— Скажи мне только одну вещь, Хомура... дело ведь не только в том, что сотрудничество выгодно? У тебя есть и другой мотив?
— Сам понимаешь. Я устала быть одна, Безымянный. Когда своими настоящими мыслями и опасениями нельзя поделиться ни с кем, кроме Кьюбея... а он тот ещё собеседник. И у тебя ведь та же ситуация... Два собеседника в голове, но по-настоящему кроме себя поговорить не с кем.
Девочка берёт мою огромную лапу и смотрит в глаза совсем не детским взглядом. Не знаю, что она рассчитывает увидеть в этих матовых неподвижных сферах без зрачков. Осторожно отвечаю на пожатие. Её хрупкие на вид ручки не уступают по силе моим.
— Будем друзьями?
— Да, чёрт тебя возьми! Будем!
Она молча прижимается головой к моему бронированному боку. В этом жесте нет ни капли эротики — просто спокойная товарищеская близость. Минутное затишье перед грядущей бурей. Я тоже позволяю себе немного расслабиться. Нам предстоит очень много работы.
— А ты не боишься заводить друга, который распадётся заживо через полгода?
— Не боюсь. Я уверена, что мы найдём какой-нибудь способ предотвратить это. Но даже если нет... Знаешь, полгода — это очень много для волшебниц. И это гораздо лучше, чем полгода одиночества. По крайней мере, ты достаточно силён — а это значит, что я не потеряю тебя внезапно...
Мне бы твой оптимизм, Акеми... Вот переполнится чаша терпения кого-нибудь из зоалордов — и будет тебе внезапность в полный рост.
— Да, по этой части нам обоим повезло... после знакомства с Наной я уже боюсь испытывать к кому-то хоть какие-то чувства. А к тебе — можно. Ты такой же монстр, как и я. Даже ещё хуже — когда ты шла встречным курсом, я уже почти простился с жизнью...
— С Наной? А что с ней случилось?
— Погоди... ты знала Нану?
— Если ты имеешь в виду девочку-диклониуса с пятиметровыми векторами и короткой стрижкой, которая постоянно вспоминает какого-то "Папу", то да.
— Вот ведь... какая маленькая планета... все всех знают...
Я уже могу говорить об этом почти без боли. Даже с некоторой мрачной иронией. Всё-таки я очень чёрствая скотина. И хорошо, а то свихнулся бы уже.
— Когда ты с ней познакомилась, не расскажешь?
— Я с ней не очень хорошо знакома... впервые увидела вчера... когда встречалась с Канаэ...
— ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?!!!
Странная полужидкая субстанция бесновалась в огромном бассейне. Она ежесекундно меняла цвет, то становилась прозрачной, то сгущалась до черноты. Волны из мышечных волокон взлетали вверх, расщеплялись на отдельные извивающиеся щупальца и медленно втягивались обратно. Кое-где в этом океане биомассы были заметны более сложные органы — таращились вверх слепые глаза, бесконечно жевали загустевшую плоть зубы и перегоняли жидкую протоплазму сердца. Зрелище пугало, но в то же время завораживало. Иногда над поверхностью живого моря разражался небольшой электрический шторм.
— Это ведь всё весит больше тонны? — полюбопытствовал Ганеша.
— Гораздо больше, — хмыкнул Хеккаринг. — Почти сто тонн. В этом месиве — все зоаноиды, поглощённые Аптомом. Точнее, биомасса этих зоаноидов. После того, как его мозг умер, стенки биокармана распались. Мне удалось перелить содержимое в пространство Бхуми — было бы глупо утрачивать столь интересный образец. Но сейчас думаю, что возможно, лучше бы я этого не делал. С каждым днём мне всё сложнее контролировать эту штуку.
— Контролировать? У неё что, есть собственная воля?
— Воли в высшем значении этого слова — нет, конечно. А вот инстинкты есть. Оно хочет вырваться на волю. Хочет жрать. Причём постоянно эволюционирует и адаптируется. Гены нескольких сотен зоаноидов открывают очень широкие возможности. Недавно эта субстанция атаковала стенки бассейна концентрированной кислотой. До этого испробовала тепловое излучение. Её отдельные куски уже дважды сбегали. Мне, конечно, нетрудно каждый раз придумывать средства противодействия. В бою инстинкта и разума побеждает разум. Но такими темпами скоро исчерпается финансирование, которое вы мне выделили. Хотя её исследования приносят потрясающие результаты, на несколько Нобелевских премий хватит... но я полагаю, что опасность того не стоит. Лучше избавиться от неё, пока остались деньги. Или хотя бы заморозить — Хаями сказал, что сможет.
— Несколько Нобелевских? А что-нибудь конкретно тактически полезное для нашего дела вам удалось извлечь?
— Генетический пул нескольких сотен зоаноидов безусловно полезен для моей работы — учитывая, что справочники и материалы Кроноса теперь недоступны. Что касается открытий... Вчера я скормил этому бассейну живую свинью. Она была полностью ассимилирована меньше, чем за минуту.
Наступила пауза. Наконец Макишима заинтересованно приподнял бровь.
— В этом есть что-то необычное?
Хеккаринг аж подпрыгнул от возмущения.
— Необычное? НЕОБЫЧНОЕ?! Боже, с какими невеждами мне приходится работать. Это невозможно, абсолютно невозможно! Не съедена! Не переварена! Ассимилирована! Понимаете вы, что это значит? Поглощена так же, как Аптом поглощал зоаноидов! Это опровергает абсолютно все биологические законы!
— Пожалуйста, успокойтесь, доктор. Признаю своё невежество и посыпаю голову пеплом. Умоляю снизойти к моей безграмотности и объяснить, почему участь несчастной хрюшки вас так взволновала.
— Ох... Тосиаки, растолкуй ему ты. И дай мне успокоительное. Я уже старый человек, боюсь, что у меня нервы не выдержат.
— Ну... Видите ли, Макишима-сан... Тут сразу несколько причин. Во-первых, у животных (так же, как и у людей, не прошедших процессинг) отсутствует программируемый внеклеточный матрикс, ПВМ. Поэтому их тела не способны к управляемой перестройке. Впрыск дозы А-регулина приведёт только к смерти подопытного животного от рака. Во-вторых, даже если хирургическим или ещё каким-нибудь путём пересадить органы животного зоаноиду, они будут быстро отторгнуты из-за генетической несовместимости. Даже хромосомная разница между мужчинами и женщинами ставит почти непреодолимый барьер. Все зоаноиды, с точки зрения их хромосомного набора — самцы вида хомо сапиенс. Разница лишь в том, какие гены у них активированы, а какие "спят".
— А здесь отторжения не наблюдается? — уточнил Зевс.
— Ни малейшего, — проворчал Хеккаринг. — Я брал пробы. Клетки свиньи чувствуют себя в матриксе Аптома как бы не лучше, чем в родном организме.
— И у вас пока нет предположений, чем это может объясняться?
— Ни малейших. Чёртов Потерянный Номер! Всей этой братии как будто нравится издеваться над наукой одним своим существованием! Я уже жалею, что прикончил его так быстро... Но он сам виноват — не надо было меня запугивать!
— Успокойтесь, господин Хеккаринг. Вас никто ни в чём не обвиняет — "Молния Зевса" признаёт право на самооборону. Скажите лучше, как вы оцениваете — есть ли у вас или ваших подчинённых серьёзные шансы разгадать механизмы такой странной ассимиляции?
— Я почти всю жизнь разгадывал загадки этих гадёнышей-мутантов, Макишима. Справлюсь и ещё с одним. В конце концов, допрос — не единственный и даже не главный научный метод. Проанализирую структуру его нейропроцессоров, изучу процесс пошагово под микроскопом... Но вот сколько времени это займёт... быстрых результатов не обещаю. Особенно на вашей устаревшей технике. И повторяю — эта дрянь активно сопротивляется. Настолько активно, что порой я начинаю сомневаться, что это просто безмозглая протоплазма. Она явно не хочет быть подопытным кроликом.
Ганеша задумался. Прошёлся туда-сюда. Внимательно посмотрел на бассейн за прозрачным окном. И получил в ответ какое-то неприятное ощущение давящего хмурого взгляда... поток внимания, как говорят профи. Действительно, чертовщина какая-то.
— А как насчёт варианта уничтожить... ну скажем, девяносто девять тонн, оставив для исследований только одну? Этот остаток, как я понимаю, будет менее опасен, да и контейнер для его хранения не столь дорог.
— Неплохой вариант. Я только за. Но хочу предупредить, что при этом мы потеряем доступ к девяноста девяти процентам поглощённых зоаноидов. Хотя... можно лишнюю биомассу заморозить, а пару центнеров оставить для исследования самого процесса ассимиляции. Если, конечно, обрубок не утратит вдруг эту способность. Но мне понадобится криогенное оборудование, чтобы хранить замороженный материал.
— На этот счёт не волнуйтесь. Мои люди его добудут. Приступайте к разработке плана замораживания. Ну и Либертусов не забывайте, они всё же важнее.
— Ну что скажешь, Джабир? Твои хитроумные планы оказались столь же бесполезны, как и мои. Оба гайвера сбежали, и теперь готовят ответный удар. Поистине правильное имя им дали Уранос, будь они прокляты. Эти штуки невозможно контролировать!
— Ну почему же бесполезными, Кабрал... Возможно, не совсем точными... но отнюдь не бесполезными. Я вполне удовлетворён результатами своих изысканий.
— Да ну! И чем же ты удовлетворён, интересно знать?
— Во-первых, я располагаю двумя сотнями килограммов Паразита. Это весьма интересная субстанция, и полезная — при грамотном применении. Но что ещё важнее, я теперь знаю все планы и действия "Молнии Зевса". Думаешь, это не стоило потерянной брони? Которую, к тому же, я скоро верну...
— Знаешь?! Ты хочешь сказать... этот твой Энзайм?
— Естественно. Эти малолетние революционеры вычистили программы, лежащие на поверхности — те, на которые я сам обратил их внимание. И даже не подумали провести глубинное сканирование. А поскольку почти все свои планы они обсуждают с юным Сегавой — я получил идеального шпиона в их стане.
— Ты что же, изначально так и задумывал?
— Нет, что ты. Но допускал, как один из возможных исходов. Настоящий стратег, Кабрал, должен даже из своего поражения уметь сделать победу. В этом твоя слабость — ты умеешь строить сложные комбинации не хуже меня, но отказываешься признавать возможность поражения.
Кабрал раздражённо заскрипел зубами — в соседних помещениях взвыли от боли несколько зоаноидов.
— Если ты такой умный, то зачем ты мне это рассказываешь? Вполне мог бы пользоваться плодами победы в одиночку!
— Ну во-первых, мне тоже не чуждо тщеславие, и хочется похвастаться. Во-вторых, мы же вроде бы на одной стороне, брат мой. Ты ведь тоже поделился с нами проектом "Ганеша", а не скрыл его. И в-третьих, мне необходима твоя помощь, чтобы извлечь из этой ситуации максимум выгоды.
— Мог бы сразу начать с третьего, чтобы не тратить время, — ехидно заметил Хан. — Так чем я могу тебе помочь?
— Для начала, совместив донесения от моего шпиона и показания твоих гравитационных детекторов, мы можем составить полную карту перемещений обоих Гайверов, а также гигантской брони в реальном времени.
— Прекрасно, прекрасно, — маленький зоалорд довольно потёр руки. — Это стоит сотрудничества. А второе?
— Ты никогда не задумывался, каким именно образом контрольная медаль контролирует Паразита? Через какие сигналы? Электрические, биохимические?
— Что за дурацкий вопрос? Через биоэнергетические импульсы, само собой.
— Верно, верно. Я пришёл к тем же выводам. Излагать свои соображения не буду, ты наверняка думал о том же. В конце концов, главное доказательство нам невольно предоставил Мирабилис, когда сумел захватить Паразита под контроль своим зоакристаллом. А кто у нас самый выдающийся мастер по контролю биомассы? Тринадцатый — щенок в сравнении с тобой, Кабрал. И я не льщу, я констатирую факт. Ты лучше нас всех управляешь своим мозгом, зоакристаллом и телом. Ты сам себе контрольное устройство. Я уверен, что ты сможешь заставить и Паразита плясать под свою музыку.
Кабрал погладил жидкую бородёнку. Звучало весьма соблазнительно... даже слишком, пожалуй.
— Мирабилису, чтобы получить хотя бы частичный контроль, понадобилось расколоть собственный кристалл. Я на такое не пойду.
— Да, но у Мирабилиса была только одна попытка. Это была кошмарная импровизация, с одним шансом на успех из тысячи. В случае неудачи Паразит бы мигом его сожрал. Мы с тобой сможем экспериментировать столько раз, сколько захотим. Изучить все его реакции и подобрать нужную частоту.
— Вот теперь я тебе верю, Джабир. Потому что вижу, где здесь твоя выгода.
— Я разработал антитела, которые полностью блокируют развитие Паразита. Или замедляют его. Или обращают ассимиляцию вспять. Или полностью разрушают. Всё, что захочется носителю — если, конечно, он умеет контролировать собственное тело так, как это делаешь ты. Никакой опасности.
— Но конечно же, твоё чудесное лекарство будет работать лишь до тех пор, пока я соблюдаю условия нашего сотрудничества? — усмехнулся Кабрал. — Одно неверное движение, и я обнаружу, что меня пожирают заживо?
— Само собой, — пожал плечами Джабир. — Я не хотел об этом говорить, чтобы не разжигать напряжённость — но раз ты сам поднял эту тему, добавлю, что воспроизвести эти антитела ты вряд ли сможешь. Их структура крайне сложна, а я хорошо знаю возможности твоей иммунной системы.
— Как же я люблю своих братьев, — усмехнулся Хан. — Всегда знаешь, чего от вас ждать. Ладно... принимаю твои условия. Пойдём составлять карту...
— Погоди. Мы ещё не обсудили одну важную вещь. Вирус диклониусов.
Хан удивлённо посмотрел на товарища.
— А какое нам до него дело? Пусть этой заразой занимаются наши лояльные братья... Чем больше у них проблем, тем легче нам будет вцепиться в глотку. Полагаю, у Баркаса вполне достаточно мозгов, чтобы найти противоядие вовремя. Или ты хочешь опередить его и пожать все лавры?
На самом деле Кабрал был далеко не столь равнодушен к этой теме, как пытался показать. Он давно собирался препарировать парочку диклониусов и вживить себе их векторы. Руки, способные двигаться со скоростью света, будут неплохим дополнением даже для зоалорда. Но к сожалению, все известные образцы успели заграбастать себе Пургсталл и Каэрлеон. Поэтому массового рождения силпелитов на своей земле он ожидал почти так же, как ребёнок ждёт коробку конфет. Но делиться этой маленькой стариковской радостью с братьями — полагал излишним. На глобальном, политическом уровне ему и в самом деле было совершенно наплевать на заразу. Он не сомневался, что при необходимости найдёт способ её остановить.
— Вакцина у меня уже есть. Я создал её на всякий случай ещё в конце восьмидесятых — по результатам исследования первой пойманной особи в Европе. Дело не в этом. Проанализировав геном нового штамма, я увидел кое-что чертовски знакомое... Я знаю лаборатории, где использовались эти последовательности. И знаю организацию, которая оплачивала деятельность этих лабораторий. Полагаю, выйти на автора апокалипсиса будет нетрудно.
Первым побуждением было, конечно же, рвануть к гостинице "Клён", и изо всех сил затискать Нану. После чего никогда, никому её не отдавать.
Но здравый смысл, падла, тут же начал вносить коррективы. Во-первых, силу тисканья придётся поумерить, а то от девочки останется только кашица. Во-вторых, Нане это вряд ли понравится — мы всё же не настолько близкие друзья. В-третьих, такие выходки простительны и естественны для Ню — но не для сильнейшего боевика Кроноса.
