пожаром. В одно мгновение столицу империи охватила сильнейшая паника, распространение которой лондонцы во многом были обязаны своим газетам. Они каждый день на своих страницах печатали леденящие душу обывателя подробности 'зверского восстания' диких туземцев. Господа газетчики в числах и лицах описывали истории несчастных европейцев, которые гибли десятками и сотнями от ножей и палок взбесившихся азиатов. При этом достоверность изложенных фактов мало заботила господ издателей. Самое главное было повысить тираж газет и получить прибыль.
Вместе с этим, 'свободная пресса' не забывала косвенно обвинить в возникших беспорядках вездесущих русских шпионов, которые, несомненно, стояли за спиной восставших. Правда, при освещении этого вопроса мнения британских газет несколько разделились. Одни издания упоминали о русском следе лишь вскользь, но зато для других это было само собой разумеющимся фактом, и если эти коварные возмутители ещё не пойманы, то только благодаря попустительству администрации компании и мягкости представителей властей короны.
Прямым следствием этих подстрекательных статей стало нападение разъяренной толпы на здание русского посольства. Умело разогретая ненавистью, многочисленная толпа англичан буквально запрудила всю улицу перед посольским особняком, выкрикивая оскорбительные лозунги против русских. В одно мгновение цивилизованные европейцы разбили камнями все стекла парадных окон, выбили двери, разгромили привратницкую и только благодаря стечению обстоятельств, им не удалось поджечь само здание.
Русские, впрочем, не остались в долгу. Британское посольство в Петербурге не пострадало в отличие от действий толпы, поскольку подобной истерики в русской столицы просто не было. Возможно, в этом была виновата загадочная русская душа или отсутствие 'навыков цивилизации'. Государь император отыгрался по-иному. Едва только произошел погром русского посольства, как уже на следующий день берлинские, венские и парижские газеты, состоящие на тайном содержании Петербурга, вышли с подробным отчетом о дикости островитян.
Пощечина получилась очень хлесткой и унизительной оттого, что писали об этом английские союзники по антирусской коалиции. Лондон, конечно же, бурно протестовал, но власти ничего не могли поделать, свобода прессы было главным достижением европейской цивилизации. А то, что 'девушка вдруг отдалась чужому дяде', так это только бизнес и ничего личного.
Если простой британский люд реагировал на восстание сипаев метанием камней и распеванием патриотического гимна 'Боже храни королеву', то представители Сити сразу направились к лорду Пальмерстону, требуя от британского премьера незамедлительных действий по защите своих интересов. Вот уже почти сто лет Индия была главным финансовым источником благополучия британского капитала, и ради его сохранения, денежные круги империи были готовы на всё.
Впервые свое тайное могущество лондонское Сити проявило в шестнадцатом веке, когда оказало финансовую поддержку королеве Елизавете в борьбе испанским королем Филиппом, чья империя была главным конкурентом для британских торговых кругов. Именно их деньги помогли Елизавете одержать верх над Марией Стюарт в борьбе за престол, создать морской флот разбивший 'Непобедимую армаду' и послать корабли Дрейка в набеги на испанские колонии. Какие бы личности не занимали британский престол в дальнейшем, вся их политика была тесно связана с защитой интересов английских купцов и банкиров.
Соблюдая корректность и уважение к традициям, на встречу с британским премьером лордом Пальмерстоном финансовые круги отправили лорда Уорбека, равного ему по положению и давно состоявшего на денежном содержании Сити. Их встреча проходила за плотно закрытыми дверями, дабы никто не мог слышать, как высокий лорд честно отрабатывал свои деньги.
— Не буду скрывать, сэр Френсис, что положение в Индии очень напряженное, если не сказать — критическое. Из всех крупных городов Бенгалии под полным контролем нашей армии находится лишь Калькутта. В остальных городах положение крайне нестабильное. Многие части ранее объявившие о своем нейтралитете перешли на сторону повстанцев. Так несколько часов назад пришло известие о переходе на их сторону легкой бенгальской кавалерии в полном составе. Но есть и хорошие новости. Гурки отказались поддержать сипаев. Признание над собой власти Великого Могола противоречит их национальным принципам, — сдержано говорил Пальмерстон своему собеседнику, стараясь при этом соблюсти достоинство и выказать почтение тем людям, что прислали лорда Уорбека.
— Что касается юга страны, то положение там более стабильное, чем в Бенгалии и Пенджабе. Бомбей и Мадрас по-прежнему находятся в наших руках, и туземные полки признают над собой власть компании. Мятежные выступления в Мадраской армии полностью подавлены. Восставшие полки разоружены и распущены по домам, дабы не нагнетать обстановку. В Бомбейской армии столкновения продолжаются, но малая численность бунтовщиков и их разобщенность между собой позволяет надеяться на благополучное подавление восстания.
— Не стоит сильно обольщаться, сэр Генри, относительно скорого подавления восстания. Та легкость, с которой развалилась Бенгальская армия, говорит, что нельзя полностью рассчитывать на туземцев. Ненужно быть великим провидцем, чтобы понять простую истину. Для подавления восстания сипаев нужны полки нашей регулярной армии. Только они способны быстро сломить сопротивление индусов и навести порядок, — гневно бросил Уорбек, который сам ранее служил в Ост-Индийской компании. Именно поэтому он и был избран 'денежными мешками' в качестве переговорщика.
— Мною уже отданы первому лорду адмиралтейства все необходимые распоряжения. Завтра же наши корабли покинут Плимут и возьмут курс на Сингапур и Гонконг. Там находятся наши регулярные части, которые будут немедленно переброшены в Индию, — доверительно говорил Пальмерстон своему собеседнику, но тот категорически не согласился с ним.
— Этого мало, крайне мало, господин премьер министр. Не забывайте, что повстанцы вооружены ружьями и пушками, а не саблями и копьями как это было раньше. И потому, тех сил, которые вы собираетесь привлечь, будет явно недостаточно. Это я вам говорю, как человек знающий положение дел не понаслышке.
— Но мы больше ничем не можем помочь компании. Афганский эмир занят войной с Персией и не сможет ударить по сипаям, захватившим Пенджаб.
— К черту вашего эмира, сэр Генри. Я говорю о нашей армии в Крыму. Только с помощью их штыков можно будет быстро подавить восстание. В противном случае мы рискуем получить в Индии долгую и продолжительную войну, а это в корне не допустимо! Каждый день восстания туземцев приносит нашей торговле серьезные убытки, и вам об этом хорошо известно.
— Я все прекрасно понимаю, лорд Уорбек, однако то, что вы сейчас говорите совершенно невозможно. Удаление наших войск из Крыма будет означать признание нашего поражения в войне с русскими, — холодно молвил премьер, и каждая черточка его лица выражала негодование от услышанных им слов.
— Ах, бросьте, сэр Генри, — буднично произнес Уорбек. — По большому счету, эта война уже нами проиграна. Вот уже два года мы воюем с русскими, и никаких особых достижений нет. Даже если император Наполеон и возьмет Севастополь и уничтожит находящийся там флот, в чем я сильно сомневаюсь, это совершенно не то, на что мы рассчитывали, когда начинали эту войну с Россией. Надо честно признать что, несмотря на все наши старания, нам не удалось добиться серьезного ослабления нашего противника. Согласитесь с этим.
От брошенных ему в лицо обвинений Пальмерстон вспыхнул, но все-таки сдержался и, сделав над собой усилие, продолжил разговор.
— В ваших словах есть определенная доля горькой истины, сэр Френсис. Но лично я глубоко убежден, рано, недопустимо рано нам складывать оружие в этой войне. Поверьте, еще один год войны и Россия рухнет к нашим ногам, подобно библейскому колоссу.
— Не стоит обманывать себя и вводить в заблуждение других, лорд Пальмерстон, — оборвал своего собеседника посланник Сити. — Ещё один год войны нам ничего не даст, кроме новых потерь! Двойное фиаско нашего флота на Балтике полностью доказало нашу неспособность нанести разящий удар по Петербургу со стороны моря. Как доносят наши осведомители, император отдал приказ о переброске на юг всех гвардейских полков, которые находились возле столицы для отражения нашего десанта. Туда же после подписания союзного договора с Пруссией, перебрасываются войска из Польши и Литвы. И теперь уже не русские опасаются нападения со стороны Австрии, а Вена в страхе трепещет перед Россией. Шведы колеблются, поляки накапливают силы, черкесы разгромлены, а турки потеряли Карс. Боюсь, что при таком положении дел, на будущий год русский император стянет в Крым всю свою армию, и нас просто задавят числом.
— Я очень уважаю вас как военного знатока, лорд Уорбек. Однако вы очень плохо разбираетесь в политике. Дайте нам еще один год войны, и шведы обязательно примкнут к нашей коалиции, поляки по приказу Наполеона восстанут и не исключено, что в России вспыхнет новый бунт. Для этого нужно только время и новое финансовое вливание!
— Охотно вам верю, сэр Генри, ибо полностью признаю ваше политическое мастерство делать невозможное возможным. Очень даже возможно, что через год все так и будет, однако на данный момент у нас нет времени ждать. Индия охвачена огнем мятежа, и мы должны сделать все возможное, чтобы как можно скорее потушить этот пожар. И для этого необходимы наши крымские войска.
— Это совершенно невозможно, лорд Уорбек!!! Неужели вы не понимаете, что подобными требованиями вы наносите огромный ущерб интересам Англии!!— гневно воскликнул Пальмерстон, вскакивая с кресла. Вслед за ним поднялся и посланец Сити. Английский аристократ с достоинством выдержал гневный взгляд премьера, а затем стал веско и хладнокровно чеканить слова.
— Я, возможно и понимаю, господин премьер министр, но вот они, — лорд сделал неопределенный жест за спину, — они не желают понимать, ибо несут непоправимые убытки от этого восстания. И они сделают все, чтобы сохранить свой капитал, сэр Генри. Всё! И если вы будете упорствовать, то поверьте мне, у них хватит сил и средств поменять вас на более сговорчивого человека. Мне крайне неприятно говорить вам об этом, но если я не получу вашего согласия, то они начнут действовать незамедлительно.
— Королева Виктория будет резко против преждевременного выхода наших войск из Крыма, — не сдавался Пальмерстон, обращаясь к своему последнему, но довольно шаткому аргументу.
— Постарайтесь объяснить Её величеству, что когда горит крыша дома, в первую очередь спасается то, что важнее всего, а все остальное по мере возможности, — парировал выпад премьера Уорбек, с достоинством мэтра, познавшего все таинства жизни.
— А если она пригрозит своим отречением от престола, и возникнут народные волнения?! Не забывайте, простые англичане очень любят свою королеву!
Лорд Уорбек только снисходительно развел руками и, выдержав поистине королевскую паузу, невозмутимо продолжил свои жизненные нравоучения.
— Женщинам, сэр Генри, в отличие от государственных политиков, вполне свойственно совершать в пылу эмоций различные необдуманные поступки, ровно, как и слишком превышать своё значение в большой политике. Вспомните, как по требованию верховного совета единственная наследница престола согласилась выйти замуж за немецкого принца, тогда как сама страстно желала соединить свою руку с рукой русского цесаревича Александра.
Тогда её величество послушно вняла интересам империи. Не думаю, что теперь, когда у Британии есть законный наследник, она будет менее сговорчива. Ну, а если королева все же откажется от престола, это отзовется болью в моем сердце и только. Государственный муж обязан думать головой и верно служить интересам своей отчизны, а не предаваться чувствам, подобно молоденькой барышне.
— Вы ужасный человек, лорд Уорбек, — горестно произнес Пальмерстон, устало, опустив руки.
— Ужасный? Ну, право, вы преувеличиваете, сэр Генри. Такой же представитель нашего сословия, стремящийся, как и все другие, обеспечить своё безбедное существование. — Аристократ одернул костюм и деловито произнес. — Итак, сэр Генри, в вашем распоряжении два дня для принятия окончательного решения. Если по истечению этого времени не будет отдан приказ о переброске войск в Индию, в парламенте против вас начнется настоящая война. И будьте уверены, вам припомнят всё.
