— Насчёт превентивного удара ты прав, — зевнул Лугнагг. — Вот только наносить его надо совсем в другое место. До Гиганта мы ещё добраться успеем...
— Что ты имеешь в виду?
— Гигантик Гайвер очень силён — это факт. Но сильнее он уже не станет, так что устранить его мы можем и завтра, и через год. А вот "Молния Зевса" становится сильнее и менее предсказуемой с каждым днём. Баркас, конечно, старый дурак, но тут я с ним согласен. Если мы хотим контролировать Ганешу, мы должны отнять у него главное оружие. Устранить Хеккаринга.
Доктор Альфредо Хеккаринг закатал рукав и в последний раз внимательно осмотрел свою левую руку.
Эта рука была его величайшей гордостью. Полностью искусственная, но совершенно неотличимая от правой, натуральной. Отпечатки пальцев, морщинки, набухшие старческие вены, родинки, линии на ладони — всё повторяло настоящую левую руку, которой биоинженер вынужден был пожертвовать. Любой анализ, включая генетический, показал бы, что она принадлежит доктору уже седьмой десяток лет. Правда, если бы кто-то догадался сфотографировать Хеккаринга в инфракрасном свете, он бы обнаружил, что левая рука выделяет слишком много тепла — примерно столько же, сколько весь остальной организм. Но с такими камерами в лабораторию никого не пустят — об этом позаботится охрана.
Альфредо поморщился. Новая рука болела круглые сутки, отдавая прострелами в виски и сердце. А уж когда он пытался пустить её в ход... казалось, что конечность одновременно бьют током и погружают в расплавленный металл. Учёный думал, что знает о боли всё, но новый орган быстро разубедил его в этом. Никакие обезболивающие препараты не помогали против этой пытки, даже прямая блокада нервных узлов ослабляла боль, но не отключала её. Видимо эта дьявольская штука как-то взаимодействовала напрямую с мозгом, обходя традиционные пути коммуникации организма. Ему пришлось вырастить и пересадить себе сердце зоаноида. Собственное старенькое сердце Альфредо могло и не выдержать подобного издевательства — даже несмотря на то, что он всегда держал себя с помощью биоинженерии в хорошей форме, и большинство органов были крепкими, как у сорокалетнего.
Но все мучения того стоили. Потому что в этом биопротезе скрывался его главный трофей. Трофей, за который Баркас правую руку бы отдал, каким бы каламбуром здесь и сейчас ни казалось это избитое выражение. Мутировавшая энерголиния Аптома, чудом (и конечно, гением Хеккаринга) спасённая при разрушении его мозга!
Ломать, как известно, не строить. Превратить сложно устроенный орган в кашу из разрозненных стволовых клеток — любой дурак может. Достаточно впрыснуть дозу А-регулина побольше. А вот наоборот уже сложнее. Чтобы сделать из каши работающий орган — необходимо затратить много часов скрупулёзного клеточного программирования. Ну, или быть Кабрал Ханом, с набором голографических шаблонов в зоакристалле и почти бесконечными запасами энергии. Третьего, как считалось, не дано. Но где Потерянные Номера и где здравый смысл?
Энерголиния Аптома каким-то образом давала ему возможность мгновенно снимать голографический оттиск с существующего органа — и накладывать на клеточный суп, так что тот стремительно "кристаллизовался" в нужный орган. Причём копировались не только функции, но даже текущее состояние! Если обычный процессинг можно сравнить с переписыванием от руки, способности Кабрала с печатью на линотипе, то Аптом был ходячим биологическим ксероксом!
Разобрать на органы — растворить ненужные органы — с помощью копирования создать на их месте свои — так в общих чертах выглядел процесс, который неучи называли ассимиляцией. В первую очередь, конечно, копировался мозг — вместе с личностью и памятью. Так возникали существа, которых дилетанты обозвали "клонами Аптома", хотя с клонированием этот процесс не имел ничего общего. Они в свою очередь могли превращать других зоаноидов в копии и поглощать их органы... но процесс всегда контролировался одной-единственной мутировавшей энерголинией у оригинала. Она была ключом ко всему. Не только к невероятным способностям мутанта, но и к истинному бессмертию. Такая сила в лапах Аптома — хуже, чем снайперская винтовка в руках обезьяны!
— Хаями, в ближайшие полчаса — никого сюда не пускай. Даже если разразится ядерная война, даже если явится лично Макишима в виде Тёмного Гиганта — он не должен сюда войти. Скажи, что проводится особо опасный эксперимент, что я заболел, что меня похитили зоалорды, что я умер, наконец — но мне нужны полчаса неприкосновенности. Любой ценой!
— Слушаюсь, Хеккаринг-сама.
Слава богу... самолюбование — это хорошо, но пора наконец и делом заняться. Пожалуй, самым важным делом его жизни.
Он подошёл на десять метров (ближе — не рисковал) к прозрачному аквариуму, метр на метр. Внутри привычно бушевала протоплазма. Небольшая часть биомассы Аптома. Не такая опасная, как целый бассейн, не столь гибкая и агрессивная — но тоже способная сожрать неосторожного экспериментатора. Сутки назад Хеккаринг скормил ей свой генетический материал — кровь, клетки мускулов и кожи. Биомасса радостно сожрала всё предложенное и попросила ещё.
— Понравился вкус? — пробурчал доктор. — Вижу-вижу, как ты на меня облизываешься. Только ошибаешься. Это я тебя съем. Потому что никакая биологическая приспособляемость не сравнится с высокоразвитым мозгом! Таков закон эволюции, и даже Потерянные Номера от него не свободны!
Он направил левую руку на аквариум, и пафосно произнёс:
— TRACE ON!
Сквозь кожу пробился призрачный свет. Красивого жеста не получилось. Руку пронзила страшная боль, а через секунду она докатилась и до головы учёного. Знакомых из Насуверса у Хеккаринга не было — так что некому было ему объяснить, НАСКОЛЬКО это опасная идея — пересаживать себе генетически чуждую магическую цепь. В большинстве случаев она заканчивается смертью реципиента. Гений Альфредо спас ему жизнь — операция по пересадке была проведена филигранно. Но даже он не мог полностью погасить все побочные эффекты. Каждая активация Цепи сокращала оставшуюся ему жизнь на несколько месяцев. Но теперь это уже не имело особого значения. Единственное заклинание, которое должно было прозвучать — прозвучало. Правда, материалисту Хеккарингу даже в голову не пришло бы называть эти штуки заклинаниями. Просто он обнаружил, экспериментируя над собой,что произнесение определённых слов помогает лучше сосредоточиться. Но все равно... как же больно, чёрт возьми...
Жидкость в аквариуме забурлила, загустела. Собралась в густой ком сантиметров тридцати в диаметре. Сквозь тёмную слизь невозможно было ничего разобрать, но Хеккаринг знал — там, внутри этого зародыша, находится живой мозг. Его, Альфредо, гениальный мозг!
Из комка вытянулось полупрозрачное щупальце, нашло плавающий рядом комочек биопроцессора и притянуло к себе. Есть! Сборка пошла! Биомасса признала Альфредо-2 собственным центром управления, и теперь обеспечивает ему необходимую поддержку! Остался последний этап... стыковка двух мозговых центров... если не совпадёт "кодировка", если они не смогут "договориться" между собой — всё насмарку. Мозг навсегда останется заперт в этой жиже — слепым, глухим и парализованным. Биопроцессор должен подстраиваться под любой человеческий мозг... Хеккаринг сам тестировал его на совместимость... но любая система, идеальная на испытаниях, может дать сбой, когда дело доходит до практического применения.
Он затаил дыхание, сжал кулаки... ну же...
Есть! Слизь растаяла, раствор снова стал прозрачным. В аквариуме плавал уже не голый мозг, но череп... вот из него вырос хребет... вот вокруг костей начала формироваться мышечная сеть... вот поверх неё легла тонкая плёнка, которая стала мутнеть, превращаясь в кожу...
И наконец в квадратном прозрачном ящике не осталось ни капли протоплазмы. Зато в нём выпрямился во весь рост обнажённый мужчина, которого Альфредо привык видеть в зеркале... лет этак сорок назад. Впрочем, даже в лучшие годы у него не было таких крепких мускулов и такого идеального телосложения.
— Ну, что уставился?! — невежливо прикрикнула копия. — Полотенце бы хоть подал, старикашка.
— Как ты себя чувствуешь... в новом теле? — Хеккаринг проигнорировал хамство, нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Собственный вредный характер он прекрасно знал. Сейчас важно выяснить результаты эксперимента. Поругаться всласть можно будет и позднее.
— Ты все равно не поймёшь, прототип. Это словами не описать, сам знаешь. Сказать "хорошо" — слишком мало. Как будто всю жизнь был парализован, а теперь выздоровел, — копия с наслаждением потянулась, превратила руку в клешню энзайма, пощёлкала и вернула ей человеческий вид. — Полный контроль организма... ты можешь себе представить, что это такое для биоинженера? Открывай остальные хранилища — мне нужно поглотить хотя бы две трети биомассы Аптома, пока мне доступно очень мало его возможностей...
— Куда тебе столько! У тебя же биокарман ещё не сформировался! Куда я в лаборатории дену чудовище весом в двадцать слонов?
— Дурак старый! У кого из нас в башке вирус, усиливающий интеллект? Туда же, где и было. Пока карман не созреет — буду изображать ту же неразумную биомассу. Думаешь, Макишима станет в бассейн заглядывать? И если заглянет, что-то там поймёт? Скажи ему, что нашёл способ контролировать субстанцию.
Хеккаринг с облегчением выдохнул. Хотя бы самому себе ещё пока доверять можно. Копия получилась даже лучше, чем он ожидал — вполне вменяемой, сообразительной, способной к сотрудничеству, и даже не спешила пока убивать создателя и жрать всё на своём пути. А что ворчливая — это мелочи жизни. Он набрал на пульте управления охлаждением код остановки насосов.
— Ты только не расслабляйся! — проворчал Альфредо-2, залезая обратно в аквариум и начиная растворяться. — Нам с тобой предстоит очень много работы, так что нужно как можно скорее найти способ снова стать одним целым. Я тут в остаточной памяти Аптома нашёл очень нехорошие вещи... ты просто не представляешь, старик, как мы с тобой влипли!
— Доктор Баркас, мне бы хотелось уточнить один вопрос... незначительный, но всё же...
— Задавай уже, а то на извинения потратишь больше времени, чем на сам вопрос.
— Как повлияет имплантация зоакристалла на моё энергетическое истощение?
— Точно сказать не могу. Есть лишь теоретические прогнозы... но как Потерянный Номер, ты уже неоднократно их нарушал. У меня сейчас нет времени изучать твою энергетическую динамику. Займёмся этим после боя с "Молнией".
— А что предсказывает теория, если не секрет?
— Теоретически, пока кристалл в твоём теле, никакое истощение тебе не грозит. Как и любой из нас, ты можешь прожить с ним веками. Но как только он будет изъят, ты скорее всего рассыпешься в прах.
Так. Спокойно. Спокойно, я сказал! Я же сам подозревал нечто подобное, так почему я сейчас в таком бешенстве? По-моему, попадания в Нео-Зекстолла должно было хватить, чтобы понять — жадность до добра не доводит. Почему тогда у меня такое отчаянное желание въехать уважаемому доктору по роже? Неужели я действительно поверил, что смогу тут выжить?
Видимо, что-то отразилось в глазах, потому что Баркас смотрит на меня с явным сочувствием... хоть и с подозрением.
— Сейчас поздно сдавать назад, Зекстолл. Ты мог отказаться от кристалла раньше, если это тебя так беспокоит.
Ага, и выдать, что я ни разу не Зекстолл? Он бы за такую возможность руками и ногами ухватился. Ну Фридрих, ну спасибо. Выручил, добрый начальник.
— Но ведь настоящие зоалорды не умирают, когда лишаются своих кристаллов. Лорд Каэрлеон не умер, хотя ему больше ста лет. В чём разница в моём случае?
— В том, что настоящие зоалорды — существа с закрытым контуром. Их энерголинии сообщаются с биоизмерением ТОЛЬКО через кристалл. Поэтому, стоит его выдрать, как поступление энергии полностью прекращается. Своеобразный предохранитель. В твоём же теле энергия течёт по множеству параллельных каналов. Зоакристалл — лишь один из них. Он настраивает твоё тело на третью частоту. Я имею в виду, не твою собственную и не частоту Сварги. На особую частоту Лорда Арханфера. Так что растворение в потоках жизни тебе не грозит... пока кристалл с тобой. Но... собственной частоты у тебя уже не осталось. Как только кристалл будет изъят, частоты ци в твоём теле скачком сравняются с общей частотой Сварги... Мне жаль, Зекстолл, правда жаль. Но честь стоит жизни. В историю Кроноса ты войдёшь героем. Никто больше не посмеет назвать тебя Потерянным Номером.
— А что если запечатать или рассечь все каналы, кроме того, в котором находится кристалл? — усердно строю равнодушную морду. Я интересуюсь этим только из любопытства, доктор. Не волнуйтесь, я совсем не хочу жить. Ни капельки. Я хорошее пушечное мясо и не буду доставлять вам беспокойства.
— Это можно сделать только с помощью процессинга, а Потерянные Номера ему неподвластны.
— Разве? А что же вы проделали с Аптомом?
Гамилькар раздражённо морщится. Ох не любит он, когда об этой ошибке напоминают.
— Ну, не то, чтобы совсем неподвластны... неуправляемы, так будет точнее. Репроцессинг Потерянных — это всегда русская рулетка. Можно запустить процесс, но никогда нельзя сказать, к чему он приведёт. Скорее всего подопытный образец погибнет или останется инвалидом навсегда.
— Но разве небольшой шанс на выживание — не лучше, чем никакого шанса?
— В других обстоятельствах — лучше. Но сейчас ты нужен Кроносу живым и боеспособным.
— Нет, сейчас понятно... но после нападения "Молнии", перед извлечением кристалла...
— А к тому времени уже не будет смысла. Твои частоты полностью исчезнут, подавленные биоэнергией Арханфера. Я даже не уверен, что они сейчас сохранились — всё-таки три дня уже прошло. Хотя я проведу полное обследование, может быть твоё тело выкинет очередной невероятный трюк...
Ага, сейчас. Никаких трюков не бывает без тщательной подготовки и проработки. У меня осталась одна призрачная надежда — на способности Мёртвого Апостола. Но Миша с момента имплантации подозрительно молчалив... видимо тоже недоброе думает... А Зекстоллу и Кьюбею как всегда на всё плевать...
Зоаноидов породы Кулексус вы в справочниках не найдёте. Они были созданы австралийским филиалом для тихих и бесшумных убийств — в те времена, когда разорванный неведомым зверем труп ещё казался экзотикой и привлекал ненужное внимание. После Дня Икс Джабир немного подумал и решил оставить эту полезную биотехнологию себе. Авось пригодится. Пригодилась.
Больше всего Кулексус напоминает кота породы сфинкс — бесшерстное млекопитающее на мягких бесшумных лапках. Голая кожа обеспечивает ему способности хамелеона. Он также может мгновенно менять температуру тела: "холодный" режим позволяет становиться невидимым для инфракрасных сенсоров и пользоваться собственными теплочувствительными органами, тогда как "горячий" — совершать стремительные, неуловимые для глаза броски, которые обычно завершаются смертельным ударом кривых серповидных когтей. Липкие подушечки лап обеспечивают движение по стенам и потолкам. В карманах на боках — можно хранить различное мелкое снаряжение, необходимое для текущего задания. Сейчас там целый набор отмычек, как механических, так и электронных.
