Свобода выбора.

Фил резко рванул платье Атиши, разрывая его. Девушка попыталась отскочить в сторону, но в тесном вагончике это сделать было очень трудно.

— Что? Попалась сучка? Я говорил, что мы с тобой встретимся, когда лев в клетке будет? — дыша перегаром, Фил навалился на девушку, пытаясь сорвать с неё остатки одежды. Атиша не кричала, понимая, что это бесполезно — сегодня был выходной и в цирке мало кто остался, а охранник-униформист вряд ли решится вмешаться. Руки циркового силача зашарили по телу девушки, внезапно что-то его сильно дернуло, приподняло, освобождая девушку. Большие глаза Атиши стали как блюдца — она узнала своего избавителя, а тот, словно нашкодившего котёнка, вышвырнул Фила из вагончика и выпрыгнул следом, снаружи послышались звуки глухих ударов. Затем дверь снова распахнулась и вошедший или вошедшая затворила её за собой.

— Ну что? Узнал? Или узнала? — с кривой улыбкой спросила смуглая девушка, на её руках появились внушительные когти. Сделав шаг, приближаясь к Атише, девушка спросила: — Ну, что? Ты готова?

Атиша напряглась, а девушка, остановившись, с интересом ее разглядывала, комментируя увиденное:

— Очень даже ничего, можно и соблазниться, только вот я не собираюсь это делать. Я буду драться! Вернее, собиралась.

— А теперь? — спросила Атиша. — Не собираешься? Передумала? А драться... Я не такая уж и беззащитная.

— Оно и видно, — саркастически усмехнулась Тоша, кивнув в сторону двери, куда она выбросила циркового силача. Атиша, словно оправдываясь, начала говорить:

— Ты же знаешь, первыми мы ударить не можем, не имеем права...

— Угу, — хмыкнула Тоша, — сопротивление злу, непротивлением насилию. Пока не изнасилуют... А вот я лучше буду бить первой, до того как.

Девушка помахала своими внушительными когтями, показывая, что без раздумий пустит их в ход. Атиша это восприняла как намерение и тихо произнесла:

— Что ж, ты выиграла, поймала меня в момент, когда я не могу сопротивляться.

— Ты так торопишься покинуть этот мир? — спросила смуглая девушка, спрятав когти и насмешливо посмотрев на свою соперницу, сообщила: — А мне здесь понравилось. Забрав твою душу, я сразу же вернусь... Ну, ты знаешь куда, а мне не хочется, здесь интереснее.

— Ты не сможешь не выполнить то, что хочет от тебя твой господин... — начала Атиша, Тоша хмыкнула:

— Как и ты, твой господин...

— Он не господин нам! Он нам отец всеблагой!— гневно перебила светлая девушка тёмную, та, продолжая ехидно улыбаться, спросила:

— Почему же твой всеблагой отец поступил с тобой, как и мой нехороший господин со мной?

— Ты не смутишь меня, демон! Делай своё дело, а я приму свою долю с гордо поднятой головой!

— Голова у тебя не достаточно гордо поднята, подыми её, выше, ещё выше, — то ли командовала, то ли ехидничала демон, она, как и ангел, вспомнила то, за чем послана в этот мир, и теперь словно издевалась над бессильным противником. Атиша гордо подняла голову, вернее, задрала подбородок так высоко, как могла, и скосила глаза на улыбающуюся Тошу. Опустив голову, ангел гневно спросила:

— Издеваешься, демон, да?

— Ага! — ответила смуглая девушка и показала белокожей язык, та, хотевшая ещё что-то гневно сказать, растерянно замолчала, а Тоша, ещё раз произнесла, поясняя своё не желание выполнять то, зачем послана: — Забрав твою душу, я покину этот мир и предстану пред очами повелителя, а мне не хочется.

— Что, не хочется? — окончательно растерялась Атиша.

— Покидать и представать, — коротко пояснила Тоша, — мне и тут хорошо, даже лучше, чем там.

— Тогда ты должна отдать свою душу мне, — растерянно захлопала своими большими зелёными глазами Атиша, Тоша отрицательно покачала головой:

— Я же сказала, мне не хочется.

— Но если мы не выполним предначертанного, нас призовут обратно и ты всё равно вернёшься!

— А если не смогут призвать? — хитро прищурилась демон, ангел не поняла:

— Как такое может быть? Мы зависим от своих...

— Тебя мой господин призвать не может, а меня — твой всеблагой отец. Но они наделили нас возможностью поглотить сущность, или душу, другой из нас, а если мы это сделаем не совсем, а наполовину? Тогда ни одна из нас не будет зависеть от своего повелителя, а? Ведь мы будем чужды... — Тоша выразительно посмотрела себе под ноги, а потом сделала вид, что молитвенно подняла глаза вверх.

Атиша хотела возразить, что у неё не повелитель, да и то, что предложила Тоша, в принципе невозможно, но ничего не сказала, а застыла, размышляя над словами своей противницы. Та с улыбкой смотрела на светлую девушку. Атиша согласно кивнула:

— Мне здесь тоже нравится и уходить я не хочу, давай!

Девушки обнялись и их губы слились, как будто в поцелуе, но это был наиболее быстрый способ обмена сущностями. Отстранившись, они стали друг друга рассматривать, словно что-то выискивая.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Атиша — Какое-нибудь доброе дело сотворить не хочешь?

— Ужасно хочется кому-нибудь насыпать соли в чай или какую другую пакость сделать, а как ты? Не хочешь ли в этом деле ко мне присоединиться? Мы в два раза больше соли насыплем!

Белокурая девушка отрицательно покачала головой и как будто к чему-то прислушалась. Она села на кровать, подвернула под себя ноги и посмотрела на ту, с которой только что обменялась частью души. Тоша скинула ботинки и села рядом, девушки обнялись и засмеялись.

— Знаешь, я чувствую, что у меня нет ближе существа, чем ты, — произнесла Атиша и спросила: — Кстати, а как тебя зовут?

— Тоша, я представлялась как Антон, или Антонина, это имя местным ближе.

— Меня — Атиша, — произнесла белокурая девушка и предложила: — А давай тебя назовём Атоша? Мы же с тобой...

— Здесь это называется — сёстры, — улыбнулась Тоша и добавила: — Но мы теперь больше чем сёстры, мы полноценные половинки друг друга, нам ещё надо выбрать фамилию. Я пока никак себя не обозначила, но чувствую, что пора уже.

Атиша согласно кивнула и предложила:

— Давай по первым буквам нашей бывшей видовой принадлежности — ангел и демон?

— Аид? Неплохо, — кивнула Тоша и тут же возразила: — Только это словосочетание у местных вызывает нехорошие ассоциации, давай наоборот — Диа, идёт?

— Да, ты права, — кивнула девушка светлой головой, — так будет лучше. Сёстры Диа!

— Ну, ты прямо афишу пишешь! — засмеялась Тоша. Девушки теснее прижались друг к другу, им было хорошо и уютно, нельзя было сказать, что несколько мгновений назад они были непримиримыми врагами. Всё было прекрасно, беспокоило только одно, как к только что ими сделанному отнесутся высшие силы, но девушки, ставшие сёстрами, старались об этом не думать. В этот момент распахнулась дверь и на пороге появился Лёша Ареньев.

Поручик Ареньев, как и планировал, сделал несколько кругов над лётным полем, мотор "шорха" работал как часы, добавив газу, поручик поднял свой аэроплан выше и, оставшись довольным, пошёл на посадку. Аккуратно посадив аэроплан, подрулил к ангару и помог закатить "шорх", после чего оседлал своего железного коня и поехал к цирку Гутлиба, ведь там его ждала самая прекрасная девушка на свете! Около цирка стоял "балтиец" Шиморского, но ни его самого, ни его механика, сейчас водителя, не было видно. Остановив свою мотоциклетку около машины инженера, Ареньев направился к вагончику Атиши, как туда идти он запомнил прошлый раз. Охранника или сторожа у входа в цирк не было, и Лёша беспрепятственно туда зашёл. Около вагончика Атиши и её подруги-наездницы столпились люди, Шиморский был там же, а вот его молодого водителя нигде не было. Подойдя ближе, Ареньев увидел стоящего на четвереньках мускулистого человека, тот выплёвывал на землю выбитые зубы и, ругаясь, говорил:

— Ноги моей шдесь боше не будет, я аашлыаю контшакт!

Пожав плечами, увиденное мало его заинтересовало, тем более что избитому человеку никто и не думал помогать, Ареньев направился к вагончику Атиши. Постучав и получив разрешение войти, Лёша вошёл и замер на пороге. На кровати, обнявшись, сидели Атиша и молодой механик Шиморского. Вид Атиши не оставлял сомнений в том, что здесь произошло — так срывают одежду или в порыве страсти, или собираясь совершить насилие. Но о каком насилии может идти речь, если парочка сидит обнявшись? У Лёши перехватило дыхание, на него смотрели такие милые зелёные глаза, но эта ласковая улыбка, скорее всего, предназначалась не ему (Ареньев, глядя только на Атишу, не обратил внимание, что одежда у обнимавшего её в полном порядке, только ботинки лежат на полу, а такого не могло бы быть, если эти двое занимались любовными утехами), а этот наглый парень, проследив взгляд Лёши, остановившийся на ботинках, нисколько не смущаясь, заявил:

— В туфлях неудобно управлять автомобилем, да по аэропланам лазить тоже неудобно.

— Атиша, вы... — только смог вымолвить Ареньев.

— Лёша. Познакомьтесь — это Тоша, — вымолвила Атиша своим ангельским голоском, представляя сидящего рядом парня, а тот с той же наглостью (так казалось Ареньеву) заявил:

— Да мы уже знакомы, я ему аэроплан сегодня чинила.

— Атиша, я к вам спешил, а вы... — с укором начал Лёша и словно налетел на каменную стену: — Чинила?!

— Ну да, чинила, вы что? Забыли? Короткая же у вас память, — продолжил издеваться парень, обнимающий Атишу, или это всё-таки была девушка?

— Это Тоша, Атоша — моя сестра! — окончательно пояснила Атиша. А смутившийся Ареньев стал извиняться:

— Прошу меня простить, что я подумал о вас...

— А как вы насчёт того, чтоб кому-нибудь в чай соли насыпать? — перебивая поручика, спросила Тоша, тот, сбитый с толку таким неожиданным вопросом, ответил:

— Соли? В чай? С превеликим удовольствием! Всё, что пожелаете!

— Наш человек, — кивнула Тоша и засмеялась, Атиша, сначала с укором посмотревшая на сестру, тоже засмеялась. В этот момент через плечо Ареньева в вагончик (поручик так дверь за собой и не закрыл), заглянул Гутлиб, а через второе плечо заглянул Шиморский. Обнимающиеся, сидящие с ногами на кровати, смеющиеся Атиша и Тоша на мгновение лишили директора цирка речи, а инженер спросил:

— Что здесь происходит? Тоша, может, объясните?

— Атиша, что здесь произойти?! — задал вопрос Гутлиб, когда он волновался, его алеманский акцент особенно проявлялся.

— Если кто ещё тронет, нет, только попытается тронуть мою сестру, сверну шею! — перестав смеяться, сказала Тоша.

— Тоша, это ваша сестра? — спросил Шиморский.

— Атиша, это есть ваш сестра? — повторил вопрос инженера директор цирка.

— Атоша моя сестра, — утвердительно сказала белокожая девушка.

— Ваше имя не Антонина? — удивился Шиморский, смуглая девушка уточнила:

— Атоша, меня зовут Атоша Диа, можно просто Тоша.

— А меня можно Тиша, — добавила, улыбаясь, Атиша.

— Э-э-э-э, — многозначительно сказал Гутлиб, Шиморский уточнил:

— А ваша фамилия — Диа?

— Да, Атоша Диа, — ответила Тоша и решительно потребовала: — А теперь попрошу всех выйти! Видите, Тиша, благодаря усилиям того хама, не совсем одета. Я кому сказала?! Покиньте помещение!

Решительность тона и воспоминания о том, что эта хрупкая девушка сделала с силачом Филом, заставили людей поспешить, выполнить требование Тоши. Пока девушка переодевалась, Гутлиб и Шиморский делились тем, что им было известно о сёстрах Диа. Обе девушки неизвестно откуда появились, но если Атоша хоть что-то о себе рассказывала, то об Атише ничего было неизвестно. Ареньев ничего не говорил, только слушал. Да и что он мог рассказать? А Гутлиб говорил:

— Они, хоть и говорят, что сёстры, но совсем не похожи друг на друга! Одна светлая и белокурая. Другая смуглая и темноволосая, вернее русая, глаза, правда, одинаковые, но у одной, как у ангела, у другой зелёные, взгляд ведьмовский. Да и дерётся она как... Атиша кроткая как ангел, а её сестра сущий дьявол!

— Атоша рассказывала, что долго жила на диком западе Соединённых Свободных Республик, а там нравы... И как я узнал, жизнь у неё была не сахар и заставила освоить некоторые специфические, не свойственные девушкам умения.

— А в моторах разбираться она там же научилась? — не выдержал и задал вопрос Ареньев, Шиморский пояснил:

— Она говорит, что это ей нравится, к тому же она училась в Нельском технологическом колледже.

— А Тиша, откуда у неё такие умения? — спросил Федя. Он, как и остальные артисты цирка, только недавно вернулся из города и о том, что здесь произошло, знал только со слов нескольких очевидцев, и ему как-то не очень верилось, что именно девушка так избила Фила. Большинство артистов цирка Гутлиба Тошу не видели и представляли её могучей и большой, но были очень удивлены, когда сёстры вышли из вагончика.

— Несмотря на всю их внешнюю непохожесть, они всё-таки сёстры, стоит только на них взглянуть. Что-то общее есть, — произнёс Родион, глядя на девушек, сейчас они были в одинаковых костюмах, в которых выступала Атиша (получив деньги за выступления, она обзавелась соответствующим гардеробом), зачем они так переоделись, стало ясно, когда Атиша заговорила:

— Господин Гутлиб, я так поняла, что Фил решил расторгнуть контракт с вашим цирком и вы лишились силового номера, Тоша согласилась выступить, пока вы не найдёте Филу замену.

— А как же... — начал Шиморский, Тоша его успокоила:

— Это же только по вечерам, а днём я буду работать в мастерских.

— Это хорошо, но что вы умеете? — спросил Гутлиб и продолжил: — Делать номер надо умейт, это большой труд, репетиции, а когда вы этим будете занимайться, если день у вас будет занят?

— Покажем? — предложила Атиша, улыбаясь сестре, та согласно кивнула и девушки направились на арену. Со спины они были совершенно одинаковы, различить, где из них кто, можно было только по свету волос. Один из цирковых артистов прицокнул языком:

— Какие фигурки, а ножки!

Поднявшись к натянутому канату, сделав это в присущей Атише манере — не по лесенке, а по гладкой опоре (поднимались они с противоположных концов), девушки ступили на канат одновременно, при этом запев песенку про маленьких, танцующих утят. Они и двигались навстречу друг дружке, танцуя. А когда встретилась на середине каната, начали танцевать всерьёз. Девушки, взявшись за руки, кружились, выделывая ногами замысловатые коленца и не переставая петь.

— Детская песенка и детский танец, — произнесла одна из жонглёрок, танцующих в кордебалете.

— О да! Детский! — восхищённо произнёс Гутлиб. — Детский, но непростой, да и танцуют они его не на арене, а на канате!

— Это на грани возможности, — произнёс Федя, — видите, они кружатся, если одна отпустит другую, то обе упадут! Да что там отпустит, чуть меньше наклонится и центр тяжести сместится — и они сорвутся!

— О да! — вновь произнёс Гутлиб, непонятно, что имея в виду, то ли сложность танца, то ли то, что допустив малейшую ошибку, девушки упадут. Окончив танцевать, девушки сорвали вполне заслуженные овации, раскланивались они, продолжая стоять на канате. Делали это они грациозно и непринужденно, словно под ними был не канат, а широкая сцена.