— Совсем озверели! — крикнул мне мужчина. — Нужно будет донести властям!
Действительно, лесные собаки — обычно мирные животные. Охотятся на мелких зверушек и грызунов. На людей эти твари за много-много лет не нападали ни разу. Получается, что я своего рода рекордсмен.
— Большое спасибо! — мои слова оказались ненужными — незнакомец скрылся за углом и вряд ли мог их услышать.
Очень удачно вышло, подумал я. А с другой стороны странно — гравистрелы не у всякого прохожего есть, и кто станет скрываться вот так — не дожидаясь благодарности? Да и собаку, по большому счету, я уже почти победил.
Следят?
Снова я возвращался к мыслям о слежке. Может, это всего лишь мания преследования? Хотя, вспоминая Воронежский космодром и драку со Стасом... Нас ведь там очень быстро разняли. Тоже люди в темных костюмах. И, я думаю, если бы мы изначально проигрывали — разняли бы еще раньше.
Что в нас с Пашкой такого особенного? Или это уже после космодрома за нами стали следить? Ждут от моего друга новых полетов? Но тогда причем тут я и та пресловутая "проверка"?
Вопросы, теории. Пока все нормально, нужно жить дальше. Выбросить нелепые подозрения из головы. Необходимо только еще раз напомнить другу, чтобы был предусмотрительнее и не показывал свои способности.
Иначе всем будет плохо. Это я знал абсолютно точно.
10.05.2213
Было пронзительно тихо. За окошком простирался безбрежный океан. В нем отражались звезды и клочья черных облаков. Транспорт шел на снижение. Где-то там, за потерявшимся в океанской глубине горизонтом спало оранжевое солнце. Небо уже начинало светлеть. Превратилось из абсолютно черного, обсидианового, в серо-синее.
Я, Пашка и Наташа вглядывались в матрицу, затаив дыхание.
Вот транспорт заложил плавный вираж, запели элероны, гулко ухнули антигравы. Океан оборвался. Покуда хватало глаз, воду отсекала линия пляжа. Приветливо моргали прямо по курсу уютные огоньки научной станции. Транспорт направлялся к ним.
Я поправил упавшую на глаза челку.
Под днищем транспорта показалась посадочная площадка. Темно-серый асфальт.
— Владимир Алдонин. Вызываю базу.
— База один на связи.
— Прошу разрешения на посадку.
— Посадка разрешена, Владимир Алдонин. Следуйте в сектор, отмеченный зелеными маяками.
Отец Наташи направляет транспорт чуть дальше. Внизу проносится площадка, неподалеку виден зеленый мерцающий крест. Неторопливо приближается земля, вскоре светящийся крест распадается на отдельные огоньки, расстояние между ними увеличивается. Потом следует легкая встряска и транспорт садится.
Камера поворачивается.
Дядя Володя встает из кресла пилота, легко подходит к двери шлюза и говорит, обращаясь к Наташе:
— Это Полушка, дочка. Теперь я здесь работаю!
Камера переключилась. Космолет показали с площадки.
Владимир сбежал по сходням. Он стоял теперь на покрытии посадочной площадки. Высокий, загорелый, в зеленом комбинезоне и тяжелых ботинках.
Матрица визора потемнела. Показ письма завершился. И я, и Наташа, и Пашка видели в тот вечер Владимира Алдонина в последний раз. Ровно через неделю он трагически погиб.
Но мы еще не знали тогда о том, что ждет семью Наташи в скором будущем. Ее мама — Анна Андреевна — принесла яблочный пирог и чай. Мы были счастливы, уплетая за обе щеки пирог и строя планы. Нам тоже хотелось в космос. На Полушку. На Фронтир. За артефактами и тайными знаниями овров и Изначальных.
— Ребята, я слышала от Наташи, что у вас есть два прокола в личных делах. Я просила Нату рассказать, как это произошло, но она отказалась. Может, вы сами расскажете? — Анна Андреевна смотрела на меня с укором и любопытством.
Какая разница, есть у нас проколы или нет? За эти ошибки, если их можно назвать ошибками, мы уже ответили. Неужели это повод, чтобы помешать нашей дружбе с Наташей?
— Мы не виноваты, — буркнул я.
— Расскажите, ребята. Все же свои, не стесняйтесь! — Наташа подмигнула мне.
Может я действительно слишком мнительный? Ладно, черт с ним...
И я рассказал. Про флаер, про Воронежский космодром с бдительной охраной. Про Петренко. Пришлось перевирать некоторые детали. Наташа и тем более ее мать не должны были знать о способностях Пашки. Я говорил, что мы просто перелезли через забор. Анна Андреевна нам верила. Естественно, ни словом я не обмолвился о странной "проверке" и о подземной базе.
— А Петренко, кстати, сейчас тоже где-то на Краю, — заметила мать Наташи, отхлебнув из кружки. — Я одно время с ним в Иммиграционном Ведомстве работала, хорошо его знаю.
Я хмыкнул. Как говорил когда-то мой дед, живший у моря: "Знал бы прикуп — жил бы в Сочи!" Если бы тогда договорился с Анной Андреевной, прокола в личном деле можно было избежать. Может, и на Лунную станцию удалось бы сгонять...
— А я вот знаю, что вы с Марса прилетели, — начал я, — так почему вы покинули его? По визору эту планету наоборот все хвалят. Говорят, что там скоро установится землеподобная атмосфера...
Анна Андреевна потупила взор.
— Понимаете, ребята. Вопрос очень деликатный. — У нее внезапно прорезался сильный акцент. — На Марсе не все так хорошо, как говорят по визору. Возможно, Республика Марс вообще скоро отделится от ЗЕФ. Нам там было не слишком уютно.
— Ясно, — хмуро кивнул я, решив больше не развивать эту тему. Я слышал из разных источников, что на других планетах коммунизм принимает уродливые формы. Только на старушке-Земле нам везет, и мы строим справедливое общество.
Я допил чай, Пашка уже зевал, посматривая на часы — пора было двигать к дому. На улице разливались сумерки. Мы оделись и вышли на крыльцо, попрощавшись с Анной Андреевной. Пронзительно стрекотал кузнечик, вдалеке тренькала какая-то птица. Легкий ветерок доносил сладкий аромат черемухи и яблоневого цвета.
Наташа вызвалась проводить нас до калитки. Я пожал плечами — мол, валяй!
Девочка накинула на плечи курточку и весело зашагала с нами по мощеной камнем дорожке. Дойдя до невысокого забора, она вдруг схватила и меня и Пашку за рукава и притянула к себе:
— Смотрите, что я сегодня сделала!
Я сначала не понял, что ей от нас надо, но потом увидел, что она одной рукой задрала кофточку, а другой — приспустила джинсы. Оказывается, Наташа демонстрировала серебряное украшение на пупке.
— Проколола сегодня. Тайком от мамы! — в голосе девочки проскользнули нотки гордости.
— Круто! — с деланным энтузиазмом сказал на это Пашка.
Я лишь сдержанно кивнул и состроил многозначительную мину. Меня не сильно вдохновила модная штучка. Не нужно ей это было делать. Не вязалась это колечко с ее внешностью. Или нет? Чего-то я совсем запутался в своих мыслях. У Ирки, например, такая штучка уже давно — и вроде как хорошо смотрится. Странно...
За прошедшее время я так и не решился предложить Наташе стать моей девушкой. Постоянно что-то мешало. Я не оправдывал себя — конечно, мешал себе я сам. Своей нерешительностью и страхом того, что близкое знакомство разрушит Наташин образ. А еще больше я боялся, что она откажет. Что этот отказ проляжет между нами пропастью и станет еще хуже, чем тогда — на крыше.
В тот момент я еще не понимал многого, но в голове опять, как и при купании на озере — когда Наташа просила нас отвернуться, а сама искупалась голышом — появился непонятный звон.
Но просто звон — это ерунда, слуховые галлюцинации. Гораздо хуже, если окажется, что с таким звуком разбиваются об пол наивные мечты.
02.08.2213
Наташа летала на Марс — родину своих родителей. Там состоялись похороны ее отца. Нас с Пашкой не отпустили.
После смерти дяди Володи с Полушки передали первые и последние кадры.
Разрушенная стена исследовательского комплекса. Черный дым из разлома. Мельтешащие фигуры — люди, машины. А потом что-то чужое, мерзкое и странно знакомое скользнуло в дыму.
Такие вот кадры.
Потом информацию о планете стали давать сжатую, без визуального сопровождения. Похоже, сообщения с Полушки подвергали строгой цензуре.
Что произошло на самом деле, мы так и не узнали. Официальной версией был взрыв реактора. Аномалия материала защитного кожуха. Или что-то в этом духе — я не большой специалист в ядерной энергетике. Но я-то чувствовал, что все не так просто. На планете происходят странные вещи. Не просто так АС отказался от Полушки. Не случайно рыночники отдали нам этот мир по дешевке.
Отца Наташи кремировали и предали марсианскому песку. Девочка вернулась осунувшаяся и тихая. Ни со мной, ни с Пашкой долгое время не виделась.
Потом я несколько раз ловил своего друга на том, что тот ходил к Наташе без меня. Меня колола беспричинная ревность. Но я был уверен, что Наташа в конце концов станет моей. Она обязательно поймет, что я к ней чувствую.
Хотя порой казалось, будто Ната для меня навсегда потеряна.
И вот мы сидели теперь на ступенях крыльца Пашкиного дома. Думали о жизни и смерти. О том, что человечество встретит в неизвестности Фронтира.
— Ну что? Сыграем один на один? — спросил я у своего друга.
Пашка посмотрел на меня, затем на баскетбольный мяч в моих руках и кивнул.
Я прошел, то и дело стуча мячом об асфальт, до площадки. Пашка шел рядом. И мне и ему не было сейчас весело. Игра позволит на несколько минут отрешиться от проблем, сотрет тяжелые мысли о Наташе, ее отце, и Полушке...
— Ну что? До семи? — я бросил свой рюкзак на газон около игрового поля.
— Давай! — согласился Пашка. — Кто попадет, тот начинает.
Я кинул мячик в кольцо. Промахнулся. Мяч подхватил Пашка. Подошел к линии штрафной, прицелившись, бросил — и попал.
Я пожал плечами и хмыкнул — мол, начинай!
Пашка сжал в руках мячик, пару раз ударил о покрытие площадки, поймал и спросил:
— Поехали?
Я встал спиной к кольцу, готовясь отражать атаку приятеля и кивнул. Тут же Пашка понесся на меня. Я отступил на два шага, попытался дотянуться до мяча, но не успел — мой друг крутанулся вокруг своей оси, сместился влево и ловко обошел меня. Я побежал за ним, но было уже поздно — Пашка сделал два шага и бросил. Мяч ударился о щит, потом слегка подпрыгнул на дужке и провалился в кольцо.
Один — ноль.
Пашка, довольный проведенным броском, взял мяч и отошел к двухочковой линии, чтобы снова начать атаку. По правилам баскетбола один на один — тот, кто забивает, атакует вновь. Мне снова предстояло защищаться.
Пашка на этот раз не спешил, он стучал мячом об асфальт и решал, что делать. Я, наверное, напоминая со стороны нелепого паука, раскинул в сторону руки и чуть присел, чтобы блокировать все его возможные пути. Но Пашка не стал никуда идти. Он спокойно прицелился и бросил. Я думал, что мой товарищ с такого расстояния промажет, но Паша попал. Чистое попадание — мяч даже не чиркнул по дужке, лишь шорох сетки возвестил о том, что счет стал уже три — ноль. Бросок ведь был из-за двухочковой линии.
Мой приятель с улыбкой подхватил катящийся по полю мячик и приготовился атаковать снова. Я сжал зубы, чувствуя, как на щеках выступают желваки. Я тебя обыграю!
— Эй, мелкота! — заорал чей-то веселый голос из-за ограды.
И я, и Пашка обернулись на крик. На дороге стоял Стас. Его как обычно сопровождали Клюв и Душный.
— Я с победителем сыграю! — снова подал голос Стас. — Чего-то поразмяться хочется!
Мне, если честно, было наплевать на то, что парню хочется поразмяться. Мой мяч — моя игра. Пускай идет и играет, где хочет, но только не здесь и не с нами.
— Мы не хотим играть, — опередил меня Пашка. — С тобой не хотим!
— Да ладно вам! — махнул рукой Стас. — Я ж несчастный и старый. Я одинок, вы меня побили — дайте хоть матч реванш провести. Пусть и не бокс, но баскетбол!
Я посмотрел на Пашку, друг глядел на меня. Черти что! Неужели, это Стас такое говорит?
— Ладно, — принял решение я. — Заходи. Сыграешь с победителем!
Хулиган и его дружки перемахнули через ограду. Мы с Пашкой продолжили игру.
Пашка снова бросил издалека и опять попал в кольцо. Я на доли секунды разминулся с мячом. Каких-то два сантиметра — и мои пальцы сбили бы мяч с курса. Только вот я не успел.
Пять — ноль. Пашкино попадание Душный с Клювом прокомментировали свистом и криками.
В следующей атаке я наконец смог переиграть своего друга. Я не дал Пашке ни бросить, ни обойти меня — загнал его в угол площадки и вынудил взять мяч в обе руки, а затем бросить из неудобного положения. Приятель промазал, а я подобрал отскочивший от щита мяч.
Теперь в атаке был я.
Я отошел к краю площадки и ринулся к кольцу. Пашка постарался перекрыть мне дорогу, но я воспользовался тем, что ниже его, чуть присел и пронесся прямо под его руками. Друг замахал мне вдогонку и выругался, а я, подойдя к кольцу практически вплотную, бросил мяч. Попал.
Пять — один.
Второй и третий раз я забил полукрюком. Пашку обойти так и не удалось, потому и пришлось бросать мяч, отставив руку как можно дальше в сторону и прикрываясь корпусом. Но оба раза броски прошли. Пашка так и не смог блокировать их.
Пять — три. Этот счет мне нравился гораздо больше.
Я решил бросить издалека, но промахнулся. Мяч чиркнул по дужке кольца и отскочил вниз почти вертикально. Хорошо, что я не стал, стоя в отупении, наблюдать за полетом мяча, а одновременно с броском сам кинулся вперед, чтобы в случае промаха суметь подобрать мяч и попытать счастья на добивании. Мне повезло, и первым к мячу успел я. Не долго думая, бросил снова. Расстояние тут было совсем маленьким, и я без труда поразил кольцо.
Пять — четыре, и снова моя атака.
Я вновь решился на дальний бросок и на этот раз попал. Попадание пусть и не было чистым — мячик пару раз подскочил на дужке, лишь затем провалившись в кольцо — но все равно я заработал два очка.
Пять — шесть.
Пашка начал заметно нервничать. Стас откровенно смеялся над ним. Он был осведомлен о счете. Мне оставался всего один результативный бросок — и победа будет за мной!
Я рванул сначала в одну сторону, потом в другую. Пашка на мгновение растерялся, я сделал небольшой финт, заставив друга окончательно запутаться. Пашка инстинктивно дернулся влево, а я побежал вправо, поймав его на противоходе.
Ну что ж — соперника я обошел, теперь исход матча зависит от моей точности.
Пашка тщетно пытался догнать меня, я уже сделал два шага, держа мяч в руках, и теперь возносился в воздух. До кольца оставались десятки сантиметров, с такого расстояния промахнуться достаточно трудно. И я не промахнулся. Мой бросок закончился шелестом сетки и радостными криками команды поддержки в лице Клюва и Душного. Стас, наверное, считал унизительным для себя громко кричать на публике.
Победа все-таки досталась мне.
— Молодец, — скорчив многозначительную мину, похвалил меня Стас. — Будешь играть со мной.
Не знаю, показалось мне или хулиган действительно не мог вспомнить, как меня зовут. Я пригляделся к его глазам, и заметил, что они странно-маслянистые. Похоже, Стас немного пьян.
Пашка не выглядел пораженным. Он похлопал меня по плечу и занял место у края площадки, стараясь не подходить близко к Душному с Клювом.
