— В Свеаборге стоят корабли русских, и ударь мы по нему сейчас, то можем оказаться между двух огней. На месте русских я обязательно бы ударил в спину нашим флотам всеми силами Кронштадта.
— Ну а что вы скажите относительно Ревеля и Риги? Там нет русских кораблей.
— Зато хорошие крепостные укрепления.
— Вы боитесь, что ваше адмиралтейство спросит с вас чрезмерный расход пороха? — с плохо скрываемым ехидством спросил француз. — Лично у меня приказа экономить порох и ядра, нет.
— У меня тоже, но есть инструкция, согласно которой я могу атаковать указанные вами порты, только в одном случаи. Когда Пруссия открыто выступит на нашей стороне и её войска вторгнуться в Курляндию и Лифляндию.
— Проклятая политика! Она вечно диктует нам, что делать, при этом оставаясь в стороне от поля сражения. Что же нам придется доложить нашим монархам по итогам балтийского похода? Чем оправдать потраченные нами средства? — Парсеваль задал вопрос не в бровь, а в глаз, но у Непира имелся запасной вариант.
— Есть одно место, взятие которого не только полностью оправдает наш поход, но и поможет большой политике.
— Интересно знать, где оно находится? Надеюсь, что это не Копенгаген? — встрепенулся француз, вспомнив тот ужасный фейерверк, что устроил британский флот, спаливший всю датскую столицу во время уничтожения датского флота.
— Нет, это — крепость Бомарзунд, на Аландских островах. Справиться с её гарнизоном нам не составит большого труда.
— Но, чем эта крепость может повлиять на большую политику? — недоуменно спросил Парсеваль.
Тем, что ранее она была владением шведской короны. Выбив русских с островов, мы вернем их в юрисдикцию Стокгольму и тем самым заставим короля Оскара присоединиться к нашей коалиции. Этим самым мы оттянем на Балтику значительные силы русских, которых им может не хватить на Дунае или Кавказе. У шведского короля сильный флот, вот пусть он штурмуем Свеаборг, а если захочет то и Кронштадт.
— Да, политика — тонкая штучка, — с пониманием произнес француз, — но все равно я предпочитаю открытый поединок.
— Каждому — свое — философские изрек Непир, и корабли легли на обратный курс.
Первыми к островам пришли паровые корабли под командованием капитана Хала. 3 июля они подошли к батарее капитана Теше и орудиями трех пароходов принялись её громить. Весь бой длился около девяти часов и закончился в два часа ночи. Англичане не жалели снаряды, но так и не смогли полностью уничтожить русские укрепления.
Ответным огнем с берега были повреждены все три английских корабля. Особенно на них пострадала орудийная прислуга, чьи ряды были основательно выбиты огнем залегших за батареей гренадерами. Укрывшись за камнями, они вели прицельный огонь по амбразурам вражеских кораблей.
Разозленный Халл отвел свои пароходы в открытое море и стал дожидаться главных сил союзников. Тем временем, полковник Бодиско отправил царю, рапорт о появлении вражеского флота и просил оказания помощи. В ответ император послал гарнизону свое благословление, произвел Бодиско в генерал-майоры и пожаловал каждому солдату по два рубля серебром.
Ободренный вниманием государя, гарнизон Бомарзунда приободрился и был готов биться до последней капли крови. Сражение началось 13 августа, когда французский десант под командованием генерала Барагэ д'Илье начал высаживаться на берег.
Его прикрывали своим огнем все союзные корабли, общее число которых достигало 40 вымпелов. Все они находились вне зоны ответного огня крепостных орудий, но и в этой схватке, русские артиллеристы смогли нанести урон врагу. Увидев, что один из пароходофрегатов сел на камни у берега, крепостные канониры пошли на опасный шаг. Рискуя разрывом стволов, они увеличили пороховой заряд вдвое допустимого и смогли повредить застрявший на камнях корабль противника.
В панике, чтобы облегчить пароход и поскорее сняться с камней, экипаж выбросил за борт все орудия и ядра, но это ему не помогло. Девять ядер угодило в борт корабля, надолго выведя его из боевого состава британского флота.
Другим неприятным проявлением русской смекалки стал тот факт, что вместо отсутствующих станков, крепостные канониры установили стволы орудий на деревянные колоды и огнем своих пушек повредили ещё один английский пароход.
В отличие от предыдущего парохода, его спасло то, что он имел ход. Попав под обстрел и получив несколько пробоин, он смог выйти из зоны обстрела, но вскоре был вынужден остановиться. Вода активно проникала через пробоины в трюм, и весь экипаж усиленно работал на помпах.
Не сладко пришлось и французским солдатам, высадившимся на берег. От огня гренадеров сильно пострадал их передовой отряд, в котором оружейным огнем были выбиты почти все офицеры. Только установив на берегу осадные батареи, французы приступили к штурму укреплений форта, но не тут-то было.
Метким орудийным огнем, русские артиллеристы уничтожили все осадные орудия и если бы не поддержка со стороны флота, французские солдаты не могли бы наступать. Сначала союзники подавили северный фланг русской обороны — башню Нотвик. В результате непрерывной бомбардировки они пробили брешь в крепостной стене, через которую ворвались французские солдаты и пленили гарнизон башни.
Затем наступил черед главной башни форта Бреннклинт, обороной которой руководил капитан Теше. В течение всего дня и наступившей 'белой ночи' гарнизон храбро оборонял башню, отбивая атаку противника за атакой. От непрерывного обстрела, в башне возник пожар, который и стал причиной её гибели. Во время очередной атаки, когда французам удалось ворваться в укрепление через стенные проломы, объятая огнем кровля рухнула, огонь попал в пороховой погреб и башня взорвалась.
Бои за Бомарзунд продлились до 16 августа, когда все крепостные орудия были приведены к молчанию и комендант Бодиско приказал спустить крепостной флаг. Часть солдат гарнизона, не согласилась с приказом генерала и, взяв знамя, чтобы оно не досталось врагам, пойдя в штыковую атаку, пробились через ряды осаждавших крепость французов.
Горстка людей не желавшая сдаваться, отбила у неприятеля шлюпки и переправилась через залив в Финляндию. Остальные, следуя приказу коменданта Бодиско, сложили оружие и были уведены в английский плен.
Всего по итогам боев у русских погибло 15 человек, и 71 человек было ранено, тогда, как потери одних только французского десанта исчислялось полутора тысячью человек.
Желая 'приумножить' свою воинскую славу, вслед за Аландами, Непир предложил атаковать финский порт Або, но получил вежливый отказ у французов. Генерал Барагэ д'Илье заявил, что не намерен рисковать своими десантниками в такое время года и на этой балтийской кампании была поставлена жирная точка. Следуя приказу своего императора, Парсеваль увел французскую эскадру в Шербур, предоставив Непиру в одиночку вести обстрел и блокаду финской территории.
Для французских моряков балтийский поход закончился благополучно. Их 'героизм' при штурме Бомарзунда был щедро вознагражден императором, для которого любая 'победа' в военном бюллетене была на вес золота. Только так можно было поддержать тот шовинистический угар, который охватил простых французов с началом войны против России. Публике нужны были победы и герои и император, умелой рукой ей и являл.
За свои подвиги, генерал Барагэ получил чин маршала и звание сенатора, адмирал Парсеваль орден, а вот адмирал Непир подвергся обструкции. В отличие от французского императора, британцам уничтожение Бомарзунда было расценено как откровенная неудача. Выдав адмиралу аванс доверия, публика жаждала услышать вести об уничтожение Кронштадта, сожжение Зимнего дворца и увидеть в качестве боевого трофея части Медного всадника.
Не получил он поддержки и со стороны лорда Пальмерстона. Шведский король отказался менять свой нейтралитет на Аланды, и вождь вигов отвернулся от Непира. Как не оправдывался адмирал перед морским министром, как не взывал к разуму политиков, все было напрасно. Его флот был распущен, а сам он был списан на берег, где подвергся травле со стороны газетчиков. Свою долю в это дело внесла и королева Виктория, зря махавшая платком уходящей в поход эскадре.
Ничуть не лучшим был поход британских кораблей к берегам Белого моря. В связи с тем, что главные силы британского флота были задействованы на Черном и Балтийском море, адмиралтейство было вынуждено отправить на Русский Север всего три корабля, два из которых являлись паровыми. Командовавший эскадрой капитан Эрасмус Омманей, должен был захватить Архангельск и уничтожить приморский городок Онегу.
Прекрасно зная, что на Белом море нет военного флота, Омманей клятвенно заверил, первого лорда адмиралтейства Джеймса Грейама, что британский флаг будет развиваться над Архангельском, после чего отправился в путь.
До Белого моря корабли её величества королевы Виктории добрались без особых трудностей, но вот потом начались проблемы. И заключались они не в том, что дорогу к Архангельску им вдруг преградили русские корабли. Неожиданно выяснилось, что бардак имел место и в самом лучшем флоте мира.
Составители лоции Белого моря черно по белому написали, что осадка кораблей идущих к Архангельску не должна превышать 13 футов, тогда как осадка судов находящихся под командованием Омманея превышала 15 футов.
Стоя на мостике, несчастный капитан рвал на себе волосы и ревел подобно белуге, но ничего сделать не мог. Порта Архангельска с его богатыми припасами и товарами, равно как городка Онеги ему было не суждено покорить. Пушки его пароходов не могли достать до берега, а высадка десанта из состава команды была равноценна самоубийству.
После неудачи с захватом складов Архангельска, остро встал вопрос с углем. Два из трех кораблей у Омманея были паровыми и запас топлива у них, уменьшался на глазах. На случай непредвиденных обстоятельств, адмиралтейство заказала для эскадры Омманея два парохода груженых углем, которые должны были прибыть в Тронхейм. Однако появление их на севере ожидалось не ранее начала октября.
Единственным выходом из создавшейся ситуации, для капитана Омманея представлялся в захвате Соловецкого монастыря, в качестве базы для будущей кампании. Положение монастыря было очень выгодным, а захват его не представлял большой трудности, по мнению британских моряков.
Появление в Белом море врага не осталось без внимания со стороны русских властей. Пока англичане занимались промерами, вся Архангельская губерния была приведена в боевую готовность. Все гарнизоны на Двине и побережье стали усиленно вооружаться, не остался в стороне и Соловецкий монастырь. Туда по распоряжению губернатора были отправлены две пушки и запасом пороха и ядер, вместе с орудиями малой мощности, способными отразить атаку противника.
Именно эти орудия и сыграли главную роль в отражении нападения англичан на монастырь в средине июля 1854 года. Когда два паровых корабля подошли к островам и без всяких переговоров начали обстреливать монастырь, огонь замаскированной батареи быстро сбил спесь с англичан. Особенно помог в этом деле удачный выстрел, после которого у винтового корвета 'Миранда' появилась пробоина, и он быстро ретировался с поля боя.
На другой день англичане прислали парламентеров с предложением сдаться, на что архимандрит ответил отказом. Мощные стены монастыря надежно защищали монахов от вражеских ядер, а имеющаяся артиллерия позволяла отбить вражеский десант.
В отместку, озлобленный Омманей отдал приказ о начале бомбардировке монастыря, которая продолжалась ровно девять часов. Наблюдая в подзорную трубу за тем как снаряды падали на стены и крыши монастырских строений, британский капитан испытывал наслаждения. Обстрел велся с противоположного места, где находилась русская батарея, и ничто не могло помешать англичанам, творить свое возмездие.
Единственным защитником монастыря стали птицы с прибрежных островов. Испуганные выстрелами они стаями взмыл в небо и скорее палуба английских кораблей покрылись густым слоем помета. Крик чаек и град помета заставил капитана ретироваться со шканцев в каюту. Оттуда, через иллюминатор он продолжил наблюдение за непокорной крепостью. Час проходил за часом, от непрерывной канонады, обитатели монастыря должны были сойти с ума от страха и выбросить белый флаг, но этого не происходило.
Старший помощник несколько раз подходил к Омманею, спрашивая капитана, не пора ли прекратить обстрел, но тот был неумолим. Не отрываясь от иллюминатора, он подобно Александру, Цезарю и герцогу Веллингтону на ногах попил чай, а затем и пообедал, не желая пропустить долгожданного мига торжества. Омманею все казалось, что ещё немного и проклятая русская твердыня падет, но это так и не случилось.
К исходу девятого часа, старший помощник доложил, что корвет истратил две трети запаса пороха и ядер, и капитан должен был признать свое поражение. Обрушивая проклятье на головы русских монахов, которые по твердому уверению Омманея были наверняка глухими, командующий эскадры дал приказ отступать.
Вся тяжесть его праведного гнева обрушилась на жителей городка Кола, отказавшихся признавать над собой власть британской короны.
— Если туземцы вас не понимают, говорите громче и как можно тверже — гласило главное правило общения британских колонизаторов с жителями Африки, Азии, Австралии и Новой Зеландии.
Русские согласно расистским взглядам островитян не были ничуть лучше южных туземцев, а их природное упрямство ставило их вне всяких рангов для аборигенов. По этой причине, капитан Омманей с легким сердцем отдал приказ об уничтожении Колы.
Свыше четырех часов англичане обстреливали город бомбами, гранатами, раскаленными ядрами и пулями с зажигательным составом, от которых город полностью сгорел. Когда же англичане решили высадиться и пограбить развалины города, то наткнулись на ожесточенное сопротивление со стороны инвалидной команды под руководством лейтенанта Бруннера.
Получив третью звонкую оплеуху, Омманей приказал бомбардировать Колу в течение четырнадцати часов, после чего скрылся. Город прекратил свое существование, но этот факт не принес большой радости британскому капитану. Подобно адмиралу Непиру, он не получил за свое 'геройство' награду и был временно списан на берег, как не оправдавший возложенных на него надежд.
Насмешница судьба зло обошлась с двумя английскими флотоводцами, но куда более несправедлива она оказалась к адмиралу Прайсу, который вместе с французом Фебврье-Депуантом привел союзную эскадру к берегам Камчатки.
После завершения Опиумной войны с Китаем, британские власти с вожделением поглядывали на русское побережье Тихого океана и в особенности на Камчатку. Огромная территория имела чисто номинальную армию численностью чуть более двух сотен человек. Захватить её, для британского флота было простым делом, и едва война была официально объявлена, к берегам Камчатки объединенную эскадру.
В её состав входило четыре фрегата, один бриг и один пароход с десантом на борту. Обычно прижимистые на своих людей, англичане послали на покорение Камчатки целый Гибралтарский полк. Лондон не собирался давать Парижу укрепиться в этой части тихоокеанского побережья.
