Великий визирь хотел, что-то пикнуть, но мелькнувшее в его воображении картина Стамбула разграбляемого русскими солдатами заставила его уста умолкнуть. Каждый человек судит о действиях другого человека исключительно по себе. Приписывая русским солдатам ту форму поведения, которой были они, сами придерживались, османы попали в хитрую ловушку, расставленную Ардатовым.
— Это всё, ваше величество. Никаких других требований или пожеланий у русской стороны нет — твердо произнес Михаил Павлович, стараясь ковать железо, пока оно было горячо и податливо.
— Я отлично понимаю, что вашему величеству нужно обсудить все вновь возникшие нюансы по подписанию мирного договора и потому не смею торопить с ответом. Однако, ради нашего общего блага, я хотел бы как можно скорее получить ответы на все три моих вопроса и при этом одновременно. У меня нет времени обсуждать их по одиночке.
Сказав своё слово, Ардатов с достоинством склонил голову перед султаном и гордо покинул зал переговоров в сопровождении своего адъютанта, все это время стоявшего за его спиной. Напряженная тишина сопровождала уход русского переговорщика, и это было лучшей оценкой его деятельности.
Десятки глаз с негодованием и яростью сверлили спины Ардатова и Ширинского пока они покидали зал приемов и спускались по лестнице, но никто из находившихся в нем людей, не посмел подать голоса, даже после того как за гяурами закрылась дверь. Столь необычных проводов послов, во дворце султана ещё не было.
Конечно, Михаил Павлович вел переговоры с турками без соблюдения привычных канонов дипломатии, придерживаться которых, у него не было ни времени, ни желания. Сильно ограниченный во времени, князь жестко давил противоположную сторону умело, сочетая политику кнута и пряника. Пугая султана возможным погромом Стамбула озверелой солдатской толпы, он вместе с тем выдвигал минимальные территориальные претензии, которые позволяли турецкому султану сохранить свое лицо.
Прежде чем ехать на переговоры в Долмабахче, Ардатов многократно продумывал все те требования, которые он собирался озвучить перед султаном и каждый раз приходил к выводу, что поступает верно. По своей сути турецкий султан мало что терял. Дунайские княжества вот уже много лет находились под прямым протекторатом России и для Стамбула уже были отрезанным ломтем. В отношении сербского королевства у турков так же не было больших иллюзий. Получив от Османской империи автономию, такая неспокойная страна как Сербия рано или поздно, но обязательно будет добиваться своей независимости при помощи оружия. В этом не сомневались ни сербы, ни турки и весь вопрос упирался только во время. Удаление из Белграда турецкого гарнизона, по мнению Ардатова, позволяло уменьшить напряженность между двумя нациями и растянуть хрупкий мир на долгое время.
Уступка султаном нескольких закавказских городов уже захваченных русскими войсками ровно, как и сдача в аренду клочка земли у Босфора, так же нисколько не принижали его авторитет в глазах правоверных подданных. Тем более что русские возвращали туркам Эрзерум, главную крепость на всем Армянским нагорьем.
Что же касалось претензий на храм святой Софии, то после тех трудных побед одержанных русскими войсками на суше и на море, то Михаил Павлович считал невозможным уйти от стен Стамбула, не взяв с неприятеля достойной контрибуции за пролитую кровь. Ардатов бы перестал уважать себя, если бы не попробовал использовать, столь удачно выпавший ему шанс.
Храм святой Софии вот уже на протяжении двухсот лет являлся главной пропагандистской целью, ради достижения которой и затевались все русско-турецкие войны. Получение в свои руки этого религиозного центра, даже при оставлении самого Стамбула под властью султана, делало императора Николая в глазах православной России безоговорочным победителем в столь трудной войне.
Ардатов отлично понимал, как ему будет неимоверно трудно вырвать древний храм из рук религиозных турок, превративших её в главную мечеть страны. Но и здесь он получил от судьбы неожиданную помощь в осуществлении своего намерения. Зная, как причудливо может сочетаться в человеческой душе религиозная вера и языческие суеверия, Михаил Павлович решил с максимальной выгодой использовать слухи о своей гибели, свидетелем которой было чуть не половина Стамбула. Именно внезапно воскресший мертвец, по мнению Ардатова, мог потребовать от султана такой уступки, без опасения натолкнуться на бунт разъяренной толпой религиозных ревнителей.
Эта мысль совершенно случайно пришла Ардатову в голову еще в первую ночь после сражения. Когда под воздействием принятого для обезболивания алкоголя, разгоряченные мысли раненого свободно летали по волнам эфира в различных направлениях. Окончательную свою форму этот смелый замысел принял после доклада Ширинского о настроении простых жителей Стамбула и Ардатов решил попробовать во, чтобы то ни стало.
Демарш царского посланника удался на славу. Ни один из многочисленных советников султана, что обычно подобно рою пчел вьются вокруг трона властелина со своими советами, на этот раз не рискнул открыть рта. Как ни хорошо оплачивали их тайные услуги послы Англии и Франции, однако для обитателей двора своя рубашка всегда была ближе к телу.
Впрочем, сегодня султан не сильно нуждался в советах своих приближенных. Доверившись недавно их льстивым речам, он пожинал горькие плоды своего решения, дать союзникам свою дворцовую гвардию. От страшных потерь понесенных в результате сражения с русскими, солдаты султана пребывали в такой прострации, что были совершенно непригодны для использования их в ближайшее время по прямому назначению.
После ухода Ардатова, султан уединился в своих личных покоях и долгое время никого не принимал, лишь прерывая свои раздумья для совершения молитвы. Только поздно вечером, правитель правоверных позвал к себе великого визиря, дабы вместе с ним принять окончательное решение по миру с русскими.
— Каково твое мнение относительно требований гяуров? Следует ли принимать их условия мира или нет? — спросил султан, зябко кутаясь в теплый халат, обильно расшитый золотом.
— Боюсь, что в нынешних условиях мы не можем выбирать, светлейший повелитель. У меня плохие новости. Час назад во дворец вернулись соглядатаи, посланные мною к лагерю русских. Все они в один голос уверяют, что Ардат паша получил очень большое подкрепление. В расположении русских резко увеличилось количество костров и вокруг них, находятся люди.
— Значит, вместе с посланием царя и производством в княжеское достоинство, Ардат паша получил ещё и свежее войско! — с негодованием воскликнул Абдул-Меджид. — Теперь мне понятна его смелость на нынешних переговорах и особенно его слова о возможном вторжении русских солдат в Стамбул. Все верно! Всегда бунтуют не те, кто проливал кровь, а те, кто хотят пограбить под шумок!
Выкрикнув эти слова султан, стал ещё больше кутаться в свой халат, безуспешно пытаясь согреться. Картина разграбляемой русскими варварами столицы столь явственно стояла перед глазами Абдул-Меджида, что его стала бить дрожь. Видя мучительное состояние повелителя, визирь учтиво пододвинул к нему чашу с вином, которую султан выпил, мелкими нервными глотками. Прошла минута, монарх успокоился, и визирь проникновенно заговорил.
— Благодаря лживым советчикам мы оказались в безвыходном положении государь, но я непрестанно молю всевышнего бога об оказании нам помощи. И, мне кажется, у нас появился шанс с честью выйти их этой опасной ситуации.
— Да-а? — сварливо протянул султан — говори, я с интересом тебя послушаю, но только помни о тех, кто уже лишился своих слишком голов.
Визирь отлично знал, о чем говорил его правитель, но все же рискнул продолжить свою речь.
— Я исхожу из той мысли мой повелитель, что рано или поздно, лишившись постоянного подвоза, войска французского императора стоящие под Севастополем обязательно пришлют на Босфор свой флот. Это будет для них вопросом жизни и смерти.
— И что ты мне предлагаешь? Снова тянуть переговоры и терпеливо ждать, когда французские корабли изволят прийти к нам на помощь!? Отличная мысль! Но только боюсь несколько запоздалая, поскольку с большой долей вероятности в ближайшие дни я увижу под окнами своего дворца толпы русских солдат, а не мачты французских кораблей! — яростно выкрикнул Абдул-Меджид, и его снова затрясло, но на этот раз от злости.
— Прости меня государь, что не слишком ясно разъяснил тебя смысл своих слов. Я отнюдь не призываю тебя о луноликий тянуть время, а только обращаю твоё внимание на возможность скорого избавления от штыков грозного Ардат-паши и кораблей Нахим-паши. Французы появятся на Босфоре обязательно, и очень может случиться, что фортуна наконец-то повернет к нам свой божественный лик, и наши враги будут разбиты.
— Ты предлагаешь подписать договор, но не торопиться его исполнять? — спросил султан своего советчика и тот радостно кивнул головой.
— Однако это очень будет трудно сделать. Русский уже потребовал, чтобы мы разоружили остатки войска англичан и французов, которые бежали в Галлиполи.
— Тут нет ничего трудного государь. Ты пошлешь нужную фетву паше Галлиполи, однако мы не станем чинить европейцам препятствия, если они уплывут с полуострова в самое ближайшее время.
— А если не уплывут?
— Тогда Исмаил паша разоружит их, но будет обращаться с ними как с гостями и если русские собаки будут изгнаны с нашей земли, мы немедленно освободим их и принесем свои извинения.
— Умно — коротко бросил султан — но если победителями вновь будут русские, а не французы. Что тогда?
Вопрос был труден и опасен, но у визиря уже имелся на него готовый ответ.
— По сведениям моих шпионов Нахим-паша очень болен и вот уже второй день не появляется на мостике своего флагмана и этот факт, вне всякого сомнения, ослабляет силы русских моряков в новом сражении на Босфоре. Что же касается Ардат-паши, то с ним тоже может приключиться какая-нибудь беда. А другой такой фигуры как он в русском лагере нет, это я знаю точно. В этом случае, виды на победу значительно предпочтительнее у французской стороны.
— Что же ты предлагаешь предпринять против царского посланника? — осторожно спросил Абдул-Меджид.
— Его требование о передаче главной мечети правоверных в руки христиан уже вызвало бурю гнева и негодования в душах подданных вашего величества, и недовольство растет с каждым часом. Поэтому я не удивлюсь, если какой-нибудь яростный ревнитель веры не броситься на него с ножом. Это будет очень правдоподобно.
Султан некоторое время молчал, взвешивая слова визиря, а затем чуть заметно двинул правой бровью. Страх окончательно покинул его душу, и он вновь стал правителем блистательной Порты. Смерть разминулась с русским пашой на поле брани, так пусть он вновь испытает свое везенье с безносой гостьей, на улицах Стамбула.
Утром следующего дня, в русский лагерь прибыл посланец султана, который передал царскому посланнику известие, что турецкий султан согласен заключить мир на выдвинутых Ардатовым условиях. И потому приглашает белого пашу во дворец, для торжественного подписания бумаг.
Князь, а именно такой титул согласно царскому посланию был теперь у Ардатова, очень обрадовался этому известию и в сопровождении эскорта из пять человек, покинул лагерь. Большего числа конных, Михаил Павлович не мог себе позволить из-за отсутствия лошадей.
Стамбул встретил царского посланника глухим рокотом толпы. Тайные агенты визиря уже успели поработать с простым людом. Всем уже было известно требование русского паша относительно Айя Софии, однако открыто выступить против него никто не решался. Как не любили жители столицы главную мечеть империи, но рисковать из-за неё своими жизнями и имуществом они не желали. И в этом не было ничего удивительного, ибо такова была сущность столичного обывателя, любой страны мира. Кроме того, мало кто из турков желал вступить против человека, которому явно ворожила нечистая сила.
Так, под угрюмое перешептывание многочисленной толпы, Михаил Павлович достиг султанского дворца. Здесь его ожидал почетный караул, с обеих сторон окруженный плотная толпа зевак, чьё любопытство сдерживала жидкая лента оцепления.
Следуя придворному этикету, Ардатов должен был спешиться и в сопровождении начальника караула пройти во дворец мимо застывшего строя солдат. Таковы были общепризнанные правила, и как не высоко было нынешнее положение новоиспеченного князя, их следовало неукоснительно исполнять.
Ардатов уже слез с коня и отдав поводья подбежавшему слуге, направился к почетному караулу, когда на него было совершено нападение. Щуплый, низкорослый турок, словно намыленный проскочил между рядами оцепления и в мгновение ока очутился возле Михаила Павловича. Короткий взмах руки и Ардатов ощутил сильный удар в правое подреберье. Нападавший фанатик бил точно в печень, ранение которой было смертельным для любого человека.
Все это произошло столь быстро, что никто из малой свиты Ардатова ничего не успел предпринять. Все, за исключением самого Михаила Павловича. Не обратив никакого внимания на удар кинжалом, будучи левшой, он с разворота нанес турку удар по голове, отчего тот рухнул как подкошенный, выронив абсолютно чистый клинок.
Едва нападавший упал на землю, как к нему подлетел Алексей Ширинский. Стряхнув с себя секундное оцепенение, он вырвал из рук караульного солдата ружье и стремительно ткнул штыком прямо в сердце лежавшего перед ним турка. Раздался приглушенный стон и Алексей швырнул окровавленное оружие его оцепеневшему от страха хозяину.
— Как вы, Михаил Павлович!!? — тревожено вскричал адъютант, лихорадочно шаря взглядом по мундиру Ардатова в поисках пятен крови.
— Благодарю вас, все в полном порядке. Все хорошо — с нажимом произнес Ардатов. — Вот только мундир порезал паразит, а он у меня парадный.
Огромная толпа людей, находившаяся перед дворцом, с благоговейным ужасом смотрели за тем, как белый паша, небрежно одернув поврежденный мундир, как ни в чем, ни бывало, зашагал вдоль парадного строя солдат. В мистическом страхе смотрели турки на человека, который у них на глазах вновь счастливо разминулся со смертью. Все видели, как отважный дервиш нанес кафиру смертельный удар, обрекавший его на медленную и мучительную смерть, от которой нет спасения. Все знали это, однако вопреки всему, русский неторопливо дошел до парадной двери и стал терпеливо ждать, пока слуги трясущимися от волнения руками не распахнули её перед ним.
Подобная неуязвимость князя перед клинком фанатика объяснялась вполне прозаическими причинами. Ардатова сильно мучили боли от множества ушибов и переломов ребер полученные им, когда солдаты защищали своего командира от наседавших врагов. Желая облегчить страдания больного, доктор Гюбент надел на него специальный корсет, состоящий из подвижных стальных пластин мало заметных под одеждой. Именно они встретили коварный удар убийцы и отвели в сторону кинжальное лезвие.
Обладая неплохими актерскими данными, Ардатов сумел выгодно использовать неудачное покушение при подписании мирного договора. С непроницаемым лицом слушал он голос князя Ширинского поочередно читавшего статьи мирного договора и уверенной рукой ставил подпись на каждом принесенном ему листе. В этот момент от Ардатова веяло такой сильной уверенностью, что потребуй он в этот вставить в договор какой-нибудь новый пункт, и турки согласились бы с этим. Однако Михаил Павлович хорошо знал пределы разумного. Он только настоял на подтверждении за русским императором титула покровителя православных подданных султана, а также на немедленном исполнении статей мирного договора.
