Согласно ранее выработанному плану обороны, они заняли такое положение, которое позволяло бы им, поддерживать берег огнем своих многочисленных орудий. Если в стамбульском сражении корабли адмирала Нахимова не имели поддержки берега и вынуждены были обороняться с противником в одиночку, то теперь против французов действовал очень сильный тандем, справиться с которым сразу было очень затруднительно.
Из уст французского адмирала непрерывным потоком слетали ругательства и проклятья в адрес русских, которые, умело, поддерживая друг друга огнем, создали союзному флоту серьёзную угрозу. Теперь уже ничто не напоминало Шарнье и его офицерам, ту легкую прогулку, на которую они совсем недавно рассчитывали.
Отличная выучка нахимовских офицеров, комендоров и матросов, находившихся как на кораблях, так и на берегу была главным козырем русской стороны. Выпестованные и взращенные покойным адмиралом моряки, имевшие за своей спиной опыт морских сражений и обороны севастопольских бастионов, стали той стальной осью, о которую разбила свои зубья, хорошо отлаженная машина европейской 'Антанты'.
Паровые машины французских корветов и фрегатов давали им большое преимущество перед русской стороной, однако те ядра и бомбы, которые падали вблизи их бортов и иногда поражали корабли коалиции, вызывали сильную нервозность у моряков адмирала Шарнье. И это было вполне понятно, ибо было достаточно одного попадания вражеской бомбы или ядра в паровую машину, как быстроходный корабль мгновенно превращался в мишень обреченную на скорую гибель. Поэтому вместо хладнокровного расстрела противника, корабли эскадры были вынуждены постоянно маневрировать, что серьезно влияло на результативность их стрельбы.
Так во взаимном обстреле друг друга прошло около сорока минут, которые не принесли ни одной из сторон явного преимущества. Гибла прислуга у крепостных орудий, 'Париж' и 'Чесма' теряли такелаж, получали пробоины, но и корабли союзников несли потери. Головной фрегат 'Карл Великий' так и не смог вернуться в боевой строй и всё сражение был вынужден бороться с полученными повреждениями. Несколько прямых попаданий получила и 'Императрица', на которой находился Шарнье со своим штабом. Паровая машина корвета не получила серьезных повреждений, но возникшие на корабле два пожара заставили пережить адмирала не самые приятные минуты в его жизни.
Пропахший дымом и гарью потушенных пожаров, французский адмирал угрюмо наблюдал с капитанского мостика корвета, за тем как развертывалось сражение. Он хорошо осозновал силу и мощь кораблей своей эскадры, которым никак не удавалось переломить ход поединка в свою пользу.
Шарнье мельком бросил взгляд на часы, которые показывали сорок четыре минуты от начала сражения, и зло скрипнул зубами. Русские ёжики оказались очень острыми для французских сапог, но адмирал не собирался уступать. По своему упрямству и безжалостности к подчиненным, он мало, чем отличался от самого Пелесье.
Чувствуя спиной, немой вопрос Русселя о целесообразности продолжения сражения, адмирал хрипло бросил сигнальщику: — Поднять сигнал 'Адмирал надеется на твердость своих моряков'. Сражение продолжается!
Возможно, упрямство Шарнье, в конце концов, могло бы принести победу эскадре коалиции, но оказалось, что сухопутные батареи это не последний козырь противника. Адмиральский хронометр показывал сорок шесть минут боя, когда со стороны пролива показались еще два русских парусника. Это со стороны Стамбула спешили на помощь своим товарищам 'Константин' и 'Мария'.
Появление у противника нового числа орудийных стволов полностью свело, на нет, все техническое превосходство судов Шарнье над противником. Как не быстры и проворны были паровые корветы и фрегаты европейцев, эти свойства в данной ситуации были полностью перечеркнуты многочисленными пушками русских парусников.
Единственным разумным решением в этой ситуации была бы атака противника с малой дистанции как это делал адмирал Нахимов, но подобная тактика была совершенно неприемлема для европейцев. Сражение продолжалось в том же ключе, но подобная гонка на истощение не приносила успеха союзным кораблям.
Прошло ещё двенадцать минут боя, но французам никак не удавалось сломить мужественное сопротивление береговых батарей и кораблей противника, несмотря на все их усилия. От вражеских ядер на юте 'Парижа' возник сильный пожар, который русским морякам удалось погасить с большим трудом. Вслед за этим, в результате прямого попадания на флагмане была сбита грот-мачта, которая со страшным грохотом рухнула за борт.
Со стороны казалось, что русский линкор доживает свои последние минуты, однако даже в такой ситуации, израненный 'Париж' продолжал методично вести огонь по врагу. Серьезные повреждения от вражеских ядер получили 'Чесма' и 'Мария', однако и у господ союзников были свои утраты.
Флагманская 'Императрица' получила четыре пробоины выше ватерлинии. На ней была сбита мачта, которая только чудом не задела при своем падении капитанский мостик со стоящим на нем адмиралом Шарнье. Боевой строй эскадры покинул английский паровой фрегат 'Норфолк', получивший повреждение своей машины.
— Господин контр-адмирал! — обратился к командующему Руссель, собираясь просить о прекращении сражения, но Шарнье не дал договорить начальнику своего штаба.
— Продолжать бой! Мы обязательно раздавим русских! — не поворачивая головы, яростно рыкнул адмирал своему офицеру. Вцепившись в поручни мостика мертвой хваткой, наклонив вперед голову, он демонстрировал присутствующим свое упрямство, скрытое под маской отваги и крепости духа.
Интенсивная перестрелка между противника продолжилась ещё около десяти минут, когда в ход сражения неожиданно вмешалось новое действующее лицо, капризная ноябрьская погода. Светлое окно морского спокойствия, милостиво подаренное судьбой французскому адмиралу, внезапно закончилось и по хмурой поверхности Черного моря, вновь заходили гребни серых валов. Словно по мановению руки морского царя недовольного поведением не в меру расшалившихся детей, грозная стихия принялись быстро разгонять по углам забияк и драчунов.
При виде темной стены непогоды неумолимо приближавшейся к его эскадре, Шарнье глухо застонал от осознания собственного бессилия перед мощью природы. Несломленный силой противника, он был вынужден отступить перед лицом надвигающегося шторма.
— Передайте приказ, курс Севастополь! — хмуро бросил Русселю адмирал и, не сказав больше ни слова, покинул капитанский мостик 'Императрицы', с трудом передвигая отяжелевшие от долгого стояния ноги.
Ровно через полуторо суток, контр-адмирал понуро докладывал генералу Пелесье неутешительный итог своего похода; эскадре адмирала Нахимова удалось захватить Босфор, и выбить противника оттуда в ближайшее время не представляется возможным. Хорошо организованная оборона пролива с моря и суши, а так же начавшийся период зимних штормов, не позволят союзникам в ближайшее время вновь атаковать пролив.
К этим грустным известиям, Шарнье также добавил потерю фрегата 'Карла Великого'. На обратном пути, в самый разгар шторма на корабле встала машина, и адмирал был вынужден отдать приказ оставить обреченный фрегат. Впрочем, и у русской эскадры были свои потери в этом бою. Разыгравшийся шторм, тоже сократил численность русских кораблей. На 'Париже' открылась сильная течь, с которой было невозможно справиться. Как не горько было адмиралу Новосильцеву расставаться с прославленным кораблем, но все же приказал затопить линкор у входа в Босфор, рядом с 'Ростиславом'.
В течение нескольких часов, с 'Парижа' на берег моряки свозили многочисленные пушки, порох, ядра и прочие припасы линкора, которые тут же распределялись между гарнизонами береговых батарей. Затем, сильно избитый вражескими ядрами корабль был затоплен экипажем в качестве подводного заграждения перед береговыми укреплениями 'Европы'. С честью, отразив внезапное нападение неприятельской эскадры, русские моряки были готовы вновь вступить в бой с противником, в любой день и час. Как их учил и завещал им, последний великий флотоводец парусного флота, генерал-адмирал Нахимов.
Глава III. Потрясение Вены и Турина.
Невеселые времена настали при дворе императора Франца Иосифа. Тревожные новости неудержимыми ручейками стекались в австрийскую столицу со всех концов огромной Срединной империи, и каждая из них была одна хуже другой. Всё было плохо. Везде интересы венского престола подвергались ущемлению и притеснению, а тайные планы, на реализацию которых тратилось столько сил и средств, не оправдывали возложенных на них надежд.
Столь тщательно подготовленное покушение на французского императора, не принесло австрийской империи никаких выгод. Вопреки всем ожиданиям Наполеон остался живым, хотя на время отошел от дел, передав бразды правления страной своему сводному брату.
Всего чего смогли добиться австрийцы, это направить тайную полицию императора по ложному следу и основательно перессорить Париж и Лондон. Французы быстро установили, что взрывчатка, применявшаяся итальянскими террористами при покушении на императора, была британского производства. Между союзниками состоялся обмен новыми гневными упреками, которые ещё больше расшатали устои Большой коалиции Европы, и так уже изрядно пострадавшие в результате вывода британских войск из Крыма. Конечно, Лондон не был пойман за руку в нечистоплотной игре но, зная любовь Альбиона к подобным действиям, Наполеон ничуть не сомневался в возможной причастности англичан к недавнему покушению.
По большому счету от этого покушения выиграли только русские. Как только власть оказалась в руках герцога Морни, между ним и русскими поверенными в Париже, начались тайные встречи. Согласно донесениям тайных осведомителей австрийского посла, на них шло обсуждение о прекращении военных действий и скорейшем заключении мира между Парижем и Петербургом. Весь вопрос заключался в том, какую цену был готов за это заплатить император Николай.
Стремясь сорвать намечавшиеся переговоры, граф Буоль обратился за помощью к папскому престолу, глава которого папа Пий IX имел тайное покровительство со стороны французского императора. Именно заступничество Наполеона в споре за главенство в Святых местах Палестины между Римом и Петербургом стало одним из поводов к войне с Россией.
Венский двор издавна имел большое влияние в Ватикане, и нынешний блюститель папского престола охотно отозвался на призыв австрийского министра помочь в тайной дипломатии. Папскому легату в Париже было отдано необходимое распоряжение, но энергичный призыв Святого престола о недопустимости прекращения войны с Россией остался не услышанным. На днях стало известно о возможном приезде в Париж князя Горчакова, что было явственным признаком грядущего мира между враждующими сторонами.
Ничуть не лучше приходили известия из Германии. Канцлер Бисмарк решив разделаться с парламентской оппозиции, распустил нижнюю палату ландтага. Вслед за этим, сенатом был принят закон о создании регулярной армии и увеличения военных расходов.
Все эти известия из Берлина были встречены Австрией крайне болезненно. Венский престол не желал ни малейшего усиления, своего главного оппонента в Германском союзе. Тем более, когда эти действия исходили от Бисмарка, чье негативное отношение к австрийской монархии было общеизвестным.
Однако самыми худшими новостями, были известия из Крыма. Русские не только удержали Севастополь, но и сумели нанести чувствительное поражение войскам коалиции. В тот самый момент, когда от них никто не ожидал проявления активности на море, они высадили десант на Босфоре и со дня на день должны были захватить Стамбул.
Граф Буоль и император Франц Иосиф с тревогой ожидали каждого нового сообщения из турецкой столицы. С радостью и надеждой приветствовали они заговор английского посла против русского десанта, но и здесь их ждало жестокое разочарование. Турки, французы и англичане оказались бессильны против храбрости и упорства русских солдат и моряков.
Казалось, что венский двор вступил в затяжную полосу невезения и поэтому, когда граф Буоль попросил у молодого императора внеочередной аудиенции, Франц Иосиф не ожидал от этого известия ничего хорошего.
Предчувствие не обмануло австрийского монарха. Уже по наклону головы своего министра, повороту его шеи и манере держать в руках папку с документами для доклада, Франц Иосиф понял, что граф вестник отнюдь недобрых известий.
— Что случилось, господин министр? — с тревогой спросил монарх, отбросив в сторону придворную церемонию доклада.
В ответ Буоль только крепче сжал отделанную золотым теснением папку и голосом полного трагизма произнес: — Как только что стало известно государь, турецкий султан все-таки подписал мирный договор с русскими. Согласно ему, Турция полностью уступила русским Молдавию, устье Дуная, а так же подтвердила их протекторат над Валахией. Кроме того, русские добились удаления турецкого гарнизона из Белграда. Его вывод должен начаться в самые ближайшие дни. Это первый шаг к полной независимости Сербии.
Лицо австрийского императора покрылось красными пятнами, словно кто-то публично нанес ему оскорбление. Что впрочем, именно так и было. Подписание договора было хлесткой пощечиной Николая I своему августейшему брату Францу Иосифу, за его предательство двухгодичной давности. Вопреки всем стараниям Вены, русский император сумел сохранить все свои владения и даже слегка пополнил их новыми территориальными приращениями. И одновременно с этим русский император нанес ощутимый удар по интересам Срединой империи на Балканах, способствуя появлению в этом районе земного шара второго независимого славянского государства, после Черногории.
Конечно, было рано говорить о появлении серьезной угрозе для австрийского престола, но все отлично понимали, что прецедент был создан и рано или поздно, свою независимость потребуют болгары, македонцы и прочее славянское население Балкан. А это означало полный перекрой всех нынешних европейских границ.
Австрия уже давно зарилась на европейские владения своего 'больного соседа' как европейцы за глаза именовали Османскую империю. Венский двор был бы не прочь присоединить к своим хорватским владениям Боснию, Албанию, Македонию, Болгарию и выйти к берегам Эгейского моря.
Таковы были тайные планы австрийских Габсбургов, но действия русского царя сильно мешали их реализации.
— Что же мы можем предпринять, дабы свести к минимуму нежелательные для нас последствия, от подписанного турками договора? У нас найдутся такие возможности, господин граф? — спросил с надеждой своего министра император.
— Боюсь, что на данный момент мы лишены такой возможности Ваше Величество, — с грустью признался Буоль. — Турки капитулировали, англичане заняты спасением Индии, а французы с самого начала вели с нами дела как с временным партнером, интересами которого можно пренебречь в любой момент. На данный момент мы лишены возможности, опереться на чужое плечо, в противостоянии с Россией.
— Как!? — раздраженно воскликнул Франц Иосиф, — а наши дипломатические связи, наши тайные друзья и, наконец, наша секретная агентура, на содержание которой мы тратим такую уйму денег? Неужели они ничем не могут помочь нашей империи в тот самый момент, когда она в них нуждается? Ответьте мне граф!
