— Так вот, — продолжил он свой рассказ, долив вина в кубок и отхлебнув из него в очередной раз. — С помощью аутотренинга мне удалось успокоиться, унять идущие в разнос мозги и даже, кажется, задремать. Проснулся я в странном настроении. Было весело. Хотелось похулиганить. Вот только как сделать это в моем состоянии? Внезапно вспомнилось начало Книги-книг, сиречь — Библии. Если помнишь, там Господь создавал наш мир. Вот и я решил пойти по его стопам. Темно? Темно! Ну, так, да будет свет! И вспыхнул свет. Тьма исчезла. Свет, правда, был странным, без источника. Казалось, светится сам воздух.
— Какое-то время я наслаждался этим светом. Рассмотрел свое тело заодно. Тело оказалось моим, со всеми родинками и шрамиками, приобретенными в течение жизни. Потом решил, что непорядок — нет источника света. Значит, что? Пусть будет солнце! Пусть всегда будет со-о-лнце, — пропел он старую детскую песенку, которую мы разучивали еще, будучи питомцами детского садика. Кажется, алкоголь наконец начал оказывать на него свое действие. Давно пора — выхлестал уже пол литра. Пусть вино не слишком крепкое, пусть под хорошую закусь, но — пора, пора...
— И солнце появилось, — продолжал, тем временем, Андрей свой рассказ. — Оно светило откуда-то сверху. Да, я не сказал — у меня имелось чувство верха и низа. Невесомости не было. Насмотревшись до слез в глазах на новоявленное солнышко, уже совсем уверенно скомандовал, памятуя все ту же библию: да будет твердь земная! За точность цитаты не поручусь, но сработало и на этот раз — внизу подо мной раскинулась земля. Вернее, какая-то темная поверхность, уходящая во все стороны за горизонт.
Андрей, видно было, что его взволновали эти воспоминания, сделал хороший глоток из кубка. Подергал мочку левого уха, продолжил:
— Знаешь, Витек, вот тут меня накрыло. До того казалось, что все происходящее мне снится, или богатое воображение сыграло свою шутку. Но когда я увидел внизу землю, у меня закружилась голова, и захотелось протереть глаза. Протер. Ничего никуда не исчезло. Но обуревала настоятельная необходимость разобраться — мерещится все происходящее, или это, пусть невероятная, но реальность. Как это сделать? Да добраться до раскинувшейся внизу земли и опробовать ее на ощупь. Вот только, как до нее добраться? И, кстати, почему я на эту, появившуюся по моему велению землю, не падаю? Имей в виду, что опыта полетов в то время у меня не имелось. Это сейчас мы с тобой яко птички порхаем туда-сюда, а тогда... И стоило подумать о возможности падения, как я начал падать! Сказать, что я испугался, ничего не сказать. Меня охватил ужас — высоты я всегда боялся, как, впрочем, и ты, насколько помню. Но... На полпути к земле какая-то сила подхватила меня и перевела мой полет в горизонтальный. Спустя некоторое время, я научился управлять этой силой и освоился. Покрутив фигуры высшего пилотажа и полностью насладившись вновь обретенной возможностью, опустился на землю.
Земля оказалась совершенно плоской. По фактуре больше всего напоминала чернозем. В общем, предстояло работать и работать над созданием нового мира. Но, для начала, хотелось понять его границы. Благо, имея возможность летать, можно было попробовать выяснить это. И я полетел. Прямо, куда глаза глядят. Держась метрах в ста над земной поверхностью. Минут десять летел, не слишком торопясь — километров сто в час, не больше. Думал, что может быть появятся холмы, реки, или моря. Но подо мной по-прежнему простиралась плоская равнина. Потом ускорил полет и ускорялся все больше и больше. До какой скорости разогнался трудно сказать — ориентиров не было. Но, думаю, тысячу выдал. Попутно, кстати, научился сооружать вокруг себя силовой пузырь, защищающий от воздушного потока.
Достиг края мира часа через три-четыре. Спросишь, как это — край мира? Просто край. Земля кончалось и дальше ничего — просто свет, такой, как до того, как я создал землю и солнце. Долететь и заглянуть за край земли я не смог — скорость стала замедляться, словно воздух вдруг стал сгущаться, и тормозить полет. Лететь становилось все труднее и труднее. В конце концов, я остановился — все, дальше лететь было невозможно. До края земли оставалось километров пять. Но, ты знаешь, я упрям. Потому опустился на поверхность и пошел к краю мира пешком. И снова не дошел. Буквально пару километров. Снова словно сгустился воздух и я, как ни пытался пробиться вперед, не смог. Пришлось развернуться обратно.
Развернулся, взлетел и помчался в противоположную сторону. Летел до противоположного края мира в два раза дольше. То есть, достиг точки, откуда начал полет в эту сторону и потом пролетел примерно то же расстояние в обратную. Потом слетал еще в две стороны света. Время полета совпало. Предположил, что мой мир круглый и имеет диаметр семь-восемь тысяч километров. И, самое смешное, — земля в моем мире плоская. Допускаю даже, что она стоит на трех слонах. Вот только вопрос этот выяснить так и не смог.
Он несколькими большими глотками допил вино и налил новую порцию.
— Не смог... — повторил он. — Хоть и пытался — любопытство, знаешь. Но углубиться сумел не более, чем на несколько километров. Добрался до подземного мира. Мы с тобой посетили это неприветливое местечко, если помнишь. Был, кстати, весьма удивлен его существованием. Дело в том, что я не создавал эту химеру. Остальное, как ты, наверное, уже понял, мое творение, а вот это чертово подземелье — нет. Я довольно долго гадал, откуда оно взялось. Пришел к выводу, что это плод моих ночных кошмаров, или выверты подсознания. Ничего умнее в голову не пришло. Так, или иначе, подземелье я прошел своей шахтой. Погрузился в недра еще на пару километров и вот тогда... Тогда оттуда поперло что-то вроде раскаленной лавы. Шла она вертикально вверх, не растекаясь ни в Мире мрака, ни в пещере, в которой я позднее разместил подземную страну. Дошла до поверхности, выперла вертикальным столбом метров на пятьдесят, но выше не пошла — осела. Тогда я засунул свое любопытство подальше от греха и создал на макушке лавового выхода вот этот замок.
Но я что-то отвлекся. И так, составив представление о размерах моего мира в горизонтальной плоскости и в глубину, решил исследовать его и в верх. К солнцу лететь было конечно страшновато, но подумалось, что если будет уж совсем жарко, поверну обратно. В общем, говоря красиво, я устремился вверх. Пролетев по прикидкам все те же пять-шесть тысяч километров, достиг солнца, а заодно и границы мира. Его потолка. При подлете к солнцу стало жарковато. Пришлось усилить защитную сферу, которой себя окружил. Как? Да просто захотел. Мне тут что-то сделать, вообще, просто. Ну, почти.
Тут на лицо Андрея набежала тень. Он нахмурился, покрутил в руке бокал, отхлебнул. Снова оживился.
— И ты знаешь, что из себя представляло мое дневное светило? Громадное светящееся и пышущее жаром пятно на прозрачном куполе, который и являлся верхней границей мира. Покружив около этого пятна, я оценил его размер километров в пятьсот. Пятно никуда не двигалось, так что у меня получился мир вечного полдня. Кажется, мы читали когда-то книжку с таким названием. Правда, совершенно не помню, о чем там шла речь. Кажется, какая-то фантастика. Не помнишь? Нет? Ну и бог с ней.
— Так, или иначе, но меня этот вечный полдень не устраивал — как же свидания и вздохи под луной? — Андрюха хихикнул.
Ага, разбирает винцо понемногу. Это хорошо.
— Тогда я приказал солнцу двигаться по небосводу и садиться за горизонт, заодно определив, где у моего мира будут стороны света. А при наступлении темноты на небе по моему велению появлялись аж три луны. А что, по-моему, получилось вполне симпатично. Тебе, к примеру, понравилось? Молчишь. Все дуешься. Зря...
В общем, с твердью небесной я определился. Осталось разобраться с твердью земной. А земля была, как там в библии? А! Безвидна! Кажется, так! В общем, плоска. Ни гор, ни холмов, ни каких-либо водоемов, или рек. Занялся исправлением всего этого безобразия. Времени сотворение рек, морей и материков заняло намного больше, чем создание светил.
За основу я взял ойкумену известную нашим античным предкам. Ну, может, размерами она получилась, все же, чуть побольше. В Ойкумену вошла вся Европа, Северная Африка, Аравия, Малая Азия, Месопотамия, Индия с Гималаями, Сибирь и Кусок Китая — для всего него не хватило места. Со всех сторон сушу окружал океан. Воспроизвел очертания земель довольно точно. Ты же помнишь — география мой любимый предмет, любой материк нарисую по памяти. Ну, без мелких подробностей, само собой.
Теперь на очереди стояло создание живых существ. Брался за это, честно скажу, с трепетом. Но, ничего — получилось. Достаточно было вспомнить внешний вид какого-то животного и — вуаля. Вот оно воплоти. Клепал их по памяти. Потом пошло уже что-то вроде автоматизма — создавались целые биоценозы по примерному моему представлению. Вплоть до мелких насекомых и даже простейших и бактерий. Представляешь?
— Как же ты бактерий-то рассмотрел? — не удержался я от язвительного вопроса.
— Знаешь, легко, — Андрей буквально ухватился за этот мой вопрос. — Оказывается, мое зрение в этом мире может настраиваться до уровня микроскопа. Представляешь. А еще я буквально могу видеть людей насквозь. Послойно, в цвете. Куда там до меня компьютерному томографу. Само собой, прекрасно вижу в темноте. Еще имеется куча ништяков. Но об этом как-нибудь потом.
— Теперь передо мной встал вопрос о создании человека, — продолжал вещать Андрей. Вернее, людей. Я не собирался жить робинзоном в созданном мной мире. Первой я создал женщину. Ну, а как иначе! Кроме демиурга я исполнял еще и роль Адама. А Адаму нужна Ева. На крайний случай — Лилит.
Лилит — предшественница Евы, вспомнил я. Кажется, Бог создал ее на паритетных началах с Адамом, а не как Еву — из его ребра. Правда, с этой по-настоящему первой женщиной у Адама как-то не сложилось...
— К делу приступил с трепетом, — продолжал Андрей. — Но, опять-таки, все получилось достаточно просто. Во всяком случае, мне так показалось вначале.
И снова тень набежала на оживленное лицо моего бывшего друга. Но, секунду спустя, губы его раздвинула улыбка. Не слишком веселая, правда. Он продолжил:
— В общем, я представил нужную особь женского пола, и она возникла. Как ты думаешь, кто это был?
Не мудрено догадаться. Я наклонил голову и скрипнул зубами — Ирка!
— Догадался, — хмыкнул Андрей. Помолчал немного, сказал. — Не злись, Витек. Ну, что поделаешь, если мы по несчастью влюблены в одну и ту же женщину. Но теперь это уже не имеет никакого значения.
Гад! Я изо всех сил попытался вскочить и дотянуться до меча, но только и сумел, что дернуть головой. Андрей посмотрел на меня с удивлением. Потом на лице его появилось понимание. Он махнул рукой в ту сторону, где была убита Ирка, сказал небрежно:
— Ты думаешь я об этом? Нет, конечно. Таких Ирок-Ирийен я могу наштамповать тебе хоть сотню. — Он словно споткнулся, как-то понурился, добавил с легкой грустью. — Ну, почти таких.
Андрей поднял голову. Последние его слова только добавили мне ненависти. Он прочел ее у меня в глазах, печально вздохнул, сказал:
— Ты все никак не хочешь понять, что все это, — он махнул вокруг себя руками, — все это создано мной и может быть в любой момент переделано, исправлено, уничтожено. Я могу в этом мире все. Вернуть Ирку и твоих друзей в том числе.
До меня даже не сразу дошел смысл его слов. Какое-то время я продолжал буравить Андрея ненавидящим взглядом. Потом все же понял, что он хотел сказать и будто получил удар под дых. Даже дар речи потерял на какое-то время. Когда понял, что снова могу говорить, просипел:
— Что ты сейчас сказал?
— Именно то, что ты услышал, — улыбнулся бывший друг. — Так что причин меня ненавидеть у тебя вроде как и нет. Ну, почти. Разве что за квест, который я тебе устроил. Вот за это прошу прощения. Униженно, — он дурашливо поклонился. — А приключения, которые я тебе устроил, это от скуки. Ну и от радости встречи с тобой. Наверное, странновато выражена радость. Ну, извини — одичал здесь. И людей, мной созданных, привык воспринимать не совсем всерьез. Еще раз извини.
Последняя фраза прозвучала уже вполне серьезно. Сделав паузу, он спросил:
— Ну, как, немного успокоился?
Я пребывал в состоянии грогги, потому ни кивнуть, ни помотать головой не мог. К тому же обнаружил, что и ненависть моя куда-то ушла. Правда, осталась еще злость. Причину этой злости я для себя еще не определил.
— Если успокоился, я продолжу? — говорил, тем временем, Андрюха. — В общем-то, о том, что было дальше ты уже догадался, но я все же расскажу — просто хочется исповедоваться настоящему человеку. Другу.
Другу? Мои губы раздвинулись в сардонической улыбке.
— Да, другу, — Андрюха серьезно посмотрел мне прямо в глаза. — У нас же нет теперь причины для ненависти. Все происшедшее с тобой просто игра. Как компьютерная 'ходилка'. Можешь воспринимать это так. А Ирку я, как уже сказал, тебе верну. Валентину, если захочешь, тоже. Ну и всех твоих погибших друзей.
Он помолчал немного. Спросил:
— Ты готов слушать дальше?
Я кивнул.
— Так вот, — Андрей в очередной раз подергал себя за мочку уха. — Я остановился на том, что занялся созданием первой женщины этого мира. Особо не мудрил, действовал уже проверенным способом — просто представил нашу Ирку, какой я ее помнил. И она возникла. Как обычно, просто из воздуха. В ее любимом платье. Помнишь — бирюзовом?
Я помнил, но ничего не сказал, даже не кивнул. Андрей глянул мне в глаза, сделал хороший глоток из кубка, сказал:
— Помнишь, конечно, но все еще злишься. Ну, тут я тебя понимаю, хотя... Ладно, так, или иначе, но я создал Ирку, нравится тебе это, или нет. Вот только... — он еще раз отхлебнул вина. — Только с людьми возникла загвоздка. Оказывается, я не мог воспроизвести личность. Анатомия, физиология — пожалуйста, а вот личность... Видимо, слишком это тонкая материя. В общем, у меня получилась пустая оболочка. Мозг без начинки, обладающий только набором простейших рефлексов. Представляешь, каково это — видеть перед собой любимую женщину, которая ведет себя, словно полугодовалый ребенок. Бр-р-р!
Андрюха еще хлебнул, со стуком поставил кубок на стол, сказал:
— Помучившись неделю с этой Недоиркой, я ее развеял. Оказалось, что могу и такое. А потом начались эксперименты. Чего я только не пробовал делать! Измудрялся по-всякому! Провозился не меньше месяца. Создал и развеял больше сотни Ирок. Представляешь? С каждым разом имел место небольшой прогресс, но результата, которого хотелось, я так и не достиг. Девушки, в конце концов, стали получаться вменяемыми, способными адекватно реагировать на происходящее и вполне трезво мыслить, но все они не были той Иркой, которую мы с тобой знали. И, в первую очередь, они ничего не помнили из той нашей жизни. Так, иногда какие-то проблески в виде дежавю. Пришлось довольствоваться этим. Оставив при себе последнюю, самую удачную версию Ирки, я занялся созданием мужчины.
Андрей хитренько так посмотрел в мою сторону. У меня перехватило дыхание.
