Свобода выбора.

Визит Императора в Кинев наделал больше переполоха, чем могло бы это сделать вторжение в город вероятного противника. Войска, выстроенные перед городским вокзалом (в Киневе квартировал не только тридцать пятый пехотный полк), торжественный рапорт генерал-губернатора, гарцевавшего на белом коне, оглушающее "ура" в ответ на приветствие Императора и грохот салюта. Эти мероприятия не понравились Тоше, наблюдавшей за всем этим вместе с Атишей из автомобиля Дробского, как она сказала, слишком шумно и мало толка. Дробский чуть заметно улыбнулся, он был в курсе всего, что задумала смуглая из сестёр Диа, и одобрял предложение или план Тоши, хотя считал это чересчур театральным.

Император решил не устраивать полагающийся по такому случаю смотр войскам, сославшись на усталость с дороги как свою, так и своего семейства. Генерал-губернатору сказал, что уверен в выучке и готовности к боевым действиям вверенных тому войск. Лётное поле Император с семейством и свитой посетил на третий день своего пребывания в Киневе. Трибуны для зрителей были построены немного в стороне от полосы взлёта аэропланов, навеса от солнца над ними не делали, мотивировав это тем, что он будет мешать наблюдению за полётами. Зато за трибунами, в непосредственной близости к ним, разместили столики небольшого ресторанчика (туда пускали только с императорской трибуны, а не всех желающих).

Демонстрационные полёты особого интереса не вызвали — тарахтящие аэропланы, взлетающие и делающие круг над полем, впечатления не производили.

— Не вижу, чем эти гремящие этажерки могут быть полезны, — демонстрируя презрение к летательным аппаратам, произнёс военный министр, генерал от кавалерии Куроплаткин. Полковник Зимин хотел возразить, но генерал не дал ему это сделать: — Какую помощь наземным войскам эти тарахтелки могут оказать? Даже для разведки они не годятся — их слышно за много вёрст и ничто не мешает спрятаться, пока они не долетели. Нет, конная разведка намного эффективнее!

Присутствующий на трибуне миллионер Дробский чуть заметно улыбнулся и сделал знак Зимину — не вступать в спор. Полковник промолчал, а военный министр, решивший, что посрамил энтузиаста воздухоплавания, продолжил свои рассуждения о бесполезности аэропланов в боевых действиях и о незаменимости кавалерии. Зимин нахмурился, а Дробский только улыбался. В этот момент взлетел ещё один аэроплан.

— Шорх, — не удержался Зимин от комментариев, — пилот — поручик князь Ареньев!

— Чем отвлекать офицеров на разные прожекты, вы бы уделили больше внимания боевой подготовке, рубке лозы, что ли, ах да, у вас же пехотный полк. Но всё равно, отрывать офицеров от несения службы на разные глупости — не годится! — с презрением произнёс Куроплаткин, если генерал-губернатор никак не отреагировал на это высказывание, то остальные командиры полков, особенно кавалерийских, шумно выразили своё одобрение сказанному военным министром. А аэроплан, пилотируемый Ареньевым, сделав один круг, пошел на второй. Куроплаткин не унимался:

— Не пристало князю, тем более представителю такой славной фамилии, летать по небу, словно ведьма на метле, его место в седле! Впереди атакующего эскадрона! Только кавалерия может принести победу в грядущей вой...

Договаривать военный министр не стал, потому что внимание его слушателей отвлёк аэроплан, заходящий на очередной круг, не сам аэроплан, а две девушки, вставшие во весь рост на его верхнем крыле. Тоненькие, грациозные и совершенно бесстрашные, так как они не просто встали во весь рост, но и начали какой-то то ли танец, то ли акробатические упражнения. Это придумала Тоша, верхняя плоскость аэроплана Ареньева была усилена деревянными рейками, на них и танцевали девушки. С земли казалось, что они выполняют свои рискованные упражнения без всякой страховки, но это было не так — тонкие тросики предохраняли сестёр от возможного падения, но они не допустили ни одной ошибки и, окончив танец, легли на крыло. Аэроплан пошёл на посадку. Куроплаткин хотя и разделил общий восторг от выступления отважных танцовщиц, всё же презрительно заметил:

— Но всё же, какое отношение этот цирковой номер имеет к военному применению аэропланов? И кто эти смелые и красивые девушки?

Лиц Тоши и Атиши разглядеть нельзя было, но их точёные фигурки, затянутые только в трико, привлекли всеобщее внимание. Императрица и её дочки залюбовались девушками и теперь хлопали в ладоши. Оживился и малолетний наследник престола, которого аэропланы заинтересовали только вначале, а когда он услышал пояснения Дробского, что это сёстры Диа, которые выступают в цирке Гутлиба, спросил:

— А на турнир борцов мы сходим? Здесь же будет проходить этот знаменитый турнир! Очень хочется!

Его поддержали и сёстры. Заявив, что хотят посетить такой замечательный цирк, где выступают такие великолепные артистки, да и сам Император был не против такого похода. Пока зрители обменивались мнениями об увиденном, аэроплан, затрещав мотором, взлетел снова. На трибуне обратили внимание, что в четверти версты от трибун солдаты тридцать пятого полка вертикально расставили брёвна, размером в человеческий рост и украшенные алеманскими рогатыми касками.

— Что это? — поинтересовался Куроплаткин у улыбающегося Зимина, тот не успел ответить — затрещал пулемёт, установленный на аэроплане (Тоша укрепляла верхнее крыло не только для танцев). Пулемёт Тоша поставила так высоко, чтоб пули не повредили винт. Она же и стреляла. От брёвен полетели щепки, нет, пули не могли разбить эти оригинальные мишени, но щепки и падение брёвен говорили о точности стрельбы. С одного захода повалить все брёвна не удалось, но после второго — все мишени лежали на земле. Аэроплан сделал ещё один круг, а по полю поехали тележки со стоящими на них брёвнами. Тележки тянули за верёвки солдаты, сидевшие в окопе на краю поля. Верёвки наматывались на большие колёса, заставляя тележки двигаться довольно быстро.

— Это что? — подозрительно поинтересовался Куроплаткин у победно улыбающегося Зимина, полковник явно подготовил какой-то подвох своему высшему начальству. Зимин не разочаровал:

— Кавалерия! Тележки движутся со скоростью скачущего всадника, впрочем, скорость не имеет значения.

Вообще-то это было не так, скорость имела значение — попасть в быстро двигающуюся мишень было трудно. Но пулемётчик, словно подтверждая слова Зимина, уложил всех деревянных кавалеристов с первого же захода. На трибуне воцарилось молчание, сменившееся восторженными криками. Только министр двора, граф Ридерикс, стал хмурым как грозовая туча. Он гневно укорил Зимина:

— Ваши пилоты могли открыть стрельбу по трибуне, им ничего не смогло бы помешать это сделать! Как вы могли допустить подобное! Жизнь Императора была в опасности! В нешуточной опасности и не только его!

Побледнела и императрица, глянув на валяющиеся по полю брёвна, видно, представив себя и дочерей на месте мишеней. Император и бровью не повел, повернувшись к полковнику Зимину, спросил:

— Как вы говорили фамилия пилота, Ареньев?

— Так точно! Поручик Лёша Ареньев! — вытянулся полковник.

— Достойный продолжатель рода Ареньевых, кажется, его отец, генерал Ареньев, погиб при обороне Шиплы в последнюю Турскую войну?

— Так точно! — продолжал есть глазами начальство Зимин.

— Представить к награде, — повернулся Император к стоящему с кислой миной военному министру. И отдав распоряжение, поинтересовался у командира полка:

— Фамилия стрелка?

— Диа, ваше императорское величество! — ещё больше вытянулся Зимин.

— Звание? — коротко бросил Император, полковник замялся, а императрица поинтересовалась:

— Диа, необычная фамилия, а не родственник ли он тем отважным акробаткам?

Император, видя заминку полковника, сделал предположение:

— Не офицер? Вольноопределяющийся, нижний чин? Непорядок! Такого умельца надо непременно произвести в офицеры! Позаботьтесь! — Император повернулся к военному министру, и тот отдал соответствующее распоряжение одному из адъютантов, который уточнив имя, бросился выполнять приказ. А Император, приподняв бровь, произнёс:

— Атоша, такое же странное имя, как и фамилия. Он инородец? Не коренной житель Империи?

— Кстати, крепление для пулемёта тоже Атоша придумала, — чуть усмехаясь, произнёс Дробский. К миллионеру резко повернулся Куроплаткин:

— Ишилим Исаевич, вы хотите сказать, что стрелок на аэроплане — женщина? Но это не слыхано! Женщина и офицер! Надо немедленно вернуть адъютанта и отменить приказ!

— Вы хотите отменить приказ Императора, — улыбаясь, спросил Дробский и сообщил: — Женщина-офицер, не такая уж и редкость в армии ССР.

— Слава создателю, у нас здесь не Союз Свободных Республик, этот рассадник порока и свободомыслия! — брезгливо поджал губы военный министр, Дробский, продолжая улыбаться, поклонился Императору:

— Но исключение можно сделать? Или хотя бы у неё спросить. Согласится ли она служить в...

Договорить миллионер и меценат не смог. В воздух поднялся ещё один аэроплан, разительно отличающийся от взлетавших раньше. Если те, особенно фараны, напоминали небрежно собранные этажерки, то этот выглядел как могучий линкор среди миноносок. Между двумя мощными крыльями можно было ходить, как в тоннеле, правда, имеющем только пол и потолок. Там же стояли, по два с каждой стороны, моторы гораздо более мощные, чем на обычных аэропланах.

— "Витязь", — гордо произнёс здесь же присутствующий Шиморский и пояснил: — У него два пилота. Сейчас один управляет аэропланом, а второй произведёт бомбометание.

— Бомбо... что? — подозрительно спросил граф Ридерикс.

— Бомбометание, видите ли, сбрасываемый заряд мы назвали бомбой по аналогии с морским, хотя он не круглый, а больше напоминает самодвижущуюся мину. Но отличается меньшим размером, так как нам не требуется размещать в корпусе нашей бомбы мотор, толкающий мину вперёд.

— Интересно, интересно, — вскинулся один из свитских в мундире адмирала. Шиморский продолжил объяснять, глядя вслед удаляющемуся аэроплану:

— Мощность моторов "Витязя" позволяет поднять такой груз, но точность сбрасывания оставляла желать лучшего, но устройство предложенное Тошей...

— Тошей?! — переспросил Куроплаткин, подозревая самоё худшее.

— Атошей Диа, — улыбнувшись, назвал полное имя Дробский.

Тем временем аэроплан с гордым названием "Витязь", солидно гудя моторами, сделал круг над лётным полем, словно приглашая присутствующих полюбоваться собой, после чего, набрав высоту, направился куда-то в сторону, там среди полей было стрельбище тридцать пятого полка. Посреди обширной площадки возвышалось строение, напоминавшее редут или огромный сарай.

— Внимание! — произнёс полковник Зимин, и от аэроплана отделился длинный предмет, адмирал заметил:

— Действительно, напоминает самодвижущую мину, такую, какими стреляют миноноски, только поменьше...

Огромной силы взрыв не дал договорить моряку, заставив присутствующих: кого зажмуриться, а кого и присесть. А на месте строения взметнулся столб огня и дыма. Адмирал невозмутимо закончил:

— Но силой взрыва эта бомба превосходит самодвижущую мину, пожалуй, если такая попадёт в линкор, то гарантированно выведет его из строя, я даже сомневаюсь, останется ли корабль на плаву.

Когда пыль рассеялась, зрители увидели зияющую на месте строения огромную воронку.

— Впечатляет, — произнёс император и, глянув на адмирала, поинтересовался у Зимина: — Господин полковник, ваша бомба действительно страшное оружие. Но одно дело попасть по неподвижной цели, другое — по кораблю. Он-то движется!

— Ваше императорское величество, — снова вытянулся Зимин, — Тоша, то есть Атоша Диа, попадёт! Мы провели пробное бомбометание по специальной барже, плывущей по реке. Бросали не бомбу, а пустую болванку.

— И как результаты, — заинтересовался адмирал, ответил Дробский:

— Насквозь, ваше превосходительство! Баржа затонула!

— Ваша баржа была? И не жалко? — поинтересовался Император.

— Надо же было проверить идею, ваше императорское величество, — пожал плечами миллионер, — а барже старая была, на слом предназначенная.

— Подобные бомбы действенны против кораблей на море и укреплений на суше, — начал военный министр и, увидев, что завладел всеобщим вниманием, важно добавил: — Не отрицаю — против малоподвижной пехоты тоже имеет смысл их применять, но против кавалерии... Конница уйдёт из-под удара!

— Не успеет, — хмыкнул адмирал и показал на гигантскую воронку: — К тому же радиус поражения настолько велик, что запросто накроет быстро скачущий эскадрон. Кроме ударной волны самого взрыва, есть ещё и осколки... Ну, если бомба будет снабжена специальной "рубашкой", тогда её поражающее действие будет направлено именно против конницы. Пехота-то сидит в окопах и осколки пролетят сверху.

Военный министр ничего не ответил. Да и что можно было сказать по этому поводу? Огромная воронка от аэробомбы была красноречивее всяких слов. Император искоса посмотрел на не нашедшего что возразить военного министра и попросил, скорее, приказал полковнику Зимину:

— Я бы хотел увидеть пилота аэроплана и эту девушку, что так точно стреляет и бросает бомбы.

— И её сестру, тоже, несомненно, смелую девушку, — высказала и своё пожелание Императрица. Зимин пояснил одному из императорских адъютантов, где найти девушек, и тот направился передать им повеление Императора. Полёты закончились, и Дробский пригласил всех зрителей в ресторанчик за трибуной. Утолить жажду и в более непринуждённой обстановке обсудить увиденное.

Пока Император, его свита и другие гости наблюдали за полётами, за одним из столиков ресторанчика сидели двое мужчин. Один, одетый в белоснежный костюм, с лицом, словно лик святого, не спеша потягивал кофе, второй, в противоположность первому одетый во всё чёрное и такого же цвета котелок, пил пиво. Тёмный костюм дополняла внешность Мефистофеля, казалось, что этот господин запоёт про то, как люди гибнут за металл, или начнёт соблазнять окружающих различными благами, предлагая отдать ему за это сущую безделицу — всего-навсего бессмертную душу. Оторвавшись от пива, Мефистофель произнёс:

— Опять ничья? Однако, как они выкрутились! Интересно, чья это была идея? Ставлю хвост против нимба, что это придумал мой демон.

— То, что они смешали сущности, не помешает забрать мне ангела, а тебе твоего демона. Так что эта идея не такая уж и удачная.

— Но они-то этого не знали, — улыбнулся Тёмный.

— Не знали, — согласился второй, с ликом святого, и, с отвращением посмотрев на кружку пива, продолжил: — О ничьей говорить рано, последний ход ещё не сделан.

— Ну что ж, — с видимым сожалением отставив кружку в сторону, сказал Мефистофель и предложил: — Идём закончим партию.

Мужчины встали из-за столика и, сделав шаг, исчезли, но никто на это не обратил внимания, словно так и должно было быть.

В небольшой комнатке при мастерских, превращённой то ли в гримёрку, то ли в бытовое помещение, сидели две девушки: светлокожая с волосами цвета спелой пшеницы и смуглая, но при этом светло-русая. При всей непохожести этих девушек что-то у них было общее, как у ближайших родственников. Смуглая, глянув на светлокожую, произнесла: