Свобода выбора.

Кинев, конечно, это не одна из столиц Империи, но тоже был большим городом. Здесь было три театра, один зал новомодного синематографа и здание цирка. Только здание, обычно его арендовала труппа цирка, прибывшего на гастроли, но раз в три года в Кинев съезжались все цирковые труппы юга Империи, и не только юга. В стационарном здании цирка происходил турнир борцов, они же цирковые силачи. Ну а пока турнир не начался, на окраинах города в выросших, как грибы после дождя, шапито циркачи давали обычные представления.

Гарнизонная жизнь, даже в большом городе, скучна, и борцовский турнир был сам по себе развлечением, ну а цирковые представления... Молодые офицеры-холостяки (и не только, ходили и женатые, ходили с жёнами) посещали каждое представление, а там было посмотреть на что. Господ офицеров мало привлекали фокусники, жонглёры, укротители зверей и другие цирковые артисты. А вот акробатки, танцовщицы... Тем более что они обычно выступали в обтягивающем трико!

— Лёша, пошли в цирк Гутлиба, там такая конфетка! — уговаривал Ареньева сослуживец, такой же поручик, граф Поренский. — Я третий раз иду, девочка почти всё время на манеже, со львами и тиграми, по канату ходит, на скачущей лошади танцует!

— Она что, по канату ходит со львами и тиграми в обнимку? А потом с ними же на лошади танцует? — спросил Ареньев. Ему никуда не хотелось идти, сегодня выдался трудный день — должен был быть полёт, но забарахлил мотор его "шорха". Разобрать-то он его разобрал, не сам, конечно, вместе с механиком, но неисправность так и не нашли. А собрать обратно... А если не заработает? Снова разбирать? Опять терять день?

— Лёша, пошли, на девочку посмотришь, там не только она одна, но именно эта!.. Хоть развеешься, а то со своими аэропланами совсем от нас отбился — в офицерское собрание не ходишь, — укоризненно произнёс Поренский.

— А чего туда ходить? Выпить да в карты поиграть? — скривился Ареньев.

— Вот именно, никаких у тебя радостей в жизни! Одни аэропланы на уме, а что в них хорошего? По небу летают, воняют, вон и ты непонятно чем пахнешь! Пошли!

— Ладно, чёрт с тобой, пойду посмотрю на твою акробатку, танцующую с львами на канате.

Как и ожидал Ареньев, ничего интересного не было, факир доставал из шляпы зайцев или кроликов. У зверей были характерные длинные уши, за которые их и держали. Крысы ездили на поезде, а собаки исполняли собачий вальс под одноименный мотив.

— Дрессированные львы и тигры! Родриго Гонсалессо и его очаровательная ассистентка Атиша! — объявил очередной номер шпрехшталмейстер, тут же наглый клоун, с большим красным носом, спросил:

— А они не кусаются? Рычать будут?

— Кусаться не будут, ты же видишь — шпрехшталмейстер показал на вертикальную ограду, из толстых прутьев, — а рычать...

И словно подтверждая, что — да, будут рычать, раздался грозный рык, и на арену, превращённую в большую клетку, выбежали лев и львица, за ними два тигра. Укротитель в кожаном костюме щёлкнул длинным бичом, видно, для острастки, а может, просто так — для порядка. Но не это поразило Ареньева (подумаешь, большие кошки), а то, что на льве, сидя на нём боком, ехала девушка в костюме амазонки — короткая юбка и блузочка без рукавов, открывающая живот.

— О-о-о! Какие ножки, а фигурка, — восхитился спутник Ареньева, а он сам смотрел на девушку во все глаза, ему казалось, что это ангел, сошедший на землю. Дальше всё было как обычно: львы и тигры вставали на задние лапы, прыгали с тумбы на тумбу просто так и через горящий обруч, но Лёша всего этого не видел, неотрывно глядя на девушку. Второе действие началось с выступления канатоходцев, и снова Ареньев смотрел только на девушку с волосами светлее спелой пшеницы.

— Какие ножки, — в очередной раз сказал граф Поренский и предложил: — А хочешь, познакомлю?

Лёша, не задумываясь, кивнул, только острой иглой кольнула ревнивая мысль — откуда его спутник знает эту девушку? После представления оба офицера направились к жилым фургонам артистов, стоящим за шатром цирка, образующими как бы задний двор. Ареньев шёл, словно сомнамбула, а вот его разбитной спутник успел купить у вездесущих цветочниц два огромных букета. Узнав в одном из цирковых артистов канатоходца, Поренский спросил:

— Любезнейший, а не подскажете, где фургон Атиши?

— Зачем вам? — невежливо ответил невысокий и худой человек.

— Я её давний друг, увидел выступление и хотел бы поговорить с Атишей.

Человек подозрительно посмотрел, но показал куда идти, когда офицеры удалились, Федя пробормотал:

— Интересно... Давний друг, всё может быть. Может, это хоть немного откроет тайну Атиши?

Федя переменил бы своё мнение, если бы услышал, о чём переговаривались оба поручика.

— Откуда ты знаешь её имя? — подозрительно глядя на своего спутника, спросил Ареньев.

— Так объявляли же, забыл, что ли?

— Но может это артистический псевдоним? Имя-то странное, не местное.

— Может быть, и псевдоним, а может, и имя, у них у всех имена не местные, как ты заметил, но дорогу-то нам показали.

Поручики подошли к фургону, и граф Поренский постучал, сопроводив своё действие высокопарной тирадой:

— Обворожительнейшая! Позвольте припасть к вашим ногам и преподнести в знак нашего восхищения вашим талантом этот скромный букет!

— Это он кому, тебе или мне? — спросила Атиша у Кати, чуть отклонив занавеску на окне, расположенном сбоку от двери. Катя тоже взглянула и хихикнула:

— Вот и поклонники, офицеры, двое.

— Нас тоже двое, так что вполне нормально, каждой по поклоннику, или обоих заберёшь, я не жадная, да и ни к чему мне они, — начала Атиша, Катя снова хихикнула:

— Но сказали обворожительнийшая, явно обращаясь к тебе, они-то не знают, что нас тут двое.

— С чего ты решила, что ко мне? Да и пришли они вдвоём, — возразила Атиша, ещё раз посмотрев в щёлочку, спросила: — Впустим?

Катя кивнула, и Атиша резко распахнула дверь, стукнув по лбу графа Поренского, наклонившегося, чтоб постучать ещё раз. Тот ойкнул, Атиша, улыбнувшись, попросила извинения и посторонилась, пропуская офицеров в фургон. Поренский попытался вручить ей букет, сопроводив это действие витиеватым комплиментом, но Атиша, глядя на синяк, растущий на лбу незадачливого кавалера, невежливо хихикнув, спросила:

— А где тазик?

— Какой тазик, — растерялся Поренский.

— Вы же собирались к ногам припадать, заодно и помыли бы, чтоб даром не наклоняться, — ехидно сказала Атиша, протягивающему ей букет Поренскому, а потом перевела взгляд на Ареньева. Катя видела, как поменялось выражение лица подруги, как протянула руку и взяла букет у переминающегося с ноги на ногу офицера. Руки Атиши и Лёши соприкоснулись, и девушка и юноша словно застыли. Катя быстро взяла букет у Поренского и встала так, чтоб заслонить подругу. Граф Поренский решил, что инициатива выскальзывает у него из рук, предложил:

— О несравненные, разрешите пригласить вас в ресторан, отужинать...

Катя кокетливо захлопала ресницами, Атиша словно пришла в себя, но при этом не убрала своих рук из рук Ареньева и ехидно поинтересовалась у Поренского:

— Вы думаете, что мы с Катей такие голодные, что нас надо накормить? Опять же, время ужина прошло.

— Э-э-э... — растерялся офицер, но увидев заинтересованность Кати его предложением, привёл, как ему казалось, веский довод: — Там будут цыгане...

— А что, их в ресторанах едят? — сделав наивный вид, поинтересовалась Атиша, Поренский ей сразу не понравился. Граф, не ожидавший такой реакции, растерянно посмотрел на Ареньева, продолжавшего держать Атишу за руки, та тоже на него взглянула и неожиданно, даже для себя, произнесла: — Мы согласны.

— Мы? — переспросил опомнившийся Поренский, девушка кивнула:

— Мы, вы же Катю тоже приглашаете? Так вот, мы согласны, но не сегодня...

— А завтра у меня... — начала Катя, Атиша посмотрела на Поренского:

— И не завтра.

Ареньев, заглянул девушке в глаза и робко попросил:

— А можно я завтра к вам зайду?

— Вечером, днём у меня репетиция. Вообще-то, завтра не будет представления, можете заехать раньше.

Глава четвёртая. Сёстры Диа.

Лёша Ареньев не мог заснуть в эту ночь — такая чудная девушка не отказала и сама пригласила вечером заехать! Атиша — девушка необыкновенной красоты! Лёша ворочался, вспоминая её необыкновенные синие глаза, её голос, подобный журчанию ручейка, её волосы, цвета спелой пшеницы. Атиша — необычайная девушка, богиня, сошедшая на землю. Девушка подобная небожителям, но в то же время такая простая. Она ему разрешила вечером заехать! Ареньев раз за разом повторял слова Атиши, и её лицо, её улыбка, её сияющие глаза стояли перед его мысленным взором.

Утром поручик, оседлав свою мотоциклетку, поехал на лётное поле. Поле и ангары аэропланов располагались около казарм полка, Ареньев, как и многие другие офицеры, квартировал на другом конце города, и чтоб добираться до полка, надо было пересечь пол-Кинева. Поручик Поренский, сосед Ареньева по квартире, глядя из окна, неодобрительно покачал головой: сам он аэропланами не увлекался и ездил в полк исключительно по делам службы, особо себя ею не обременяя. Ездил на извозчике, а не на этих новомодных механических штучках.

Механик Трофим встретил Ареньева у разобранного двигателя самолёта, в классической позе мыслителя — почёсывая затылок. Увидев поручика, механик перестал чесать затылок и пожал плечами, затем, видно, для большей убедительности развёл руками. Присутствующий тут же полковник Зимин задал риторический вопрос:

— Что делать будем?

— А что тут думать, Хрисанф Егорыч, чинить надо! — ответил механик и горестно вздохнул: — Только вот как? Ума не приложу, что здесь не так.

— М-да, задачка, — Зимин посмотрел на Ареньева, — чтоб устранить неисправность, надо её найти, вот только как? Я имею в виду найти, а не устранить, что, Лёша, посоветуете?

Посоветовал механик:

— У Шиморского появился специалист — бог, а не механик! Такой дока, каких поискать, может, попросите, Хрисанф Егорыч, чтоб господин конструктор поручил ему посмотреть, что с нашим "шорхом"?

Полковник ушёл, а пилот и механик присели в сторонке, замерев в ожидании. Вскоре Зимин вернулся с невысоким пареньком в рабочем комбинезоне. Ареньев отметил: как для парня, этот юноша выглядел чересчур смазливым, а как для умелого механика — чересчур молодым. Но поручик быстро сменил своё мнение, паренёк оказался очень толковым, он быстро нашёл дефектную деталь и не только её.

— Вот видите, вот тут небольшой свищ, и за счёт этого не достигается нужная компрессия. К тому же головка этого цилиндра перекошена и здесь затирает. Получается, у вас не одна поломка, а несколько, можно сказать, их наложение, это и привело к тому, что вы не смогли найти причину неисправности вашего двигателя.

Но и при том, что неисправности были быстро найдены, с двигателем пришлось повозиться — дефектные детали заменили, а новые пришлось подгонять, да и сам двигатель собрали, когда солнце перевалила далеко за полдень. Зато мотор завёлся с пол-оборота. К аэроплану, весело тарахтящему починенным мотором, подошёл Шиморский. Посмотрев на работающий мотор "шорха", инженер спросил:

— Тоша, а вам знаком этот аэроплан?

— "Шорх", третья модель, последняя, — пожав плечам ответил паренёк и, показав на верхнее крыло, продолжил пояснения: — Вторая плоскость увеличивает грузоподъёмность, в этой модели двойная кабина, в смысле в ней два места — пилота и инструктора, а не пассажира, то есть можно управлять аэропланом с обоих мест. К тому же есть хоть и условная, но кабина, в "фаранах" табуретка между мотором и плоскостями.

Паренёк показал на недалеко стоявший "фаран", там, действительно, место пилота и пассажира было открыто и представляло собой обычную скамейку, расположенную не поперёк фюзеляжа, а вдоль, пилот и его пассажир как бы сидели верхом. Пилот держался за рычаги управления, а пассажир сидел, ухватившись за пояс пилота.

— На комфорте экономят, — усмехнулся Шиморский и предложил: — Тоша, если вы тут закончили, то можно отправляться домой, сегодня полётов не будет, Асаш Гаврилыч отпросился.

Парень кивнул и пошёл переодеваться, Ареньев проводил тонкую фигурку глазами (изящество этого парня со странным именем не мог скрыть даже мешковатый комбинезон) и повернулся к своему аэроплану, прикидывая, что до времени назначенного Атишей ещё есть час, можно сделать несколько кругов над летным полем. Зимин, подошедший посмотреть на результаты ремонта, тоже проводивший глазами удаляющихся инженера и его механика, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Из столицы написали — Император собрался посетить наш город, приедет с семейством. Со свитой, соответственно. Будут военный министр, премьер и...

— Другие официальные лица, — усмехнулся Ареньев.

— Будут, — вздохнул полковник, — но не это беда. Куроплаткин не сторонник воздухоплавания и авиации, боюсь ассигнования...

— Могут урезать, — понятливо кивнул Ареньев.

— Именно, надо показать императору что-то такое... этакое, поражающее воображение. Авиаразведка хорошо, но дорого получается. Один аэроплан столько стоит... За эти деньги можно эскадрон гусар снарядить, именно на этом делает упор Куроплаткин.

— Военный министр у нас кавалерист, — усмехнулся Ареньев, он, как и все, кто был связан с новой техникой, немного с презрением относился к сторонникам традиционных методов ведения войны, считая их ретроградами. Впрочем, это было взаимно, те сторонников нового называли прожектёрами.

— Подумайте, Лёша, чем можно удивить императора, — произнёс Зимин.

Длинный "балтиец" мчался по городу. Ну не мчался, но пролётки с лёгкостью обгонял. Тоша, с удовольствием выполнявшая обязанности личного шофёра Шиморского, залихватски крутила руль. Автомобиль визжал шинами на поворотах, пугая прохожих, девушка, в шофёрской кепке и больших очках-консервах, управляя большим автомобилем, проходила повороты круче, чем это требовалось, демонстрируя лихую езду. Объезжая одну из афишных тумб, автомобиль чуть в неё не врезался — там была изображена девушка, танцующая на канате. Тоша резко вывернула руль и прибавила скорость, направив автомобиль в одном известном лишь ей направлении.

— Тоша! Куда мы едем? — закричал Шиморский, пытаясь заглянуть девушке в глаза. Его напугало враз окаменевшее лицо Тоши. А она ещё прибавила скорость. Инженер попытался что-то сказать и замолчал, вцепившись в поручень перед собой — на очередном из поворотов машина встала на два колеса! Подняв облако пыли, "балтиец" затормозил перед большой палаткой шапито. Тоша выскочила из-за руля и устремилась внутрь. Шиморский немного посидел и, когда унялась дрожь в коленях, выбрался из автомобиля и пошёл за девушкой. У входа его никто не остановил, охранник, что должен был это сделать, лежал в стороне и тихо стонал, не пытаясь подняться. Шиморский остановился. Не зная куда направиться, вокруг были вагончики, отличавшиеся друг от друга только рисунками на стенах. В вагончике, где была изображена наездница, стоящая на лошади, открылась дверь и оттуда вывалился, растянувшись на земле, крупный мускулистый мужчина. Он замотал головой и попытался встать на ноги. Выскочившая вслед за мужчиной Тоша с размаху ударила его ногой в лицо. Мужчина упал, а Тоша наклонилась и несколько раз ударила кулаком, голова мужчины безвольно болталась.