— Удержат? Нет? — риторически вопросил Андрюха.
Я на это только пожал плечами. Пока держат и продержат еще какое-то время. Надо молиться, чтобы этого времени хватило нашим на флангах добить румийские резервные легионы и прийти на помощь центру. Или нашей коннице разобраться с румийской и ударить легионерам в тыл. Если ни того, ни другого произойти не успеет, наше дело плохо.
Шли минуты. Варангский корпус, хоть и изрядно потрясенный, пока держался, но потери нес страшные. Воодушевленные румийцы бились так, словно в них вселился дьявол. Наши не отступали, но ряды их таяли на глазах. На флангах же все складывалось, в общем, неплохо — определенно, победа склонялась в нашу сторону. Кавалерийский бой, вернее, два боя распались на несколько более мелких. Слева, вроде, преимущество продолжало оставаться за нами, справа дрались на равных. Мне еще подумалось: а в книжках писали, что кавалерийские схватки всегда скоротечны. Или это касалось более поздних эпох, когда на полях сражений осталась только бездоспешная кавалерия? Здесь же и конь, и всадник прекрасно защищены и потери, соответственно, минимальны, попробуй достань такого закованного в броню воина. Видимо — так...
В общем, все бы ничего — на флангах зрела победа, но вот наш центр... Там положение продолжало ухудшаться. И, судя по всему, катастрофа должна была произойти раньше, чем наши окончательно сломят румийцев на флангах. Решение в такой ситуации было очевидным. Я глянул вниз на толкущуюся у подножия скалы нашу личную полутысячу, крикнул:
— Стройся для боя! — Обернулся к Хегни. Тот, все поняв, кивнул и кинулся вниз, организовывать наших воинов. — Стройтесь в клин! — крикнул ему вслед.
Воевода кивнул на бегу — мол, понял. Я обернулся к Андрюхе. Тот тоже понял, что я предполагаю сделать и глаза его загорелись азартом.
— Хорошо придумал, — сказал мой друг. — Бежим вниз, а то, как бы не опоздать.
— Бежим? — удивился я. — А как же Черный? Мы же неминуемо отвлечемся во время боя, и он нас попросту размажет!
— Уже нет, — потряс головой Андрей. — Магический поединок закончен.
— С чего ты взял?
— Поверь на слово. Просто знаю. Чувствую. Да посмотри! Видишь?
Я глянул на воротную башню. Черного Властелина на ее боевой площадке не было. Вот так — так! Ничего не понимаю! Что за хрень здесь происходит? И откуда Андрюха мог знать? Впрочем...
— Так давай тогда мы ударим по румийцам?
— Нет, — покачал головой Андрей. — Поиграем в благородство — самое время!
— Я ничего не пойму, Андрей, — почти жалобно сказал я.
— Не надо ничего понимать, Витек, — прищурившись, улыбнулся мой друг. Просто делай, что я говорю.
— Ты знаешь то, чего не знаю я?
— Можно и так сказать, — хохотнул он. Потом глянул на поле боя, посерьезнел. — Пора бежать, а то точно опоздаем!
Я поколебался еще несколько секунд, но, тоже взглянув на разворачивающееся на том берегу сражение, отбросил сомнения и решительно кивнул:
— Бежим! — А вы остаетесь! — это уже стоящим у края скалы девчонкам и Андроклу.
Ирка и Валька возмущенно фыркнули и почти синхронно протестующе мотнули головами. Андрокл в бой, судя по его виду, особо не рвался, но, глянув на наших подруг, тоже отрицательно покачал головой — мусчина! Черт! Еще и за ними придется присматривать! Ну да ладно, уговаривать времени нет, а удержать — не удержишь. Я махнул рукой и ломанулся вниз следом за уже сбегающим со скалы Андрюхой. За мной затопал сапожищами Туробой. За ним последовали остальные.
Наши телохранители уже почти построились. Не мудрено — Хегни дрессировал их по-взрослому. Построились в клин. Ну, вы, наверное, знаете, классика ведь: первый ряд — два всадника, второй — четыре, третий — шесть и так далее до тех пор, пока количество не достигнет двадцати четырех. Дальше количество всадников не увеличивается и строй до самого последнего ряда имеет форму прямоугольника.
Мы с Андреем вскочили на коней. Подо мной был Воронок. К жеребцу я привязался всей душой и брал под седло только его. Случалось это, правда, реже, чем хотелось — чаще перемещаться приходилось лётом. На Воронке надеты тяжелые кавалерийские доспехи. Кто-то из наших воинов подал мне щит и копье. Андрей тоже вооружился подобным образом. Мы проехали в голову строя и встали впереди первой парой в ряду. Никто не пытался нас остановить. Второй ряд из четырех человек составили Туробой и Хегни, вставшие по краям, между ними, прямо за нашими спинами встали Ирийена и Волеслава. В третьем ряду затерялся Андрокл. Загонять упрямых девчонок, куда-нибудь в глубину строя не было времени — положение варангского корпуса ухудшалось на глазах, он держался буквально из последних сил.
— Вперед! — крикнул Андрей и, опустив копье, дал шпоры своему жеребцу.
Я просто сжал бока Воронка коленями. Конь понял и двинулся вперед.
Коней пустили шагом — впереди река, куда разгоняться. Опять же, по любому, теперь надо ждать, когда варангский корпус не выдержит, побежит и даст нам возможность ударить по румийцам. Хотя, на крайний случай, можно ударить своим в спину, с неизбежными с их стороны потерями. Пробить наших со спины будет легко, а там дальше — румийцы, которые сторицей оплатят жизни погибших под копытами наших коней варангов. Но, повторюсь, это крайний случай. Впрочем, и сквозь бегущих придется пробиваться, но тут у последних будет шанс успеть уйти с дороги нашего стального клина.
Добрались до реки, прошли, расплескивая брызги по мелководью. Вот и стрежень. Воронок сразу ухнул в глубину почти по грудь. Я не успел поддернуть правую ногу и черпнул сапогом ледяной воды. Поморщился — неприятно. Но вот уже берег. Жеребец, напрягая могучие мышцы, взобрался на не высокий обрыв. Конь Андрея чуток поотстал, мой друг выругался и дал ему шпоры. Я придержал Воронка. Андрей догнал, и дальше мы ехали вровень. Отъехали от берега метров на восемьдесят-сто, чтобы дать место для идущих за нами воинов клина. Переправа заняла несколько минут, потом пару минут равняли ряды, восстанавливая нарушенный строй. Все это время варанги продолжали держаться.
— Ждем? — спросил я Андрея.
Тот приподнялся в стременах, окинул взглядом сражение, опустился в седло, пожал плечами, ответил:
— Ждем, время теперь работает на нас. Продержатся парни до того, как наши на флангах разберутся, так, может, и мы без дела останемся. Хотя, — лицо его озарила хищная улыбка, — хотелось бы поразмяться.
Я отвернулся — таким вот Андрюха мне не нравился.
Варанги не продержались. Румийцы, похоже, превзошли себя, понимая, что отступать им некуда. Не прошло и десяти минут, как мы увидели, что строй варангов начал быстро прогибаться в нашу сторону. Еще пара минут, и он разорвался примерно посредине. Кто-то побежал, но таких было совсем немного — все же варанги это — варанги. Обе половинки разорванного корпуса, медленно пятясь, расходились вправо и влево, описывая две дуги, не давая легионерам зайти в тыл еще держащимся корпусам, сражающимся в основной линии.
А вот показались и румийцы. Не порушив строя, они четко поделились пополам. Одна половинка продолжала давить вправо, вторая влево, расширяя разрыв. Но при этом они подставили нам свои фланги. Неужели тот, кто ими управлял, не разглядел выдвижение нашего клина? Судя по всему, так оно и было.
— Пора! — стараясь перекричать усилившийся шум сражения, повернулся я к Андрею.
— Пора! — согласно кивнул он. Лицо его сделалось вдруг каким-то... вдохновенным, что ли? Такого лица у своего друга я еще не видел. Он обернулся к нашему клину, крикнул. — Вперед! Поможем нашим! Порвем в клочья румийцев!
— Г-ра-а-а!!! — раздался сзади дружный рык.
Я тоже оглянулся, бросил взгляд на второй ряд нашего клина. Туробой и Хегни рвали глотки, как все в воинственном кличе. Валька с Иркой молчали, но лица их были сосредоточенными и отрешенными одновременно. Такие лица я видел у опытных солдат перед атакой. И в этой жизни и в той. На девчонках хорошие доспехи. Боевая подготовка так же на высоте, потому я надеялся, что шансы выжить в предстоящем бою у них достаточно высоки. Впрочем, выбора у меня все равно не было.
Мы тронули коней. Пока шагом. До сражающихся было не менее двухсот метров. Жеребцы под нами и нашими воинами, конечно, отборные, но гнать вскачь все эти двести метров коня в тяжелом доспехе, несущего на себе всадника, так же отягощенного латами, значит, если и не загнать его к концу дистанции, то изрядно утомить. Утомить настолько, что он непроизвольно перейдет на шаг и никакого таранного удара по противнику не получится.
Перешли на рысь, когда преодолели примерно половину расстояния до места боя и пустили коней в галоп метрах в пятидесяти от ближних к нам румийцев. Надо сказать, что за полтора года войны мы с Андреем изрядно поднаторели в конном бою, поскольку тяжелые всадники показали наибольшую эффективность против легионеров. Так что почти все схватки, в которых мы участвовали с подачи моего друга, были конными. Местные боги, все же, не совсем обделили нас талантом к конному бою, а, поскольку, как я уже неоднократно говорил, они еще наделили нас способностью к быстрому самообучению, мы довольно быстро стали непревзойденными мастерами и в этом виде ратного искусства. Так что шел в бой я довольно уверенно. Тем паче, румийцы нам так славно подставились.
Топот идущих галопом пятисот тяжелых коней почти заглушил шум сражения. Легионеры уже увидели несущуюся на них бронированную смерть. Опять, надо отдать им должное, они не растерялись, не стали метаться и, тем более, не пытались бежать. Румийцы, оторвавшись от отступающих варангов, попытались быстро построиться в манипулярные 'черепахи'. Не успели... Мы врубились в ближнюю к нам недостроенную манипулу.
Мое копье пробило насквозь щит центуриона и глубоко ушло в его грудь, защищенную ламилярным панцирем. Избавиться от повисшего на древке щита не удалось, и копье пришлось бросить. А Воронок уже вломился грудью в толпу легионеров. Меч словно сам собой оказался в моей руке, и я начал раздавать им удары направо и налево. Движение жеребца замедлилось, но, тем не менее, он продолжал уверенно идти вперед, расталкивая бронированной грудью плотную толпу, хватая зубами незащищенные руки и лица врагов. Андрей, находящийся справа от меня не отставал. Копье он тоже потерял и теперь наносил молниеносные рубящие удары длинным кавалерийским мечом.
Я выбрал мгновение и оглянулся. Хегни и Туробой, идущие крайними во втором ряду, тоже трудились в поте лица. Туробой все еще сохранил свое копье и ловко орудовал им со скоростью швейной машинки. Хегни действовал, как и мы, мечом. У девчонок пока особой работы не было, но и они пытались достать врага сохраненными пока копьями.
Первую недоманипулу мы прошли за минуту. Это оказалось не так уж и трудно — копий у легионеров уже не было, а с коротким мечом против бронированного всадника не больно-то повоюешь. Тем не менее, следующие две манипулы на нашем пути уже успели построиться и сомкнуться флангами. Вот в это сочлененение мы и ударили. Без потерянных копий и нам пришлось труднее. В строю легионеры, упершие нижние края щитов в землю и подпертые со спины своими соратниками из задних рядов, удержали первый натиск нашего, потерявшего скорость и пробивную способность клина.
Специфика глубокого конного строя состоит в том, что тут, в отличие от пехотного строя, нельзя использовать общую массу всадников. Ну, нельзя заставить коней, идущих позади, упираться грудью в круп впереди идущего коника, никакая выучка тут не помогает. Потому, если первые два всадника не пробили строй пехоты своей собственной массой и ударами копий и мечей сразу, приходится тупо прорубаться, и получается это далеко не всегда. Тем более, когда дело касается румийского пехотного строя. Но в данном случае у нас были выдающиеся кони, прекрасные доспехи и не менее прекрасная выучка. А еще на нашей стороне была отчаянная Андрюхина злость. Наши два жеребца попытались продавить румийские щиты нагрудной бронёй, мы сверху, в свою очередь, пытались достать их мечами. Мне удалось зарубить двоих, еще троих достал Андрей. Упавших тут же заменили легионеры из второго ряда, почти мгновенно восстановив сплошную стену щитов.
Между нами протиснулись девчонки, норовя достать копьями укрывшихся за щитами легионеров. К ним присоединился Туробой. Наши два первых ряда смешались, потом справа и слева на румийский строй навалились всадники из третьего и четвертого ряда. Клин 'затупился'. Румийцы держались.
— А-а-а! — заорал вдруг Андрюха. Потом добавил что-то ядреное по матери, вздернул своего жеребца на дыбы, заставил его сделать на задних ногах несколько шагов вперед и обрушиться передними копытами и незащищенным брюхом на первый и второй ряды легионеров.
И ему удалось-таки пробить брешь в кажущейся монолитной стене щитов. Визжащий от боли конь, подмял под себя троих легионеров из первого ряда, и еще двое рухнули во втором ряду под ударами его копыт. Андрей, как бешеный рубил мечом направо и налево. Еще несколько румийцев рухнули под ударами его клинка. Андрюхин жеребец, видимо получивший рану в незащищенное брюхо, вновь, уже по собственной инициативе взвился на дыбы и, как-то хрипло заржав, снова рухнул на головы румийцам уже из третьего ряда. Уронил там кого-то, но и сам на ногах не устоял, упал на колени, подогнув передние ноги. Мой друг, не удержавшись в седле, перелетел через его голову, вскочил, расталкивая щитом и коля острием меча тесно стоявших легионеров.
— Черт! — выругался я и послал своего Воронка на выручку взбесившемуся Андрюхе.
Румийцы были явно ошеломлены таким напором, потому даже не успели закрыть пробитую моим другом брешь в своих рядах. Да и сложно это было — заполнять пробоину должны были воины из задних рядов, а их мой друг тоже изрядно проредил и привел в замешательство.
Мне удалось вклиниться в брешь и, расталкивая легионеров грудью и боками Воронка, основательно расширить ее. Естественно, мой меч тоже поучаствовал в процессе. Слева вплотную к боку Воронка в строй румийцев втиснулся Туробой. Копье он уже потерял, но его огромный двуручный меч (управлялся он им, впрочем, одной рукой) заменял его нисколько не хуже — колоть его заточенным острием Туробой тоже умудрялся. Пару мгновений спустя, мой бок справа подпер, орущий что-то воинственное, Хегни. Сомкнувшись колено к колену, мы надавили, на потерявших в этом месте строй, легионеров.
Наша троица быстро добрались до Андрея, отбивавшегося от наседавших на него с трех сторон румийцев. С четвертой стороны, со спины, друга продолжал защищать его конь. Жеребец уже лежал на боку и в агонии бил копытами, путаясь ими в вывалившихся из его живота внутренностях. Удары были такими мощными и частыми, что обойти врагам Андрюху с тыла не давали. Но умирающий жеребец не давал и нам прийти моему другу на помощь. Как я ни понукал Воронка, он ни в какую не желал ступать на бьющегося в судорогах собрата. А Андрея, не смотря на все его фехтовальное искусство, активно теснили, прижимая к умирающему жеребцу, так, что и он совсем скоро рисковал попасть под удары копыт. Выручила Валька. Она протиснулась из заднего ряда между мной и Хегни и точным ударом острия копья под левое ухо навеки успокоила несчастную животину.
