— Ну-ну, не так быстро, — улыбка опять кривила губы моего... кого? Друга? Нет, другом этого человека я, наверное, уже называть не могу. — Спокойнее, Витя. Присядь. Я же сказал, что все объясню, и произошедшее не покажется тебе уже таким страшным. Ну и ты, надеюсь, простишь мне эту маленькую шалость, которую я себе позволил.
Почувствовав, что невидимые, сковывавшие меня путы, ослабили свою хватку, я завершил начатый шаг, сделал еще один, добрался до стула, сел. Опять на самый край.
— Сядь нормально, — скомандовал Андрей. — А меч положи на край стола, вот сюда. — Он показал на свободное местечко на дальнем справа от меня краю столешницы. — Ну же, делай, что тебе говорят!
Я послушался и положил меч, куда было сказано. Потом, почувствовав, что, ярость моя... нет, не прошла, а просто превратилась в холодное расчетливое бешенство, спросил:
— Что такое ты со мной сделал?
— Да просто взял под контроль твое сознание, — улыбка опять заиграла на его губах. — Было же сказано: я демиург этого мира, и всё, что в нем находится, мне подвластно. В том числе и всё живое. Ты и твое сознание в том числе. Не сочти за похвальбу, но я могу заставить сделать тебя, что угодно, даже покончить с собой. Веришь?
Лицо его приобрело хищное выражение, улыбка исчезла. Я поверил, но, все же, сказал:
— Честно сказать, не очень.
В душе теплилась надежда на то, что, когда он заставит меня взять в руки оружие, меч, или кинжал, висящий на поясе в ножнах, я улучу момент и хотя бы попытаюсь достать его. Вдруг получится.
— Ну, смотри... — теперь я видел перед собой лицо злого мальчишки, доказывающего насколько он крут.
Моя правая рука помимо воли потянулась к висящему на поясе кинжалу, достала его из ножен, приставила острие к моему горлу, надавила, так, что кожа, хрустнув, разошлась, и по шее побежал теплый ручеек. Никаких других движений я совершить не смог, хотя и старался.
— Теперь веришь? — и снова на лице его играла улыбка. Улыбка превосходства.
И впрямь — детский сад. Он что здесь в этом мире застыл в развитии на уровне семнадцати-восемнадцати лет? Если верить его словам, и он, действительно может рулить здесь абсолютно всем, вполне возможно — абсолютная власть развращает.
— Веришь? — в голосе Андрея прорезались злые нотки.
— Верю, — на этот раз усмехнулся я.
— А ты умеешь владеть собой, — Андрюха удивленно покачал головой и сделал легкое движение указательным пальцем, словно что-то перечеркивая.
Рука с кинжалом бессильно упала на мое бедро. Оружие со звоном упало на каменные плиты пола. Я сжал пальцы на этой руке в кулак. Разжал. Рука слушалась безукоризненно. Пошевелил плечами. Вроде, ничто меня не сковывало. А раз так... Я резко нагнулся вправо к лежащему на краю стола мечу, ухватил его рукоять, успел даже вскочить на ноги и размахнуться для рубящего удара...
И на этом — все. Тело мое опять сковала невидимая сила. Только глаза и могли двигаться. Глянул на Андрея. Ненавистное теперь его лицо опять кривила презрительно-торжествующая усмешка.
— Никак не угомонишься, — произнес он, насладившись моей беспомощностью. — Что ж, придется держать тебя в подчинении на всем протяжении нашего разговора. Не слишком для тебя удобно, поесть, опять же, не сможешь, но ты сам виноват. Давай положим твою железку на место и присядем.
Тело мое, словно марионетка, послушно выполнило все то, что сказал мой бывший друг: я положил меч на край стола и уселся на стул.
— Продолжим нашу беседу, — сказал Андрей. — Но я, с твоего разрешения, подкреплюсь — кушать очень хочется.
Он взял со стола красивый стеклянный кувшин, наполненный золотистой жидкостью, налил ее в объемистый кубок и с видимым удовольствием выпил.
— Хорошее вино, — крякнув, сообщил мой бывший друг. — Зря отказался.
Он потянулся с наслаждением, сел за стол, пододвинул к себе большое блюдо с запеченным целиком молочным поросенком. Минут десять Андрей жадно насыщался. Смотреть на процесс было неприятно, особенно учитывая то, что вид пищи вызывал у меня тошноту. Однако отвернуться я не мог — шея не двигалась. Смог только опустить глаза. Холодное бешенство продолжало бушевать в моей душе, но тело не слушалось и бешенство, не найдя выхода, сжигало меня изнутри. И вот тут... Тут я ощутил движение почти забытого 'я-второго'. Давненько он не давал о себе знать. А сейчас, почувствовав, что я попал в безвыходное положение, решил слегка высунуться из небытия и оценить ситуацию. Я не стал ему мешать — все равно хуже не будет. Но 'я-второй' к моему удивлению, не спешил рваться наружу и брать под контроль мое сознание и тело — чувствовал, что ситуация, в которую я попал, не из простых.
Внезапно Андрей, с аппетитом обгладывающий поросячью ножку, прекратил это свое занятие, перестал жевать и внимательно посмотрел мне в глаза. Интересно... Неужели учуял появление в моем сознании 'я-второго'. А ведь похоже... Мысленно предупредил свое альтер эго о такой вероятности. 'Я-второй' все понял и погрузился в глубины моего подсознания, успев напоследок помочь мне шевельнуть мизинцем правой руки. Интересно... Мое альтер эго, значит, Андрюха не контролирует. Видимо, просто потому что не предполагает, что в теле его бывшего друга могут существовать две личности одновременно. Значит, можно выпустить 'я-второго' наружу и попытаться с его помощью разобраться с Андреем. Но тут торопиться нельзя: что ему мешает переключиться на это второе мое сознание и все так же взять его под контроль? Ничего, собственно. Тут поможет только внезапность. А чтобы достичь такой внезапности, нужно усыпить бдительность моего бывшего друга. Так что пусть 'я-второй' посидит пока в подсознании, но будет в готовности в любой момент начать действовать. И действовать молниеносно.
Андрей еще некоторое время с подозрением всматривался мне в глаза, но скоро успокоился и вернулся к прерванному занятию — обгладыванию поросячьей ножки. Вот и славно! Наконец, бывший друг насытился, налил себе еще один кубок золотистого вина и, откинувшись на стуле, эдак по-хозяйски, окинул меня взглядом.
— Нет, не угомонился, — констатировал он, имея ввиду рвущееся из моих глаз, так и не угасшее холодное бешенство. — А раз так, то придется тебе слушать мой рассказ, находясь под контролем. Ну, а когда выслушаешь, там посмотрим.
Что ж, послушаем. Тем более, ничего другого мне не остается — выпускать 'я-второго' еще рано. Пусть еще винца выпьет бывший друг, расслабится. Опять же, реакция у него замедлится. Словно вняв этому моему посылу, Андрей сделал очередной хороший глоток из кубка, прочистил горло и начал свой рассказ.
— Тогда в нашем мире, когда ты так неожиданно смотался в доблестные вооруженные силы, я, честно сказать, почувствовал облегчение. Ирку ведь я полюбил с того самого момента, когда мы встретили ее с Валентиной на набережной. Но она почему-то выбрала тебя... — Андрей сделал еще глоток вина. — Честно сказать, я был обескуражен. Согласись, в те времена это было исключением из правил — девчонки в первую очередь липли ко мне. Я даже подумал вначале, что это она такую тактику выбрала, чтобы подразнить, а потом, что называется, упасть в мои объятия. Но, смотрю — нет, любовь у вас закрутилась всерьез. Переживал страшно. Бесился даже, но виду не показывал. Ты ведь не замечал, сознайся?
Я не мог ни подтвердить, ни опровергнуть эти его слова. Тело сковывала полная неподвижность.
— Пожалуй, верну тебе дар речи и возможность двигать головой, — решил Андрей. — А то разговаривать с тобой в таком состоянии совсем неинтересно. Надеюсь, ты не будешь материться в ответ на каждое мое слово, или плеваться? Ведь нет?
И я почувствовал, что язык вновь может мне служить, а шея поворачивать голову. Мимические мышцы так же действовали. Я не преминул воспользоваться этим — покрутил головой, погримасничал, разминая лицо, длинно выматерился.
Андрей изобразил аплодисменты, прокомментировал:
— Можешь. Помниться, у тебя идиомы всегда хорошо получались. У меня с этим было хуже — стеснялся. Что делать, слишком интеллигентное воспитание.
— Ну, мои родители тоже не в подворотне выросли, — откашлявшись, решил подать реплику я. Чисто для пробы. Да и за родителей вдруг обидно стало.
— Твои, все же, были попроще, — возразил Андрюха. — Без обид. — А у меня моя мама только чего стоила...
Глаза его вдруг погрустнели, он положил подбородок на ладонь руки, упертой локтем в столешницу, сказал:
— Хорошие были, все же, времена нашего детства, Витек. Не находишь?
Я в ответ только скрипнул зубами. Ну никак все то, что случилось не располагало к ностальгическим воспоминаниям.
— Бесишься... — печально посмотрел он на меня. — Зря... Дослушай сначала.
Я вновь промолчал.
— Ну, ладно. Продолжу... Так вот. Как уже сказал, влюбился я в Ирку не на шутку. Может, потому что она не ответила мне взаимностью? Не знаю... Но, как уже сказал, я тщательно скрывал свои чувства. Мы же были друзья. Как я мог мешать другу?
Лицо мое скривила едкая улыбка.
— Зря ты так улыбаешься, — вздохнул Андрюха. — У меня до самой вашей ссоры, и впрямь, никаких мыслей отбить у тебя Иринку не было. Хочешь верь, хочешь не верь. Но тут вы поругались и поругались всерьез. И опять я не лез со своими ухаживаниями — думал, помиритесь. Но потом... Помнишь тот разговор в кабаке? Ты же сам мне сказал, что между вами все кончено. Помнишь?
Голос его вдруг зазвучал виновато, умоляюще даже как-то.
— Чего не скажешь спьяну, — расцепив зубы, процедил я.
— Да, наверное, — в голосе Андрея звучала неизбывная печаль. — Но я-то принял эти твои слова всерьез...
— Наверное, просто сильно захотел? — фраза вырвалась помимо воли.
— Возможно, возможно... Вряд ли это меня извиняет, — опустил голову бывший друг. Тут же вскинулся, почти воскликнул. — Но ты же простил меня, Витька! Когда мы с тобой встретились в этом мире! Наверное, даже раньше. Ты же не просто так полез в эту дыру?
— Дурак я по жизни, потому и простил, — сообщил я. Потом добавил. — Освободил бы мне хоть одну руку. Пить охота.
Взгляд Андрея опять стал острым, изучающим. Покачав головой, он ответил:
— Нет. Ты еще не успокоился. Волком смотришь. Зарежешь ведь при первой возможности. А я хоть и здешний демиург, но, к сожалению, не бессмертен. Так что потерпи. Или, если хочешь, пей из моих рук.
Я мотнул головой.
— Не хочешь... — констатировал Андрюха. — Кто бы сомневался. Ты никогда не любил одалживаться. Прирожденный лидер. Я всю жизнь был ведомым. Иногда это бесило...
— Теперь компенсируешь свои детские комплексы? — съязвил я.
Андрей дернул щекой. Нахмурился, пробурчал самокритично:
— Возможно, возможно... Но мы отвлеклись.
Он допил остатки вина из кубка, налил следующую порцию.
— В общем, я поверил, что у вас с Иркой все кончено, — продолжил он свою исповедь. — Ну, или убедил себя, что поверил, если хочешь. Так, или иначе, я предложил ей свои ухаживания. И она их приняла. Это позднее я понял, что принимала она ухаживания назло тебе, но в те времена я поверил, что не безразличен ей и продолжил штурм с удвоенной силой. А потом была та встреча с тобой у дома и разговор... А потом ты сбежал в армию и погиб. Во всяком случае, мы так считали. Но до твоей мнимой гибели я успел уломать Ирку, согласится выйти за меня замуж. Это оказалось непросто. Она продолжала любить тебя, теперь я это понимаю. Но и я ей уже был небезразличен. Во всяком случае, льщу себя этой надеждой. Так, или иначе, она согласилась. Несколько месяцев брака мы прожили хорошо, почти счастливо. Но потом пришло известие о твоей гибели и тут все полетело кувырком.
В несколько глотков Андрей ополовинил кубок, кашлянул в кулак, продолжил:
— Дня три Ирка ревела. Я никак не мог ее успокоить — форменная истерика. Даже пару раз скорую вызывал. Кололи ей что-то успокоительное. Потом, вроде, успокоилась, но стала какой-то каменной, делала все на автомате. На меня вообще не обращала внимания, словно и не было рядом такого. Через месяц, правда, оттаяла, но возникшая трещина между нами никуда не делась, а только росла, все больше отдаляя ее от меня. В конце концов, Ирка ушла. Потом развод и ее отъезд в Штаты. Переживал страшно. Даже вспоминать не хочется. — Андрей опустил голову, поднял, усмехнулся одними губами, глотнул вина. — Вот так, Витек. Любила она, походу, одного тебя.
М-да... Я почувствовал, что в горле запершило, но новая волна ненависти к человеку, сидевшему передо мной, смыла не ко времени всплывшие воспоминания.
— Вот в таком состоянии я и отправился на это проклятое озеро, — продолжал тем временем Андрюха. — Был близок к суициду. Считаю теперь, что только это заставило полезть меня в ту дыру. Ничто другое. — Он еще глотнул. — А вот дальше... Дальше начинается самое интересное, Витек. Меня так же, как и тебя, подхватил и утащил внутрь дыры внезапный мощный водяной поток. Я пытался выгрести против него, но — бесполезно. Потом смирился, поплыл по течению в полной темноте. Сколько это продолжалось? Не более полутора часов — именно настолько оставалось воздуха в баллонах акваланга. Потом воздух кончился, и я умер. — Новый глоток вина. — Во всяком случае, я подумал, что это так. Какие-то вспышки перед глазами, муки удушья и — темнота. Смерть? Но тут я понял, что продолжаю мыслить, хотя и совершенно не чувствую своего тела. Попытался шевельнуть рукой, или ногой, открыть и закрыть глаза. Ничего. Нет меня, одно голое сознание. Подергавшись еще какое-то время, я окончательно решил, что умер и впал в оцепенение.
Оцепенение это продолжалось вечность. Во всяком случае, у меня было именно такое ощущение. Потом я как-то внезапно очнулся. Притом, очнулся охваченный жаждой действия. Для начала постарался понять, имеется у меня тело, или я пребываю в ипостаси бесплотного духа. Это оказалось просто — я ощупал себя и убедился, что тело мое никуда не делось, все при мне. Только куда-то делся гидрокостюм, и я совершенно голый вишу вроде как в воздухе в абсолютной темноте. Попытался попробовать голос, но быстро прекратил это занятие — голос звучал пугающе. По-моему, я слышал его только через кости черепа, наружу он просто не шел. Жутковатое чувство, надо сказать. Но я дышал. Дышал тем, что меня окружало.
Собственно, на этом исследование внешнего мира и моего положения в этом мире и закончилось. Мозги кипели от попыток объяснить все, что со мной случилось. Потом я понял, что, если буду продолжать эти бесплодные размышления, то скоро просто сойду с ума и попытался успокоиться. Тут помогли навыки аутотренинга. Помнишь, мы с тобой занимались этим в свое время?
Андрей требовательно глянул на меня. Что? Я поймал себя на мысли, что заслушался. Даже перестал думать каким образом выпущенному мной 'я-второму' быстрее и эффективнее убить бывшего друга. Собственно, уже придумал. Надо просто успеть дотянуться до меча и срубить ему голову, как он любил делать это с местными красавицами. Вряд ли в таком случае дружок успеет самоисцелиться.
Но он спрашивает про наши занятия аутотренингом. Пробует пробудить во мне ностальгию по совместному безоблачному детству? Видимо, так. Решил не злить его пока и кивнул, мол, помню. Андрей улыбнулся. Улыбнулся по-хорошему, как когда-то в дни ранней юности. И, знаете, я чуть не улыбнулся в ответ. Чтобы сдержаться, пришлось вспомнить недавнюю сцену гибели моих друзей и любимых. Хм, надо отдать должное, Андрюха всегда умел расположить к себе. И умел этим пользоваться.
