Волчица и пергамент. Том 6

Число разновидностей используемых гербов сокращается, изображение волка присутствовало на древних гербах. Думала ли Миюри, что волк — повелитель леса, но она, по крайней мере, полагала, что если использовать волка для повышения урожая пшеницы, то он был бы, конечно же, предпочтительней для герба.

— Каждый сталкивается с ситуацией, когда он не может себе помочь, — попытался Коул её подбодрить.

Но Миюри надулась, схватила второй кусок хлеба и стала с ожесточением наваливать на него мясо. Это зрелище можно было бы назвать шокирующим, но лучше так, чем впадать в уныние. И потому Коул просто оставил её на несколько мгновений, чтобы выглянуть в коридор и попросить проходившую служанку принести виноградного сока и колбасок с зёрнами горчицы.

Наевшись этим вечером до отвала, Миюри почувствовала себя куда лучше.

Наутро вчерашнее пиршество показалось лишь сном, а торговый дом — просто торговым домом, подобным любым другим. Но если приглядеться, можно было заметить растасканные по углам площадки выгрузки столы со стульями и бочки с вином, не бросившиеся в глаза, когда Коул с Миюри впервые пришли сюда, также можно было увидеть мышей, собиравших с пола какие-то остатки и утаскивавших найденное в дыры, видневшиеся там и сям.

Язон, решавший какие-то вопросы среди торговцев и грузчиков, заметил своих подопечных, завершил свой разговор и подошёл к ним. Очаровательная Ив направила его не только ради охраны, но и с торговыми поручениями. Пользуясь встречей, Коул спросил его о впечатлениях от происходившего в городе.

— Я здесь долго не появлялся, меня всё это в городе сильно поразило. Я слышал, что после перехода власти к новому владельцу работа таверн была сильно ограничена. Но, в конце концов, все здесь привыкли пропускать кружку-другую, потому люди будут для этого просто приглашать друг друга, используя в качестве оправдания торговые переговоры или деловые встречи. По разным делам сюда приплывают путешественники со всего мира, и церковь уже не будет иметь претензий.

Само собой, уточнил Язон, что едой и выпивкой занимались те же таверны. И значит, мест, где можно получить услуги таверн стало достаточно много. В городе хватало укрытий от всевидящего небесного ока.

— А ограничения тоже связаны со слухами?

— Думаю, так. Ты видел, что творилось в церкви?

— Видел. Ужасная толпа.

Язон кивнул и внимательно посмотрел по сторонам.

— Я слышал, что это аристократ сказал ремесленным гильдиям и торговым домам посылать людей на церковные службы.

Коул не мог не подумать о вечернем разговоре с Миюри.

— На открытие церкви в этом городе не повлияли твои усилия. Это произошло в основном благодаря тому, что владелец достаточно много заплатил епископу.

Когда началось противостояние королевства и Церкви, папа запретил богослужения в Уинфилде. Помимо ежедневных служб под запрет попали крещения младенцев, венчания молодых и отпевания усопших, что сильно ударило по людям, лишённым в повседневных делах Божьего благословения. С того времени как папа взял Божье учение в заложники, отпереть церковь означало ослушаться указания папы. Нужно хорошо подумать и приложить немало стараний, чтобы убедить открыть двери церкви, заплатить за это — преступно.

Язон, видимо, понял, что происходило в голове Коула.

— Раз это место уже было под подозрением в нечестивых помыслах и деяниях, молодому аристократу следовало смотреть не только в лицо короля.

Раз уж ходили слухи, что его предшественник имел дела с дьяволом, можно запросто нарваться на допрос еретика. И потому крупная взятка епископу показывала, насколько необходимо было придать городу видимость уважительного отношения к вере, чтобы обеспечить благополучие в будущем.

— Тогда брат — это ещё одна гирька на весах, верно? — уточнила Миюри.

— Похоже, что так.

Нордстоуны должны были нравиться и королевству, и Церкви. Проявлять уважение к Церкви и улыбаться королевству. Более того, богатство, порождённое пшеницей, вызвало враждебное отношение, и новому владельцу предстояло приложить все силы и усердие, чтобы управлять своей землёй.

— Кстати, прежний здешний владелец ещё жив? — снова спросила Миюри, она время от времени очень заинтересовано поглядывала на оружие на боку Язона.

— Вроде бы ещё жив, но отношения с нынешним у него, конечно, очень плохие. На вчерашнем пиршестве я слышал, что, когда он отошёл от дел, его заперли в подземелье башни, а кое-кто говорил, что он где-то бродит.

Действительно, проигравшие в соперничестве за власть часто лишаются свободы или изгоняются. Но тогда появляется вопрос.

— Означает ли это... что наследование не было мирным?

— Нет, я не думаю, что с этим что-то не так. Кстати, четверо горожан из каждых пяти не думают, что прежний правитель добровольно передал власть.

Значит, даже многие горожане не считают молодого владельца достойным наследником.

— А что слышно про алхимика?

— Почти никто не слышал о нём. Похоже, он давно умер. Кажется, кроме стариков, все в этом городе считают его легендой.

— Вот как... Собрав всё вместе, выглядит, по крайней мере, так, что новый преуспевающий владелец не имеет ничего общего с этим слухами.

— На первый взгляд вроде так, — не зря в улыбке Ив крылся кинжал, люди Болан действовали осторожно. — Есть ещё вопросы?

— Дай-ка подумать... — и Коул посмотрел на Миюри.

Та пожала плечами:

— Пока нет.

— Ладно. Тогда сообщим письмом новому главе рода Стефану о вашем приезде и попросим о встрече?

Хайленд говорила, что подобные встречи необходимо согласовывать, подстраиваясь под свободное время принимающей стороны и давая возможность выполнить формальности этикета. Однако Коул хотел проверить некоторые моменты, вроде слухов о новом мире или участии не-людей в выращивании пшеницы, для этого он хотел иметь свободу перемещений, потому аристократ не был оповещён заранее. Кроме того, учитывая то, что удалось к этому времени узнать, ситуация, кажется, не сводилась к простому опровержению слухов, поэтому Коул хотел бы побыть пару дней в Рабоне, чтобы изучить и обдумать ситуацию.

Выслушав соображения Коула, Язон почтительно поклонился, явно не испытывая желания что-либо возразить.

— При необходимости, пожалуйста, не стесняйся приказывать. Хозяйка желала бы, чтобы я помог вам в Рабоне всем, чем сумею.

Язон явно больше напоминал наёмника, чем торговца, но, несомненно, заслуживал доверия. Выслушав благодарность Коула, он ответил лишь движением глаз.

После этого какой-то торговец, видимо, ждавший, когда Язон освободится, подал ему знак. Язон ещё раз почтительно поклонился Коулу и направился к торговцу. Рабон — оживлённый город, а торговцы — народ занятой. Эта разгрузочная площадка и весь порт, который был виден отсюда, всё было в непрерывном движении, не уступая Раусборну, здесь не было места мрачному запустению.

Всё то красочное повествование при свете луны на корабле не могло поколебать ощущения Коула, что корабль-призрак, появляющийся в Рабоне, не более чем иллюзия.

— Место пересечения мечты и действительности, — невольно пробормотал Коул, глядя на кипевший жизнью порт.

Глупые фантазии и неожиданная действительность, вздохнул он. Миюри, рассмотрев карту окрестностей Рабона на стене разгрузочного двора, потянула Коула за рукав и произнесла:

— Как бы то ни было, давай начнём с пшеничного поля.

Если объявится воплощение волчицы, любительницы напитков покрепче, это разъяснит многое из слухов. У этого не-человека воля может оказаться не слабее, чем у Илении, в одиночку пытавшейся найти путь к новому миру на западе. Неудивительно, что Миюри так не терпелось начать. При виде выражения её лица в памяти Коула всплыло выражение: "Не улеглась одна волна, во след её идёт другая".

— Только не ссориться с кем-нибудь, — предупредил он Миюри снова.

Она пожала плечами и положила руку на рукоять меча на поясе.

На вопрос, как попасть на пшеничные поля Нордстоунов, Коулу с Миюри на разгрузочном дворе посоветовали идти пешком. Узнав, что идти придётся недалеко, они так и сделали. Из порта Рабона выходили три дороги: две вдоль побережья на север и на юг, а третья, нужная им, направлялась вглубь острова до мирных лугов на северо-западе его. Город был достаточно большим, но при этом не имел настоящей стены вокруг себя, просто за деревянным забором уже начинались пастбища, на которых паслись овцы.

По дороге шло немало путников, по обочинам было разбросано много пекарен и небольших таверн, создававших впечатление, будто город ими выплеснулся за свои пределы. Когда же Коул с Миюри дошли до деревни, оказалось, это было не просто впечатление — деревня тоже называлась Рабон.

— Значит, два места с одним названием? — уточнил Коул.

— Вообще-то деревня — это и есть настоящий Рабон. Посмотри — вон и древняя стена, то, что от неё осталось.

Потемневшая, почти рассыпавшаяся от морозов, ветра и солнца каменная стена, на первый взгляд построенная только у дороги, но, приглядевшись, можно было заметить, что её убрали там, где поверх неё выстроили дома.

— Это прежде была каменная стена загона для овец. Думаю, здесь их пасли.

Когда-то это было маленькое селение, потом оно разрослось, и части каменной стены то тут, то там понемногу сносили. Старые дома с соломенной крышей теснились как медведи в берлоге, но были и прекрасные, новые торговые дома высотой до четырёх этажей. Попадались изредка строения с высокими башенками — винокурни и пивоварни. Перегонные кубы, размерами выше человеческого роста, имели замысловатую форму, одни их части напоминали перекрученное яблоко, другие — тягучие медовые капли, падавшие с высоты.

Миюри, ещё не пробовавшую продукты перегонки, заинтересовал лишь вид перегонных кубов, но будь здесь мудрая волчица из прежних странствий Коула, она бы точно была бы взволнована открывающимся видом. Он себе представил, что бы было тогда, и не удержался от смешка, но в следующий миг перед его внутренним взором возникла Миюри, какой она станет через несколько лет, и он замер. Она достигнет вершины изящества и силы.

Заметив изменившееся выражение его лица, Миюри, вопросительно наклонив голову, посмотрела на него.

Коул, улыбнувшись, сказал, что всё в порядке, и помолился про себя, чтобы она скорей стала настоящим рыцарем.

Прогулявшись по извилистым улочкам, они вышли на площадь с небольшой церквушкой и несколькими беседками, откуда открывались деревенские виды.

— О, бутылка! — крикнула Мири, указывая на статую святой Урсулы.

Здесь бутылка была не у ног святой, как у церкви в городе, а прижата рукой к её телу.

— Венок здесь достаточно свежий.

— Поскольку это праздник проводится ради хорошего урожая, он не мог обойти это место.

Святой Урсуле надели на шею венок из цветов и положили у ног её цветы. Нашлись и те, кто сделал подношение хлебом, символизирующим, что эта святая — покровительница плодородия, помогающая земледелию и животноводству. Всё, что сопутствовало этой святой, можно было увидеть здесь, вокруг неё. Сама же святая Урсула оставляла ощущение классической красоты.

Если она на самом деле не-человек, заботящийся об урожае пшеницы, есть ли у неё определённые особенности? Похожа ли она на мудрую волчицу? Коул пристально вглядывался в статую, когда кто-то дёрнул его одежду на животе.

— На что это ты смотришь?..

Выражение лица Миюри было недовольным и немного тоскливым, что Коулу показалось несколько удивительным. До него не сразу дошло, что его спутница ревнует.

— Я просто смотрю, есть ли у неё что-то общее с госпожой Хоро, — ответил он, полагая, что она поймёт, но Миюри продолжала тянуть его за одежду.

— Совсем ничего, не стоит больше смотреть, — ответила она, потом отпустила его и сделала большой шаг в сторону, не желая, чтобы он прочёл её чувства по лицу.

Миюри всё время говорила, что она взрослая, что она рыцарь, но пока часто вела себя с неловкостью бабочки, ещё не начавшей летать, поэтому Коул усмехнулся и взял её за руку.

— Смотри, там пекут хлеб. Хочешь пораньше пообедать?

Это на самом деле было место, где выращивали пшеницу, и потому в лавке оказалось много видов пшеничного хлеба. Были круглые булки, был замысловато плетёный хлеб — плетённый в виде шара и в виде колеса. Миюри остановилась, посмотрела на хлеб, потом на свою руку в его руке, наконец, перевела взгляд прищуренных глаз на Коула.

— Думаешь, что сможешь так быстро завоевать меня едой? Разве я не говорила тебе, что я благородный рыцарь?

Она выхватила руку и выпрямилась, подбоченившись, в знак своего недовольства.

— Очень жаль. Тогда идём сразу на пшеничное поле.

— Погоди, я не сказала — не буду есть, — и она, бросив ему улыбку, направилась к лавке. — Брат! Поспеши!

Коул заметил, как ходит под одеждой из стороны в сторону её хвост.

— Хорошо, хорошо, — ответил он и пошёл туда, откуда доносился чарующий аромат.

Коул взял себе круглую булочку размером со щеку, а Миюри выбрала плетёный хлеб с мёдом. Владелец лавки-пекарни, должно быть, принял их по одежде за приезжих торговцев, прохаживавших по лавкам, и стал настойчиво советовать пшеницу этой деревни, причём купить её в определённом торговом доме. Вероятно, там работал кто-то из его родственников.

Дорогая ли здесь была пшеница или дешёвая, во всяком случае, хлеб был вкусным.

— Пшеница тут действительно отменная, — отметила Миюри, когда они отошли от лавки и пристроились под каменной стенкой.

— Это не потому, что он свежеиспечённый?

— Само собой, только-только из печи. Но плохая пшеница по-любому неприятна на вкус. Рыхлая, несладкая. А эта очень вкусная. Земля здесь должна быть очень плодородной.

Миюри учуяла бы, если к муке примешали даже немного ячменной, так что вкус и качество хлеба здесь, в самом деле, хорошие. Коул улыбнулся ей, с удовлетворением вцепившейся зубами в хлеб с мёдом, и оторвал пальцами кусочек, но не успел он отправить его в рот, как кое-что привлекло его внимание.

— Ты тоже хочешь поесть?

Чуть в стороне сидела маленькая бурая мышка. Коул положил оторванный кусочек поближе к ней, мышка в испуге отбежала назад. Следить за тем, что происходит вокруг, не входило в перечень способностей Коула, этим должна была заниматься Миюри. Мышка не могла противиться соблазнительному аромату и опасливо подобралась к кусочку, схватив его, она бросилась прочь.

Коул вспомнил детство, когда он, без посторонней помощи, странствовал в одиночестве и забирался на ночлег в дом какого-нибудь селянина, и там делился с крысами чёрствым овсяным хлебом. Прекрасно, когда кто-то может поделиться едой. Тут он заметил взгляд Миюри.

— Что такое?

Миюри спохватилась, отвела взгляд и пробормотала: "Всё в порядке". Будь виден её хвост, можно было бы точно понять её чувства, но Коул и так знал, что она думает.

Во всяком случае, она не закричала: "Почему ты кормишь только мышей?! Я тоже хочу!" и не подошла к нему, раскрыв пошире рот. В награду он оторвал изрядный кусок своего хлеба.