Когда двое соратников покинули комнату, из проемной ниши, все это время закрытой занавесом, вышел князь Васильчиков. Горчаков специально пригласил его, желая на всякий случай иметь нужного свидетеля.
— Мне право очень жаль, ваше превосходительство, что граф Ардатов остался глух к вашим призывам. Видимо желание прослыть спасителем Отечества и вместе с тем получить чин фельдмаршала, явно помутили его светлую голову, — осуждающе молвил Васильчиков.
В ответ Горчаков только с сожалением развел руками и огорченно произнес.
— Видит Бог, я пытался удержать его от этого поступка, но он ничего не захотел слышать. Даже пригрозил обратиться с этим проектом напрямую к государю, используя для этого своё высокое положение.
— Да, лавры победителя явно вскружили голову уважаемому Михаилу Павловичу, — незамедлительно поддержал командующего князь, а затем осторожно добавил, — а вы знаете, Михаил Дмитриевич, я вчера ходил к одной местной гадалке. Довольно занимательная особа скажу я вам. Очень многие её предсказания, как ни странно, сбывались. Так вот, по моей просьбе она гадала на Ардатова с Нахимовым и сказала, что оба они, выйдя в море в ближайшее время, не вернутся обратно в Севастополь. Пути им нет, так она сказала.
— Ну, что вы, Виктор Илларионович, такое говорите. Операция на Босфоре и гадание какой-то малообразованной бабы, право дело, не серьезно, — с упреком произнес Горчаков. Но Васильчиков все же продолжил:
— Как знать, ваше превосходительство, как знать. Та же гадалка, точно предсказала смерть адмиралов Корнилова и Истомина, да и сам Нахимов чудом разминулся со своей смертью. Вот и задумайся над словами этой малообразованной женщины, как вы сказали.
— Н-да, — протянул Горчаков, — честно говоря, не знаю, что и сказать. Поставили вы меня в тупик, ваша светлость.
— Вот то-то и оно. Видно само провидение убирает со своего пути неугодных ему людей, оставляя целыми и невредимыми нужных — гнул свою линию Васильчиков.
— Возможно, вы и правы, Виктор Илларионович. Ардатов, несмотря на все его заслуги, не совсем понятный и трудно предсказуемый человек. А о Нахимове и говорить нечего, в открытую братается с матросней. Как так можно, не понимаю? Нет, что ни говори, а с понятным и предсказуемым человеком всегда приятнее иметь дело. Никогда не ошибешься, будь он выше или ниже, или ровня тебе. Завсегда спокойнее душе — подытожил генерал.
Получив добро от командующего, граф вместе с Нахимовым развили энергичную деятельность. То, что Горчаков не верил в успех операции, только подливало 'масло в огонь'. И дело было не во вредности и упрямстве характера графа. Просто Михаил Дмитриевич рассуждал как обычный разумный человек, для которого атаковать Босфор в данный момент было верхом глупости и откровенным авантюризмом. Ардатов был абсолютно уверен, что точно так же рассуждали и господа союзники, и потому удар Черноморского флота по Стамбулу должен был быть для них как гром среди ясного неба.
Их совместная деятельность была коротка, но очень плодотворная. Логическим завершением её, стала босфорская наступательная операция, более известная в анналах истории как операция 'Большой блеф' начавшаяся 23 октября. Именно в этот ненастный и хмурый осенний день, главнокомандующему союзными войсками под Севастополем генералу Пелесье, донесли о необычном поведении противника.
Солнце уже давно заняло своё привычное место на небосводе, как со стороны русских в небо поднялся воздушный шар. В подзорную трубу была хорошо видна одинокая фигура человека находившегося в небольшой плетеной корзине.
Появление вражеского наблюдателя в воздухе сразу вызвало большой переполох в стане коалиции, что было совсем неудивительно. Многие из солдат опознали в нем, тот самый воздушный шар, что появился в небе в день, когда русские войска пошли на штурм Федюхиных высот. В считанные минуты лагерь союзников превратился в огромный людской муравейник, разворошенный брошенной в него палкой.
— Русский наблюдатель, господин генерал! — доложил Пелесье дежурный офицер, возбужденно тыча указательным пальцем в небо.
— Трубу! — нетерпеливо рыкнул 'африканец' и, получив требуемое, стал придирчиво рассматривать необычное небесное явление, о котором ему много говорили офицеры, сражавшиеся на Черной речке.
— Ламотт-Ружа сюда! — потребовал Пелесье своего нового начальника штаба, но генерал уже сам спешил к командующему.
— Неприятель явно готовиться напасть на нас! Появление воздушного наблюдателя достоверно указывает на это, — торопливо изложил свое предположение Ламотт-Руж, недавно получивший свой новый пост и в глубине души заметно жалел об этом. Генерал Пелесье одинаково поедал всех, не взирая на звания и должности.
— И где они, по-вашему, ударят, генерал? В каком месте? В районе Лабораторной балки, или в каком другом месте? Отвечайте, я вас спрашиваю! — разгневанный Пелесье обрушил на голову Ламотт-Ружа град вопросов.
— Судя по положению шара, вражеского наступления следует ожидать в районе Херсонеского мыса. — Осторожно высказал предположение начальник штаба.
— Да вы с ума сошли, Ламотт-Руж! Атака в этом направлении не даст русским никакого преимущества, а генерал Горчаков далеко не глупый человек. Даже если русские сумеют захватить Херсонеский мыс, их дальнейшее продвижение будет обязательно остановлено огнем наших кораблей, — не согласился с ним Пелесье.
— И все же русские запустили своего наблюдателя именно с Александровской батареи, а не с какого иного места своей обороны — продолжал упорствовать генерал.
— Ну и что!?
— Обзор воздушного наблюдателя все же ограничен. Значит, им важен именно этот участок нашей обороны. А, что ценного здесь у нас? Только флот, — развил свою мысль Ламотт-Руж.
— Но какую угрозу может составить нашему флоту русская пехота, даже со своими скорострельными ружьями? Уж не хотите ли вы сказать, что русские собираются атаковать наши корабли своими брандерами. Но тогда зачем наблюдатель? — удивился Пелесье.
— Возможно, что готовиться двойной удар с суши и моря? — высказал свое предположение начштаба.
— Двойной удар? Интересно, но мало вероятно, генерал. Как бы там ни было, прикажите начать обстрел этого участка русской обороны. Если русские готовят удар, то они наверняка уже перебросили к передовой дополнительные силы.
Приказ командующего был немедленно исполнен, и скоро левый фланг укреплений коалиции окутался дымом орудийных выстрелов. Русские канониры моментально ответили, что только усилило градус интриги.
Контрбатарейная дуэль развернулась в своей полной красе. Град ядер и бомб с обеих сторон перелетал через линии передовых окопов, стремясь нанести урон неприятелю. Многим казалось, что повторялись грозные события годичной давности, когда коалиция впервые начала бомбардировку осажденного города.
На французских кораблях, стоявших в Камышовой бухте, пробили общую тревогу, и корабельные орудия развернулись в сторону берега для отражения возможного удара противника. Моряки адмирала Вилье были готовы встретить противника сокрушительным огнем, но тот не спешил появляться. Прошло полчаса, час, полтора часа яростной артиллерийской перестрелки, но русские упрямо не начинали атаки.
Раздосадованный адмирал уже собирался запросить Пелесье о положении дел на фронте, как ему доложили, что русский наблюдатель в воздушном шаре выбросил условный сигнал.
— Что это может быть? — удивленно спросил Вилье у своего помощника контр-адмирала Клайперона.
— Скорей всего, он что-то заметил в море и извещает об этом своё командование на земле, — высказал предположение моряк, и адмирал согласился с ним.
— Наверно вы правы, Жорес. Прикажите усилить наблюдение за морем. Русский разведчик явно следит за морем, и, значит, мы тоже скоро увидим то, о чем он сигнализировал.
Через некоторое время предположение Вилье полностью оправдалось. Наблюдатели доложили о появлении в море неизвестных дымов. Прошло несколько тревожных минут, и вперед смотрящие четко идентифицировали их как пароходы противника.
— Русские брандеры!!! — поспешно донесли адмиралу дозорные.
— Сколько их!!? — с тревогой выкрикнул Вилье.
— Двенадцать кораблей, господин адмирал. Идут четырьмя колоннами по три корабля.
— Все ясно, — прорычал адмирал, — русские изначально не собирались атаковать нас с суши. Наблюдатель просто подтвердил наше пребывание в бухте и известил русских о приближении их ударной силы.
Он внимательно посмотрел в подзорную трубу и твердым голосом изрек:
— Ну что же, если русские хотят напасть на нас, пусть пробуют. Приготовиться к отражению атаки противника с моря! Но клянусь всеми святыми, это будет им дорого стоить. Я не дам им возможности повторить успех Евпатории и Керчи. Я готов встретить этих сумасшедших, но мне непонятно, откуда у них взялось столько пароходов?
Адмирал Вилье был абсолютно прав, говоря, что атака на его корабли будет дорого стоить противнику. Чтобы достигнуть своих целей ему придется миновать пространство, насквозь простреливаемоё пушками союзников.
Словно догадываясь, что их ждет в бухте, русские брандеры не торопились атаковать изготовившиеся к бою французские корабли. Вместо этого, они стали медленно маневрировать по морю, строго выдерживая расстояние между собой и противником.
— Чего они ждут? Почему не нападают? — с тревогой спрашивал адмирал и не находил ответа. Так прошло некоторое время, пока с наблюдательных постов на берегу не поступило неожиданное сообщение.
— Русские выводят свои корабли из Севастополя!!! Идут одной колонной, в пять больших парусных кораблей. Два из них явно 'Париж' и ' Константин'. Причем, на головном — адмиральский вымпел — доложил адмиралу сигнальщик, чем вызвал сильное замешательство среди адмиральского штаба.
— Теперь все ясно! Противник, видимо, решил атаковать нас всей своей мощью. Что же, мы достойно встретим их, устроив русским новые Фермопилы! Поднять сигнал: 'Франция и император надеются на нас'! — приказал Вилье и весь союзный флот погрузился в лихорадочное ожидание скорого боя.
Корабельные и береговые канониры ласково раздували свои слабо тлеющие пушечные фитили, наведя жерла своих любимых малюток на небольшой проход в бухту. Все с нетерпением ждали начала момента русской атаки, но питомцы Лазарева и Нахимова не спешили помериться силами с кораблями Второй империи.
Сначала отряд русских брандеров ждал присоединения к нему парусников, четко выдерживая ранее выбранную дистанцию. А когда этот момент настал, русские корабли совершили перестроение и вместо того, чтобы атаковать французов спокойно двинулся на запад двумя походными колонной.
В начале изумленные французы посчитали, этот маневр каким-то хитрым ходом в дьявольской игре противника. Сотни глаз исступленно смотрели на морскую гладь, пытаясь проникнуть в коварный замысел русских, но ничего не происходило. И только когда за горизонтом полностью исчезли дымы и паруса русской эскадры, стало окончательно ясно, противник увел свои корабли из Севастополя.
— Черт, знает, что! — воскликнул Вилье, — противник и не собирался атаковать нас! Они просто вывели свои корабли под прикрытием брандеров, а наблюдатель только скорректировал время их выхода.
Как бы подтверждая правоту слов адмирала, воздушный шар русских все это время висевший на привязи троса, стал медленно опускаться вниз.
— Прикажите атаковать их, мой адмирал? — спросил Вилье Клайперон и тут же пожалел о своей ретивости.
— Вы что с ума сошли, Жорес?! Атаковать двенадцать русских брандеров в открытом море, ради пяти парусников?! И скольких кораблей я не досчитаюсь сегодня ради этого сомнительного приза? Вы подумали об этом? — грозно спросил адмирал.
— Но, мсье, — заикнулся, было Клайперон, но мгновенно увял под гневным взглядом командира.
— Неужели вы не поняли суть действий врага? Они явно узнали от перебежчиков о наших планах нанести удар по Кинбургу с городом Очаков и просто-напросто опередили нас. Это ясно как пить дать. Иного трактования действия русских я не вижу.
— А если это только ложный маневр и у вышедших в море кораблей иная цель?
— Какая? — скептически спросил Вилье, — нанесения удара по Батуми или Сухуми? Если это так, то это является заботой исключительно Осман — паши, но никак не нашей. Других целей для русских кораблей на Черном море сейчас нет.
— Вы как всегда правы, господин адмирал. Смешно и подумать, что такими силами они попытаются напасть на Босфор, — поспешил поддакнуть Клайперон, — сколько человек может чисто теоретически находиться на борту этих кораблей. Максимум пять тысяч, и с ними пытаться атаковать Стамбул? Это чистая авантюра и самоубийство.
Таков был вердикт французских адмиралов, которые умели хорошо считать цифры и предпочли лишний раз 'не дергать за хвост кошку' в лице русских брандеров. Уж слишком свежи и отчетливы были шрамы, нанесенные этим зверем. А ещё, в глубине души сидел хорошо спрятанный инстинкт самосохранения, отлично понятный каждому истинному европейцу.
Адмирал Вилье был прав. Русские корабли действительно шли в сторону Кинбурга, намереваясь соединиться с четырьмя пароходами, покинувшими Севастополь ранее глухой ночью с полностью погашенными огнями. Встретившись с ними на подходах к косе, они тут же развернулись на юг, по направлению к Стамбулу.
Четыре брандера, прикрывавшие выход русского флота из Севастополя, являлись последним козырем графа Ардатова. Это были корабли Одесского пароходства, которые Михаил Павлович не стал использовать в августе прошлого года, разумно оставив их про запас.
Во главе одесского отряда граф поставил капитана второго ранга Шахова и ничуть не пожалел об этом. За одну только увеличение численности брандеров, моряку пролагалась боевая награда.
Все дело было в том, что Шахов придумал простой, но очень смелый, если не сказать нахальный ход. По его приказу были созданы бутафорные корабли, снабженные печами и высокими трубами. Специальная команда разводила на них огонь, шел густой дым и любой опытный наблюдатель, мог издалека принять их за настоящие пароходы.
&n
bsp; В назначенный Ардатовым срок, каждый из брандеров взял на буксир по два таких шедевра 'русского зодчества' и второе разросшийся отряд двинулся к Севастополю. Там молодцы Шахова исполнили всю в самом лучшем виде и ни у кого из противников, и мысли не возникло о столь низком обмане.
На Босфоре появления русской эскадры было для турков подобно грому среди ясного неба, хотя если быть справедливым в этот день оно было далеко не ясным. Турецкие дозорные босфорских укреплений и представить себе не могли, что осажденные в Севастополе черноморцы предпримут вылазку, граничившую с безумием. Поэтому появившиеся на горизонте паруса адмирала Нахимова они с чистой совестью посчитали за очередной караван коалиции, идущий от берегов Крыма.
Караульщики заподозрили неладное только тогда, когда прибывшие с севера корабли начали проводить не совсем понятные действия. Вместо того чтобы как обычно двигаться к узкому проливу одной кильватерной колонной, они неожиданно разбились на три неравнозначные части. При этом к проливу устремились маленькие юркие пароходы, а парусники двумя колоннами стали приближаться к турецким укреплениям на берегу.
