Горошина для принцессы

Снежане было очень плохо!

И никого не было рядом, кто помог бы ей пережить эту беду.

Потому что тот единственный, кто мог бы это сделать, сам оказался предателем.

А, может, перелезть через подоконник и дело с концом? Может быть, это будет наилучшим решением всех проблем?..

Сначала Владимир хотел уйти, куда глаза глядят. А потом передумал. Потому что, именно здесь, в этом доме находилась та, единственная, за которой он мог и хотел бы пойти без оглядки куда угодно, хоть на край света.

Он поступил, как идиот!

Он очень, очень, очень обидел её и оскорбил!

И поэтому не мог оставаться с ней под одной крышей, чтобы ей не было ещё больнее от его присутствия. Но оставить её одну, без защиты, Владимир всё равно не мог. Он должен был за ней присмотреть! В конце концов, хотя бы за тем, чтобы она сама не убежала, куда глаза глядят.

Потому что она была очень независимой и гордой девушкой. Только ещё очень молодой. И не знала по молодости лет, что мир вокруг очень жесток и не делает никому скидок, и никому никогда не даёт второго шанса. Или почти никогда.

Поэтому он всю ночь просидел возле дома в машине, беседуя сначала с одной бутылкой, а потом, когда тема иссякла, с другой. Когда и эта тема подошла к концу, он подумал, что не дурно бы смотаться на вокзал за выпивкой, но так и не нашёл ключи зажигания, махнул рукой и задремал, уткнувшись лицом в рулевую колонку.

Вдруг что-то словно толкнуло его в бок! Вставай и иди! Домой! И он встал, захлопнул за собой дверку своей 'эмки' и пошёл.

Это было не так-то просто. Потому что лестница была очень крутая и до невозможности длинная.

Но он был настырным парнем и всё-таки сумел её одолеть.

Перед тем, как войти, он попытался протрезветь хоть немного, но не очень в этом преуспел. А, впрочем, отнестись к нему хуже она всё равно уже не сможет. Потому что хуже, чем она к нему относится, к нему относиться уже невозможно!

Снежка слышала, как хлопнула дверца его машины. Но она не слышала, как он подъехал. А, может, он просидел здесь, под окном, в машине, всю ночь?

Странно, но от этой мысли ей стало немного легче. Значит, он не был этой ночью с другой женщиной! А, впрочем, это не важно. Он сам вчера признался, что обнимался с ней. И ещё он показывал ей Снежкины трусики! И, конечно же, целовался!

Предатель!

Снежка напряженно вслушивалась в каждый шорох...

А, может, он идёт домой? Но почему так долго? Наконец, она не выдержала, подбежала к двери и открыла её.

В тот самый момент, когда Владимир собрался-таки с силами, чтобы постучать.

Он забыл, что, уходя, оставил входную дверь открытой. А, может, уже не считал себя вправе переступить этот порог без согласия живущей здесь девушки. Его любимой. Его единственной... Той, которая его не любит. Той, которую он обидел. Той, которая его ненавидит... Потому что она — его жена.

Он поднял голову и мутным взором оглядел её стройную фигурку.

— Прости меня, — сказал он. — Я — свинья! И нет мне прощения...

Его качнуло. Снежка смотрела на него с ужасом и почему-то с жалостью.

— Если ты меня не простишь, — покачиваясь, пробормотал он. — Мне незачем жить... — он махнул рукой и попытался повернуться, чтобы уйти. — Нет мне прощения!

Снежка смотрела на него и качала головой. Таким она не видела его никогда в жизни! Нет, она, конечно, видела пьяных мужчин. Но, чтобы до такой степени!

Владимир был совершенно пьян. И его нельзя было никуда отпускать в таком виде! Она подскочила к нему и подхватила под плечо. Он посмотрел на неё, прищурившись, и помотал головой.

— Снежка, любимая, — пробормотал он и опёрся на неё.

Какой же он тяжёлый, оказывается! Слава Богу, идти было недалеко.

Интересно, что это он сейчас брякнул? Или ей послышалось? Она усадила Владимира на тахту, отодвинула тряпьё и присела рядом.

— Что же это ты творишь, товарищ майор Герой Советского Союза? — с укоризной спросила она. — Зачем ты так напился?

— Я? Напился? Да. Я напился... Потому что никакой я не герой... Я — свинья! — ударил он себя в грудь кулаком. — Я обидел тебя... Но, ведь, я хотел, как лучше. Поверь! — взмолился он, прижимая кулак к груди. — Я просто — идиот, — он махнул рукой и опустил голову на грудь. — Нет мне прощения...

— Ну, и зачем же ты это делал? — спросила она.

— Что я делал? — удивился он.

— Показывал мои трусики посторонним.

— Я никому их не показывал! — замотал он головой, не в силах её поднять. — Только один ма-а-аленький разочек. Продавщице... На одну минутку. И всё!.. Потому что я не знаю, какие у тебя размеры, — он упёрся локтями в колени и уронил голову в ладони. — Это ужас какой-то! Я не знаю размеры моей любимой жены! — он схватился за волосы и застонал. — Нет мне прощения!

— Ну, что ты болтаешь? — как с маленьким ребёнком разговаривала с ним Снежка. — Ну, какая ещё любимая жена?

— У меня только одна любимая жена! — Владимир попытался поднять голову и уронил обратно. — Моя Снежка!

— Я, что ли? — засмеялась она.

— Ты — Снежка? — удивился он, не отрывая лица от ладоней.

— А кто же ещё?

— Значит, ты и есть моя любимая жена! — стукнул он кулаком по колену. Его голова качнулась, не удержавшись на одной руке, и он снова подпер её обеими.

— Я просто твоя жена, а вовсе не любимая, — грустно сказала Снежка.

— Не ври! Врать старшим не хорошо! — погрозил он ей пальцем, не поднимая головы. — Я сказал — любимая, значит — любимая!

— Господи, ну что же ты так напился-то! Тебе же на службу уже скоро.

— Перебьются! Не маленькие! — отмахнулся Владимир. — От меня жена ушла. Любимая... Не до них сейчас!

— Что ты несёшь. Никуда я от тебя не ушла... — вздохнула Снежка.

Ну, как, скажите, на такого дурака сердиться!

— Вот! А раз, не ушла, — снова стукнул он кулаком по колену. — Значит, ты — моя жена! А раз жена, значит — любимая!

— Железная логика! — похвалила его Снежка.

— То-то! А ты говорила, что не любимая! Я же говорил — любимая! — бормотал он, не отрывая лица от ладоней. — А ты не верила. Видишь теперь, что я говорю правду! Я всегда говорю правду! Веришь теперь?

Вдруг его локти соскользнули с колен. Он попытался снова их там утвердить, но у него ничего не вышло. Владимир уронил руки на колени, и его склонённая голова упёрлась в грудь.

И как ещё разговаривать-то умудряется, подумала Снежка.

— Верю, верю! — сказала она. — Сам-то хоть будешь помнить, что сейчас несёшь?

— А что я несу?

— Ну, вот, уже и не помнишь...

— Нет, ты скажи! — настаивал Владимир. — Что я несу?

— Ты сказал, что любишь другую женщину... — вздохнула Снежка.

— Я сказал? — удивился он, не поднимая головы и не открывая глаз.

— Да, и ещё ты сказал, что вчера с ней был! — гнула свое Снежка.

— Это неправда! Нет у меня никакой другой женщины! И ни с кем я вчера не был! Это всё вранье! Не верь ему! — бормотал Владимир.

— Кому ему? — спросила Снежка.

— Тому, кто тебе всё это наврал!!

— Господи, какой же ты смешной! — вздохнула она.

— Я не смешной! — обиделся Владимир.

— Смешной!

— Нет!

— Ну, ладно, — согласилась Снежка. — Не смешной, не смешной. Ответь только, почему же это ты Снежку свою не любишь совсем?

— Это он тебе тоже наврал! — сказал Владимир.

— Кто? — не поняла она.

— Тот, кто тебе всё время врёт! А ты его слушаешь. Я Снежку очень люблю! — он снова попытался поднять голову и открыть глаза, и снова у него ничего не вышло.

— Да-да-да! Так я тебе и поверила! У тебя же есть другая женщина! — задирала его Снежка.

— О-о-о! — застонал Владимир, мотая головой. — Да, как же тебе объяснить-то, пехоте! Нет у меня никакой другой женщины!

— А с кем же это ты целовался вчера! — подначила его она.

— Да ни с кем я не целовался!.. Нет. Вру. Поцеловался один разочек... Всего один небольшой разочек. Она такая несчастная была, одинокая. Мне её так жалко стало...

У Снежки сразу всё внутри похолодело.

— Та-а-ак! — протянула она, наливаясь ледяной яростью. — Значит, сначала ты ей трусики мои показал, а потом лизаться стал!

— Да, нет, — отмахнулся Владимир. — Та совсем другая продавщица была. А эта так на Снежку похожа! Так похожа! И фигура, и глаза, и грудь. Вылитая Снежка! Только рыжая, — Владимир вздохнул и пробормотал. — Я ей понравился... А Снежка меня не любит совсем.

Сначала она хотела врезать ему, что есть силы, по его предательской физиономии, и ещё, и ещё!

Но потом подумала, а вдруг это он её, Снежку, хотел поцеловать, а не ту, другую! Ведь, он сказал, что эта женщина была очень на неё, Снежку, похожа... А эта змеюка рыжая воспользовалась тем, что мужчина один, без присмотра! А он и попался, как дурак! Несчастная она, видите ли! Одинокая! И этот, тоже хорош, разозлилась Снежка! Пожалел её, говорит! Да, я тебя!

— Всё равно меня Снежка не любит, — Владимир уткнулся лицом в ладони, явно разговаривая сам с собой. — Она другого любит.

— Чего? — ещё не остыв, рявкнула на него Снежка. — Ты чего это выдумываешь тут?

— Я, — покачал указательным пальцем Владимир. — Не выдумываю! Я — знаю!

— И откуда же это, ты знаешь, интересно!

— А-а! Испугалась? То-то же! — снова покачал пальцем он. — Я всё-ё знаю!

— Ну-ка, ну-ка! Поделись! — не отставала Снежка.

— А чего тут делиться? Меня она видеть не хотела? Не хотела. Это раз. Я её старше? Старше. Это два. Вот она и влюбилась в однокурсника! Это три! Я потому и перестал к ним ходить, что бы на пути у неё не стоять. Это четыре. И, вообще, она меня ненавидит. За то, что я её заставил за меня замуж выйти! Это пять! Э-эх, ты, пехота, — махнул он рукой и как-то умудрился снова подпереть ей голову.

— Железная логика, — пробормотала Снежка.

— А то, — согласился Владимир, не поднимая головы. — Я же говорю... Я всё знаю!

— Ладно, всезнайка, давай-ка ты лучше спи, — сказала она. — А я с тобой завтра поговорю!

— Не надо со мной завтра! — взмолился Владимир. — Я больше не буду! Не надо завтра со мной говорить!

Снежка только вздохнула. Господи, неужели все мужчины до старости как дети? Она на него уже не злилась. А этой стерве, если попадётся, она её рыжие космы ещё повыдергает, чтобы не лезла к чужим мужьям!

Снежка встала. Владимир словно того и ждал. Его качнуло, он упал на бок и забылся.

А она ещё долго стояла и смотрела на него...

Он всё время твердил, что любит её, Снежку. Неужели, не врёт? Она закрыла лицо ладошками. Господи, хоть бы это было правдой!

А, может, это просто пьяный лепет и бред?

Нет! Только не это!

Ей теперь уже не перенести такого разочарования! Теперь, когда она наслушалась от него столько признаний в любви! Пускай и спьяну! Ничего, она обязательно дождётся, когда он всё это повторит ей совершенно трезвый!

Вдруг Снежка увидела, как в углу что-то блеснуло. Она подошла поближе. Да, это лежало её колечко. Она подняла его и зажала в своём крепком кулачке.

Пока она это кольцо одевать не собирается, но, может быть, потом, чуть позже?

Всё может быть, вздохнула Снежка.

Потому что она любит Владимира, и будет любить всегда...

Из небытия его вырвал назойливый звон полевого телефона, к которому вскоре присоединилось противное дребезжание городского.

А, может, позвонят и перестанут, мелькнула у Владимира несбыточная надежда.

Он поднял чугунную голову и посмотрел на оба аппарата одновременно. На полевой — левым глазом, а на городской — правым. Если бы его взгляд обладал испепеляющей силой, они оба уже превратились бы в угольки.

Владимир поднёс руку к лицу и попытался рассмотреть циферблат своих командирских часов... И ему это почти удалось.

Около восьми... Или девяти.

Чего им надо?! Сегодня же выходной!.. И, вообще, ему не до них!

А, собственно, почему это не до них?

Владимир поморщился и попытался вспомнить вчерашний вечер. И застонал от дикой головной боли... Ни хрена он не помнит.

А, впрочем... Что-то такое было.

Точно! Он сел так резко, что комната заходила ходуном у него перед глазами.

Снежка! Он нечаянно обидел Снежку, и она от него ушла!

Владимир вскочил и, не обращая внимания на трезвон, кинулся в её комнату.

И застыл, умиротворённый...

Отбросив одеяло, она, одетая, крепко спала на своей кровати, свернувшись калачиком и поджав под себя ноги.

Владимир укрыл её, притворил дверь и бросился к телефонам. И поднял обе трубки сразу. Обеими руками.

Только бы они её не разбудили!

Он лично, собственной рукой, удавит этих несчастных абонентов, если они разбудят его любимую, которая, оказывается пока ещё никуда от него не ушла. И, может быть, ему ещё удастся вымолить у неё прощение! Потом... Днём... Когда она выспится.

И будет гораздо добрее, чем если проснётся от этого трезвона прямо сейчас!

— У аппарата, — прохрипел он в обе трубки разом, поднеся одну к левому уху, а другую к правому.

— Владимир Иванович, — Владимир поморщился. По городскому телефону звонил его заместитель.

— Товарищ комбриг, — Владимир скривился. По полевому звонил дежурный по штабу.

— Что случилось? — спросил он дежурного.

— Всё в порядке, товарищ комбриг, но...

— Отставить! — приказал ему Владимир и положил трубку. А потом отозвался по городскому. — Слушаю.

— Владимир Иванович, в девять открытие бригадной спартакиады.

Владимир мысленно выругался. О спартакиаде он совсем забыл.

— Николай Петрович! — сказал он. — Мне что-то нездоровится. Начинайте без меня. Во сколько награждение победителей?

— В два. А что случилось? Может, врача прислать?

— Нет, врача не надо. Пришли за мной машину в час. Добро?

— Слушаюсь!

— Конец связи, — сказал Владимир, положил трубку и сел за стол, уперев голову в ладони.

Давно он так не напивался!

Владимир попытался восстановить в памяти события вчерашнего дня. Его жизнь в последнее время стала такой насыщенной, что в двадцать четыре совершенно объективных часа успевало вместиться гораздо больше субъективных. Может, даже в два раза! Хотя что-то подсказывало Владимиру, что не в два, а гораздо больше...

Он привёз Снежке кучу новых платьев. Она радовалась и наряжалась. А потом... А потом она рассердилась. Потому что развернула пакеты и увидела нижнее бельё, которое он ей купил. И это оскорбило её до глубины души!

Почему, ну почему он такой идиот! Ему даже не пришло в голову, что Снежку так глубоко заденет то, что он показал её трусики продавщице, чтобы купить ей смену белья. Он даже предположить не мог, что она так болезненно это воспримет! А должен был бы! Если бы не был таким толстокожим самовлюблённым дураком! Он, видите ли, сюрприз хотел преподнести! При-дурок! И вместо этого обидел свою единственную, свою любимую.

Боже! Его несчастная голова не просто разламывалась, она уже растрескалась и начала распадаться на части.

Владимир встал и, пошатываясь и шаря руками по стене, побрёл на кухню.

Где-то в тумбе лежала фляга. Его энзэ. Если он её сейчас не найдёт, врач ему уже не понадобится...