Все, о чем вы мечтали. Общий файл.

Хорошо-то как...

Эх, сейчас бы на скамеечке посидеть...

Мое внимание привлекла одна занятная фигура, оккупировавшая скамейку — как раз на моем пути. Через одну. Здоровенный жлоб вольно раскинулся практически по всей ее длине, демонстративно разметав толстенные лапы в обе стороны по деревянной спинке. Брюхо вперед, камуфлированная майка обтягивает накачанную грудь, бритая голова блестит, солнышко отражается, широкий черный ремень, черные очки-капли, высокие зашнурованные черным ботинки обхватывают камуфло под колено. Скин. Был бы в бандане — был бы байкер. В такую погоду байкером лучше. Сидит, попивает прохладный спрайт из мелкой бутылочки. А здесь, между прочим, люди гуляют, мамаши с колясками. И зачем их пугать небритой разбойной мордой? Кстати, похоже, вполне мне знакомой...

— Эй, присядь, разговор есть.

— Привет, Ганс, ты чего здесь народ пугаешь? Не ваше же время?

— Не наше, не наше, тебя поджидаю, садись.

— Повезло тебе, я здесь не часто хожу. Что за дело?

— Потом посмотрим, кому повезло. Гвоздь на другом конце парка тебя караулит. Фишка у дома, Гарик на рынке, там еще кто-то с ним. Куда ты денешься?

— Интересные ты дела говоришь. У какого дома меня Фишка ищет?

— Ну хорош, Отелло, Ваньку валять. У твоего, Снегирь, дома. В подъезд, ессно, не зашел, в квартиру тоже. В кустах где-нибудь караулит. Что ты как маленький со своей конспирацией? Тут такое дело... Дрон нас собрал два часа назад, приказал тебя отыскать. Вашу квартиру менты накрыли. Точно пока не известно, но получается, что Большого там завалили. Он стрельбу открыл, его и положили на месте. Остальных тоже взяли. На рынке у вас кто-то в балке сидел — и его тоже повязали, там обыски, с рынка вроде уже ушли, балок опечатали. Ищут тебя на рынке. Сваливай из города. Деньги есть?

— Погоди-погоди! Ты что?! Чего к нам-то?! Какая стрельба, откуда оружие — у нас там малые на квартире, девок куча! С чего вдруг?

— Не гони. Не знаю, тебе виднее. Короче, якобы у вас там целый притон разгромлен. Малолетками торговали, наркотой. И, главный понт, вы — убийцы. Типа заказных, крыша у вас такая была, что с детьми возитесь, а на самом деле вы заказы брали. Оружие же нашли? Крутая у вас там банда, вечером по ящику показывать будут. Со стрельбой!

— Че ты несешь, ты сам-то в это веришь?!! Подстава, ты же нас знаешь, с наркотой никогда! И девчонок наших знаешь. Что за фигня?

— Да конечно подстава, успокойся. Я за Большого им бы сам морду набил, руки коротки.

Разогнулся, опер руки в колени, напрягая раздутые бицепсы, откинулся опять. Лицо неподвижное. Глаз за очками не видно.

— Не знаю, кто вас так достать решил, сам разбирайся. Если что-то помочь могу — говори. Может, все на Большого спишут, а вас по детдомам? Разберутся. Или это родаки тех отсосов, что ваших девок... ментуру подкупили? Через неделю ясность будет, не раньше. Линять тебе надо. Давай на юг. Из города пешком выходи, вдоль дороги, потом попутку поймаешь. Или на Псков, а дальше поездами, или в деревеньке какой-то глухой лето поживи.

Вздохнув, монотонно продолжил:

— А на юге другой фамилией назовись и в детдом районный пристройся. На, до Пскова хватит, извини, больше нет. Ты знаешь, мы народ не денежный. Что собрали — разделили на пятерых. Своих не бросаем. Бывай, тебе надо срочно. Уходи...

Ошеломленный, я... сидел. Потом встал, достал из нагрудного засунутую Гансом пачечку.

— Спасибо, Ганс, не надо, у меня есть.

И, останавливая протест, невысказанный вопрос и обвинение в идиотизме:

— Не дома. Есть. Домой не пойду, не дурак. Там, в домах, у нашей квартиры. Я аккуратно.

Прервался, справляясь с перехваченным дыханием, выжал сквозь зубы воздух и, уже спокойно, сказал:

— Спасибо. Передай парням... Я запомню.

Уже свернув на боковую тропинку, по которой к выходу из парка от аллеи бежать минуты три, обернувшись, еще раз — хотел крикнуть, но... прошептал:

— Ганс, я запомню...

Большой!.. Не верю. Большого убили!.. О, господи!.. Не раскисать, не сейчас. Там мелкие. Всех забрали. Сюда, на эту дорожку, так ближе... Надо к ним выйти, может, все обойдется? Может, в один дом всех запихнут? Я помогу! Со мной не пропадут, не дам. Сначала — на квартиру, там видно будет.

Коротенькие, на широкий шаг, мысли...

Все, вот и д-дворы, надо собраться... Соберись. Соберись. Осторожнее, не хватало еще попасться. Попасться? Так я же к ним и иду. Вот здесь, между кустами, встану. Подумать надо, что же там... Всех забрали — и Кузю, и Галлию, и Казяву...

Что они с ними хотят сделать?!!

Нет, ничего с ними не сделают, они как жертвы пройдут.

Они же маленькие, гады!!!

Чуть больше года назад нам удалось арендовать двухкомнатную квартиру в старом, барачного типа, доме, тоже сталинской постройки. По времени — сталинской, а так барак бараком, затесался в ряды величавых сталинок. Мы тогда сменили уже три подвала и чердак, везде нас гнали, сразу приходилось уходить — малышня пугалась. Домоуправы, жители окрестных домов были недовольны. Нас много, бомжи не нападали, но и спокойной жизни тоже не было. Выживали нас. И тут — повезло, познакомились с продавщицей в рыбном, Маргаритой Васильевной. Она когда-то работала учительницей младших классов, потом (еще до пенсии) почему-то в уборщицы перешла, а сейчас помогает дочери растить внуков. Вот — на рынке подрабатывает. К нам приглядывалась, со временем установились нормальные отношения. Тогда и пожалилась. Уже лет пять, как сдала свою двухкомнатную таджикской семье с рынка, сама к дочери переехала. Меньше года платили, потом перестали, выселить их не может, с ментами приходила — не помогает. Там уже штук двадцать таджиков обретаются, с маленькими детьми. Квартиру полностью разгромили, в большой комнате — посередине — кострище на паркете устроили, плов там готовят, раз газ отключили за неуплату. Полный аллес капут.

Своему теперешнему хозяину, Азату Бакинскому, тоже когда-то угол сдавала. В начале девяностых. Он тогда такой жалкий, говорит, был, ...бедный. Подкармливала, лечила, когда заболел. Потом его семью приютила, жили на один дом. Помнит Азат добро, взял сейчас ее на работу.

Не умеют русские торговать...

Таких бывших покупательниц-инженерш из соседних домов — навалом работает на рынке. У тех, у кого раньше арбузы-дыни брали. Теперь "уважаемые" новым хозяевам хвосты заносят, когда те на белых ауди и меринах на рынок заезжают — проверить, как идут дела. Благодарные — жуть.

Ну и предложила она нам эту квартиру в аренду, если таджиков выселим и за год ее в порядок приведем, типа ремонта. Тогда — два года ей не платим, только квартплата на нас, а потом — посмотрит, передоговоримся. Ударили по рукам.

Таджиков выперли, а с ремонтом не очень, денег-то — нет. Но, потихоньку-помаленьку, жизнь наладили — вода, газ, электричество, даже стены обоями обклеили, паркетины обгорелые заменили. Телевизор, магнитофон — с помойки принес — починил. Средних размеров холодильник, микроволновку. В ванную душ вполне приличный поставил, смесители у соседей после ремонта взял. Ванна чугунная, кондовая, одна только и осталась, хрен убьешь. В маленькой комнате — пять, а потом шесть наших девчонок, в большой — пятнадцать пацанов. Тесно, но — в тесноте, да не в обиде. Появился свой дом. Какие к черту наркотики и оружие?!! С ума они там посходили!!!

Подкинуть можно, наркоты у ментов хоть залейся, но оружие — оно денег стоит! С чего им деньгами разбрасываться, чтобы нас прижучить?! Таджики? Так они давно расползлись, почти не сопротивляясь. Дала бы ментам денег — те вдвоем, за полчаса, всех бы на мороз. Мы-то неделю предложили на переезд. Через два дня квартира стояла пуста-пустешенька с открытой дверью. Хорошо хоть дверь не сняли, поленились, а то — совсем обнаглели — бабка пять лет выселить не может! Хм, дверь им пришлось бы вернуть.

Сама Маргарита Васильевна? Так сказала бы, зачем так-то? Ну, выкинула бы она нас раньше обещанного? Мы же не таджики, ушли бы сами. Да нет, не она... Может, менты разрыли то дело с порезанными уродами? Опять не сходится. Зачем оружие-то подбрасывать? Повязали бы старших, младших — в детдом. К чему такой шум со стрельбой? Или у них доказухи нет? Когда их это останавливало... Вот, если родители заказали конкретно Большого, то — тогда похоже на правду. Тогда — да. Может быть. Проплатили. И, как обещали — с шумом. Всех перестрелять...

Все равно — нет у меня другого выхода. Пока есть шанс что-то сделать для младших, надо идти. Первое решение всегда правильное. Все равно, иначе жить не получится, от себя не спрячешься. Если не пойду — сволочь я.

Плевать, что сволочь, кто кроме меня им поможет?!! Большого нет. Ладно, хватит трусить... пошел...

За углом, у самого дома, подождал, отдышался. Выглянул — у подъезда пусто. Никого. Все равно, еще постоял, рассматривая носки кроссовок. Внимательно. Травку, распрямившуюся в моем следе. Все равно — идти не хотелось. Ну — очень, даже ледком тянуло в животе. Задержал взгляд на тоненьких юных листьях неизвестного мне вида кустарника, протянув руку, сорвал и прижал один листик к лицу, нежно погладил пальцами. Зачем-то потрогал серую пупырчатую стену дома, провел по ней ладонью, пачкая в пыли и крошке. Выглянул еще раз. На скамеечке у входа в подъезд как раз присаживался мужчина, разминая вынутую сигарету. Устраивался, не торопясь пошарил в боковом кармане пиджака, потом, вытянув ногу, полез в брючный. Достал зажигалку, прикурил. Поплыло облачко дыма. Больше вокруг никого.

Больше всего — почему-то — боялся этого, выставленного у подъезда. Но мужик, бросив на меня наигранно-безразличный взгляд, даже не пошевелился, когда я, пройдя мимо него на расстоянии вытянутой руки, потянул на себя подъездную дверь. Выдохнув, вошел в дом, дверь сзади тихо закрылась, отрезая меня от дневного света, поставил тяжелую ногу на первую ступеньку лестницы, нажал, начал подниматься. На втором этаже такой же, в костюме, курил, присев на подоконник у распахнутого во двор окна. Внимательно, как имеет право всякий взрослый, встретил меня пристальным взглядом, пока я поднимался, взглядом обшмонал, и проводил в спину на следующий лестничный пролет. Может, они приняли меня за местного подростка, возвратившегося из школы? На площадке четвертого, перед квартирой, я впервые вздохнул. Все. Весь путь снизу проделал не дыша, почти бегом. Ну, все! И нажал на звонок. Привычная трель...

Дверь в квартиру распахнулась сразу, шагов я не расслышал, и — высокий мент, почему-то в галифе, не дав себя рассмотреть, не спрашивая, за воротник дернул меня на себя, втаскивая в коридор. Хлопнул рукой по двери у меня за спиной, щелкнул язычок замка. Так же, не говоря ни слова, развернул спиной к себе, перехватился за одежду и поволок на кухню, держа за плечи. Там, у нашего столика, залитого солнечным светом из окна, на кузькиной табуретке сидел лысоватый пузан в распахнутом кителе. Он улыбался.

— О! А вот и второй убивец, точно под описание. Сам пришел?

А ну-ка, Меджидов, давай его сюда. Ближе, ближе, подходи, не бойся.

Лапки протяни, дядя не обидит. Знакомая штучка? Хочешь наручники примерить? Не хочешь? А надо! Ты же, сволочь, человека убил, как теперь с тобой? Водку распивать? С одним уже распили. Да не дергайся! Меджидов! Вот... та-ак. А теперь еще раз его подержи. Узнаешь? Не узнаешь. А это, Акела, ваш пистолет. Марки ТТ, между прочим. Заряженный боевыми патронами. И одна пуля из этого пистолета пробила фуражку у Меджидова. Что ты головой вертишь? Вот он стоит. Это твой сучий дружок, чтобы ему на том свете икалось, в него стрелял! Убить мог, да мы не дали, раньше успели. Теперь отписывайся...

Ну, ладно болтать. Держи его, Меджидов, ладонь, ладонь разожми. И будут у нас сейчас на стволе, хорек, твои отпечатки пальцев. Подожди, не так! Ну-ка, поставь его к той стене. Ты, пацан, чего думаешь? Мы с тобой тут шутки шутить будем? Открой рот. Открой рот, сука! А теперь ствол пососи. Чувствуешь, чем пахнет? Это сгоревшим порохом пахнет, запомни. Дальше в камере продолжишь сосать, там тебе и остальное объяснят. Задницей прочувствуешь, тварь! А теперь смотри... Сюда смотри, в дуло. Ты ж, скользкая сволочь, у нас из рук вывернулся и палить из предъявленного вещественного доказательства пытался! Смотри...

Б-бах... тах...

Казалось, огонь плеснул прямо в глаза. Я реально видел, как пуля медленно вылетела из дула и, вдруг резко ускорившись, прошла слева у моего виска, впившись в кухонную перегородку.

Меджидов, оттолкнувшись от меня, судорожно отдернул руки, сделав шаг назад:

— Глухарь, ты совсем дурак, что ли!!! На хуя!!!

Улыбчивый мент оскалился:

— Ага, совсем. А теперь — руки вперед, щенок, и аккуратно, заметь — аккуратно, берешь его за рукоятку... вот, я платочек перехвачу... И даешь мне.

Входная дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Влетевший с пистолетом перекошенным ртом выдохнул:

— Что!!! Кто стрелял?!!

И я, уже держа рукоятку оказавшегося таким тяжелым, проклятого ТТ, начал нажимать на спуск. Туго...

Т-тах!!!

Т-тах!!!

Т-тах!!!

Видя, как расширяются глаза, леденеет взгляд стоящего напротив меня Глухаря.

Своего выстрела я не услышал. Просто все исчезло.

Глава 6

Я не знаю, что со мной происходит...

Очнулся лежащим лицом в траве. Один глаз не открывается, но и вторым все видно. Открыл легко. Трава как трава.

Больно, но к такой боли уже привык, жисть такая. И к сякой тоже привык. Терпеть можно. Все можно терпеть, куда деваться. Не одно так другое, чем-то сзади шарахнули, я вообще думал что пуля. В голову. Ан нет, живой... пока. На этой мысли меня почему-то вывернуло. Все, что сожрал — прямо в траву под лицо. Сожрал охуенно много. Желудок идиот — в голове, трясущейся от истошных спазмов в брюхе, боль такая, что впору концы отдать. Фигурально.

Герои в кино и наши дамы в классе в такой ситуации должны бы простонать:

— О, господи, как же мне плохо...

И этак ручкой... Воздушно.

Блядь, не герой я! Мне просто хуево. Мордой в блевотине. И кровища из башки течет.

Куда меня эти гады вывезли? Зачем? Решили, что мой трупешник лишний, не проверили и — за город, в лес. Могли бы хотя б прикопать...

Жизнь-то налаживается, претензии пошли.

Могли бы и добить... Тоже недоволен?

Лежишь, как лягуха распластанная... Руки? Есть. Ноги? Есть. На травке...

Опершись руками на землю, попытался привстать. Голова взорвалась. Темнота.

А теперь очнулся — вонища! Блевотина уже присохла, но воняет страшно. И кто-то близко, рядом, жалобно так, тоненько стонет...

Кто-кто! Я это! Сука. Сейчас все сбегутся, пожалеют... И голос-то какой противный.

Ладно, попробуем привстать. Еще раз. Медленно...

Эти идиоты даже до леса меня не довезли, бросили в поле. До леса... До леса еще метров сто.

Пожалуй, полежу еще немного, чуть-чуть отползу. Куда мне торопиться?

Длинный сегодня день...

Классно меня отделали — не удивительно, что добивать не стали. Самая большая начинается на затылке, даже подальше, слева, и — через всю голову, ко лбу. Трогать не стал, рядом — по волосам — пощупал, там уже все в колтун запеклось. Вместо глаза какой-то клубок опухолей, через бровь тоже рана, кажется — со лба начинается. Пальцами проверять не решился, но, вроде, глазной жижи на щеке нет? Может такое быть, чтобы глаз вытек, а щека потом высохла? И слева, через рот, по скуле, но не сквозная. Зубы целы.