"Непонятно — не обязательно значит "враждебно", доктор Баркас. В этом и состоит основная идея создания УПН. До сих пор все его странности шли на благо Кроносу. И я не вижу, почему это вдруг должно измениться. Что же касается расспросов, то это его право. Он заслужил возможности пожить".
"Мне бы очень хотелось верить, что ты прав, Фридрих. Возможно, я и в самом деле слишком осторожен — после опыта с Аптомом. Сколько ты ещё намерен позволять ему носить кристалл?"
"Зависит от того, как скоро я смогу выйти из бака... и как скоро будет готов фальшивый кристалл для замены".
Все шесть человек, собравшихся в гостиной, выглядели подавленно — словно их долго били пыльными мешками по головам. Всех слишком потрясла новость о гибели Макишимы. Агито казался таким... неистребимым... Возможно, его моральный облик оставлял желать лучшего, но он был становым хребтом сопротивления, его силой, умом и хитростью в одном лице. Он мог найти выход из любой, самой безнадёжной ситуации, он так старательно играл легендарного героя, что действительно стал им! Он мог упасть, но как он мог не встать?!
И одновременно все почему-то чувствовали, что всё. На этот раз действительно всё. Отпрыгался. Даже дед и внучка Онума не настаивали, как обычно, что "молодой господин" ещё вернётся. Возможно, потому, что два чудесных спасения — это совпадение, но три — уже дурной фарс. Или потому, что Шо каждый полчаса превращался в гайвера и пытался вызвать гигантскую броню. Абсолютно безрезультатно. А это, кстати, означало, что они потеряли не только сильнейшего бойца, но и сильнейшее оружие.
— Взрыв в Токио отменяется, — хмуро сказал Джеффри Винцент. — "Молния" залегает на дно и сворачивает всю активную деятельность.
— Следует ли отсюда, что моя лаборатория тоже закрывается и я могу идти на все четыре стороны? — сварливо поинтересовался Альфредо Хеккаринг.
— Нет, нет, что вы. Я же сказал только про активную деятельность. Мы продолжим наращивать силы и будем готовиться к продолжению борьбы. И в этом нам понадобится помощь всех здесь присутствующих. Я очень прошу вас, господа, не сдаваться. Макишима мёртв. Но его убийцы живы. И с ними по-прежнему нужно бороться. Не ради мести даже. Ради Земли и свободы.
— Я буду сражаться до конца, — холодно сказал Йохей. — Я должен отомстить за моего господина и защитить его наследие. Мне больше ничего не осталось.
— Не говорите так, Онума-сан! — вскочил Шо. — У вас ещё остаётся внучка, которой нужна ваша забота...
— Шизу тоже потеряла всё, что у неё было в жизни, — тихо ответил старик. — Я могу лишь надеяться, что она тихо угаснет, а не сойдёт с ума...
— Господин Фукамачи, я не имею права, да и физически не смогу вас удерживать, но я вас очень прошу остаться.
— Я останусь, — вздохнул Шо. — Но боюсь, что буду вам скорее обузой, чем помощью. Те же зоаноиды Либертус гораздо эффективнее...
— Тут дело не в биооружии, господин Фукамачи. Дело в принципе. Гайверы стали негласными символами Сопротивления. То, что нельзя контролировать. Сила, восставшая против Создателей и их творений. Изначальная мощь Человека, превосходящая любых монстров. Жажда свободы, нарушающая все хитроумные планы правителей мира. Понимаете, о чём я говорю? Вы можете не сражаться в наших операциях — может, так будет даже лучше, безопаснее. Вы можете вообще ничего не делать, если хотите. Но пока вы просто с нами, боевой дух наших воинов будет непоколебим.
— То есть он вам нужен как знамя? — задиристо спросила Нацуки.
— По сути — да, — невозмутимо ответил Винцент. — И если быть откровенным, это единственная польза, которую вы трое ещё можете принести.
— Я с вами, — кивнул Шо. — Только обеспечьте безопасность моих друзей.
И в самом деле, что ему ещё оставалось? Пусть методы "Молнии" его не слишком устраивали, пусть он больше привык действовать в одиночку или в небольшой компании соратников... это был единственный доступный ему способ продолжить войну против Кроноса. Все люди, которые тут собрались, пострадали от рук зоалордов или их слуг... все они не способны смириться с тем, что эти чудовища теперь правят Землёй...
— Я останусь при одном условии, — сказал Хеккаринг.
— Вы имеете в виду финансирование?
— К чёрту финансирование, моя работа не имеет цены в деньгах, и вы это прекрасно знаете. Я хочу получить доступ к управлению организацией.
В комнате воцарилось потрясённое молчание. Казалось, воздух сгустился от напряжения.
— Мне кажется, господин Хеккаринг, вы слишком заработались и перестали понимать реальную ситуацию, — процедил Винцент наконец. — Вы — наш пленник. Вы до сих пор живы лишь потому, что нам нужны ваши услуги. Помимо прочего, вы несёте ответственность за военные преступления Кроноса. Наши люди регулярно рискуют жизнью, добывая для вас нейтрализатор противомятежного вируса. Тогда как многие вместо этого охотно пустили бы вам пулю в голову.
— Напротив, господин Винцент, — Хеккаринг лучезарно улыбнулся, и Шо показалось, что он как будто на миг помолодел — все морщины разгладились, позвоночник распрямился... впрочем, это уж точно показалось. — Это вы перестали правильно понимать ситуацию. Прежде всего, насчёт нейтрализатора вы врёте. Никто ничем не рискует. Пока, во всяком случае. Макишима украл запас, которого мне хватит ещё на полгода. Но это не так принципиально. Чего вы, Джеффри, действительно не понимаете — так это, что владеет ценностью тот, кто может её уничтожить. Попробуйте, пристрелите меня — и через две недели сдохнут все ваши либертусы, через месяц все влиятельные игроки забудут, что такая организация существует на свете, а через полгода Кронос зачистит вашу последнюю базу... Не перебивайте, я ещё не всё сказал. С другой стороны — я требую доступ к управлению не потому, что мне моча в голову ударила. Думаю, вы читали мою биографию и психологический профиль, Джеффри. Вы знаете, что я никогда не интересовался политикой. Я учёный. Меня тошнит от всех этих ваших претензий на мировую справедливость, власть, месть, богатство и прочую чушь. Меня интересует только одно. Жизнь. Её природа, происхождение, и то, на что она способна. И если я полез не в свою область, значит у меня на это есть очень веские причины.
— И что же это за причины? — ехидно поинтересовался Винцент. — И почему вы думаете, что для НАС эти причины могут быть важны? Вы сами признаёте, что являетесь простым биологом и не понимаете, что нами здесь движет, ради чего мы сражаемся, и если понадобится — умрём. Почему мы должны понимать вас? Ваше "научное любопытство" для нас в лучшем случае нелепо, а в худшем — преступно! Такие, как вы, создали монстров, захвативших Землю!
— Ну да, конечно, — фыркнул Хеккаринг. — Конечно, всегда и во всём виновата наука! Когда военным и политикам нужна пушка побольше, вы бежите к нам и кричите — доктор, вот деньги, вот добровольцы, вот награды — только сделайте нам большой бабах! А когда большой бабах прогремит, и окажется, что он дурно пахнет — мы не виноваты, это всё сумасшедшие учёные разворовывают деньги налогоплательщиков ради своего любопытства! Знаете, сколько я этого наслушался, прежде чем пошёл работать на Кронос? Там, по крайней мере, нет вашего лицемерия! Там не будут плевать вам лицо за то, что сами заказали!
— Я этого больше не намерен выслушивать! — Винцент потянулся за оружием, но на его запястье сомкнулись железные пальцы протозоалорда.
— Успокойтесь, пожалуйста. Оба. Хотя бы из уважения к памяти молодого господина, если уж у вас нет почтения к старшим. Я думаю, доктор Хеккаринг хотел нам сказать что-то действительно важное, раз уж он решил покинуть свою лабораторию.
— Конечно хотел, — проворчал Альфредо. — Ладно, признаю, что немного погорячился и отошёл от темы. Вы, Джеффри, говорите о монстрах. Похоже, вы имеете против них что-то личное. Что вы тогда скажете, если я покажу вам чудовищ, которые страшнее любого зоаноида? И скажу, что мы стоим на пороге резни, куда более страшной, чем День Икс?
— Я скажу, что это бред! — рявкнул американец. — Если вы сами в него верите, то вы просто сумасшедший. Если же нет, то могли бы выдумать и что-то более правдоподобное, чтобы отвлечь нас от своих вздорных амбиций! Доказательств у вас, конечно же, нет?
— Я похож на идиота? Если бы у меня не было доказательств, я бы вообще не поднимал эту тему! Я пять дней рылся в архивах, оставив работу в лаборатории своим ассистентам — чтобы добыть доказательства для вас, тупицы! Мне пришлось использовать ключ от архивов Кроноса — между прочим, одноразовый! Я чуть не попался! Мне пришлось корчить из себя шпиона — мне, который никогда не занимался ничем, кроме науки! Но я нарыл вам эти чёртовы доказательства!
— И что же вы такое нашли?
— Кто-нибудь из вас что-то слышал о гималайской экспедиции профессора Фудо?
КОНЕЦ ЧЕТВЁРТОЙ ЧАСТИ
ЭПИЛОГ
Очистка Камакуры от радиоактивных осадков была завершена. Их, собственно изначально выпало на город не так уж много — власти предпочли перестраховаться, тем более что расходы на себя любезно взял Кронос. Мировое правительство пошло на это, поскольку давно хотело испытать в полевых условиях зоаноидов породы Гекк, созданных как ходячие ядерные реакторы и пожиратели радиации. Теперь население потихоньку возвращалось в город, а всё внимание Кроноса переключилось на опустевший Токио.
Однако двое гостей города совершенно не боялись быть замеченными. Даже те немногие жители Камакуры, кто способен прозреть покров невидимости, вряд ли поймут, что здесь происходит. Оба выглядели на редкость безобидно. Все девочки-волшебницы хорошо знают Инкубаторов, но вряд ли заинтересуются, что это за очкастый тип с мягким выражением лица, похожий на школьного учителя, с ним болтает. Разве что попытаются пофлиртовать — незнакомец был весьма красив. С другой стороны, патрульные синигами легко узнают Айзена Сосукэ, но вряд ли поймут, что это за белая зверушка разлеглась у него на руках. Все в Сейрейтее знают, что капитан пятого отряда любит животных, женщин и детей. А немногочисленные проводники душ, способные опознать экзотического "питомца", в мире людей в эти часы не появятся. Об этом позаботится верный Ичимару, и конечно, покров иллюзии.
Кьюбей старательно (и с профессионализмом, выдающим немалый опыт) изображал кавайного зверька — тёрся лобиком, подставлял уши для чесания, счастливо щурил глазки и размахивал белоснежным пушистым хвостом. Капитан в ответ не менее профессионально изображал восторг и умиление, кормя его остатками булки. Разговор же подслушать было невозможно. Инкубатор "говорил" в редком телепатическом диапазоне, недоступном уроженцам этой планеты. Что же до "речи" Айзена, то она была лишь слуховой иллюзией, порождённой колдовским мечом Кёка Суйгецу.
— Обычно мы не отвечаем на просьбы о встрече, — заметил зверёк. — С нами многие хотели наладить контакт в течение веков, но мы не вмешиваемся в дела землян. Тем более мы не контактируем с существами из тёмной материи.
— Но я — особый случай, — мягко возразил Айзен. — Вам не даёт покоя то, что я завладел хогьёку. И ещё больше пугает, что я смог его усовершенствовать.
— При неумелом обращении хогьёку способно уничтожить всю планету. Разумеется, это нас беспокоит.
— Понимаю, но с чего вы взяли, что мои руки — неумелые?
— Никто на этой планете не обладает достаточной квалификацией, чтобы работать с технологией, опередившей вас на миллионы лет.
— Так предоставьте мне эту квалификацию. Я всегда любил и умел учиться. Если я смог обойти вашу защиту, как дилетант, представьте, что я смогу сделать, как профессионал. А вам станет спокойнее. Вы знаете, что я не хочу уничтожать этот мир, я хочу лишь править им.
— Тогда по справедливости мы должны будем предоставить соответствующее обучение и Киске Урахаре. Его "заслуга" во взломе хогьёку как минимум не меньше вашей. К тому же, если ты станешь властелином мира, у тебя может возникнуть желание избавиться от тех, кто помог тебе прийти к власти.
— Не исключено, — улыбнулся капитан, ничуть не расстроенный отказом. — Поэтому я пришёл предложить вам более скромную сделку. Вы знаете многое. Дайте мне ответ на один вопрос, который вам ничего не будет стоить. Взамен я обязуюсь не ставить с хогьёку новых экспериментов в течение... ну, скажем, следующих пяти лет. В течение этого срока я буду использовать его только для тех целей, для которых уже использовал раньше, не вызвав катастрофы.
— Где гарантия, что получив ответ, ты не откажешься от своего обещания?
— Во-первых, вы знаете, что я своего слова не нарушаю никогда. Я предаю и обманываю, но я не лгу. Вы знаете разницу между этими понятиями, вы сами такие же, если верить рассказам волшебниц. Во-вторых, у меня тоже нет гарантии, что ваш ответ окажется правдив. Однако ни мне, ни вам невыгодно предавать слишком рано — это разрушит перспективы дальнейшего сотрудничества. Классическая повторяющаяся дилемма заключённого.
— Пожалуй, это звучит достаточно разумно. Я согласен провести эксперимент на таких условиях. Что ты хочешь узнать?
— Эта организация, захватившая власть в мире живых — Кронос. Они утверждают, что человечество было создано в незапамятные времена инопланетянами в качестве биологического оружия. Я хочу узнать, правда ли это.
— Очень неожиданный вопрос. Могу я, в свою очередь, узнать, чем вызвано такое любопытство? Вопрос о происхождении человечества интересует многих зоалордов, но я не ожидал услышать его из уст капитана Готея-13. Вас ведь никогда не волновали дела существ из барионной материи.
— Других не волновали, потому что их видение слишком ограничено, — улыбнулся Айзен. — Я тоже был когда-то человеком. Не познав своё предназначение, нельзя постичь и свои пределы. А не постигнув — нельзя и перешагнуть. Чтобы стать богом, нужно сперва понять, что значит быть человеком. Часть моей души — меч. Я хочу знать, связано ли это с тем, что всех людей когда-то выковали, как мечи в чужих руках.
Кьюбей помолчал. Потом тихо ответил:
— Да, в каком-то смысле это правда. Но ваши занпакто не имеют к этому никакого отношения.
— Это неполный ответ. В КАКОМ смысле это правда?
Кьюбей спрыгнул с его рук и коснулся мягкой лапкой земли.
— Я отвечу не ради сделки, а ради эксперимента. Мне интересно знать, как ты используешь эту информацию. Вот он — враг, против которого вас создавали. Враг, которому четыре миллиарда лет. Во вселенной есть миллионы миллиардов существ, более сильных, более жестоких или более умных, чем люди. Но только вы способны поднять руку на собственную мать. Убить любую другую Планету для вас после этого будет детской игрой.
КОНЕЦ
