Однако, как не страстно итальянцы желали обрести себе свободу просто так выходить на улицы они не желали. Одни требовали денег, другие оружия, третьи российских титулов и поместий, и Вельяминову приходилось прелагать не мало усилий, чтобы найти общий язык со своими союзниками.
Дела пошли значительно быстрее, когда в Неаполь пришло известие о провале нового штурма Севастополя и победе русской армии на реке Черной. Присоединиться к антиавстрийскому восстанию согласились высокие круги Модены, явно почувствовавшие ветер перемен в Европе. Для проведения решающих переговоров Василий Матвеевич покинул Неаполь и отправился в Романию, попробовать местные вина в поместье своего знакомого дворянина. Именно там состоялась тайная встреча второго секретаря русского посольства с посланниками Пармы и Модены.
— Скажите синьор Базиль, какую помощь нам готов предоставить император Николай в случаи нашего выступления против австрийцев? Не повториться ли печальная судьба восстания 1848 года, когда австрийцы жестоко расправились с нашим народом. Ведь всем известно как царь Николай не сильно жалует любые революции, а наши герцогства попросту не переживут нового кровопускания за эти семь лет — допытывались у Вельяминова тайные посланцы.
— Успокойтесь, господа вы излишне драматизируете фигуру моего государя императора и свершенные им деяния. Николай Павлович всегда жестко выступал против внутренних бунтов, угрожающих спокойствию нашего государства. И только. В нашем же случае дело обстоит совершенно иначе. Вы боритесь за освобождение своей родины от австрийской короны, точно также как греки боролись за свою свободу от ига османов.
Скажу большее. Государь всегда был благосклонен к идее создания единого итальянского государства, при условии, что оно будет находиться в дружественных отношениях с нашей страной — доверительно говорил Вельяминов своим собеседникам.
— Но сама идея создание единого итальянского государства подразумевает объединение итальянских земель вокруг одного из двух королевств; Сардинского или Неаполитанского. Наше географическое положение и давняя история говорит, что нам придется обращаться с идеей объединения скорее к королю Пьемонта, чем к королю Неаполя. Однако сейчас сардинское королевство находится в состоянии войны с Россией, и их войска воюют против вашей армии в Крыму. Как можно сочетать столь прискорбные факты с согласием императора Николая на объединение наших земель с пьемонтским королевством? — осторожно спросил посланец Пармы.
— Вам не следует беспокоиться на этот счет, господин Матиолли. Государь император четко разделяет участие сардинских войск в войне и идею создания единого итальянского государства. Он дальновидный человек и видит общую выгоду для наших стран сквозь досаду сиюминутной неурядицы. Император готов оказать поддержку в стремлении объединения итальянских земель под скипетром Пьемонта в надежде, что король Виктор-Эмануил по достоинству оценит его усилия в деле независимой Италии.
— И как будет выглядеть его поддержка синьор Базиль? Как он сможет удержать от вторжения стоящие в Ломбардии австрийские полки, находясь в Крыму? — вступил в беседу мантуанец.
— Я отлично понимаю ваши опасения синьор Скьявоне, но смею заверить вас, что они совершенно беспочвенны, — кивнул головой собеседнику Вельяминов, в знак того, что ему известно о том количестве знатных заложников мантуанцев расстрелянных австрийцами во время неудачного выступления 1848 года. — На нынешний момент все русские войска, что были ранее сосредоточены у столицы на случай высадки вражеского десанта, после отбития штурма Свеаборга по приказу императора направлены на юг. Теперь с каждым месяцем, с каждой неделей число наших солдат воюющих в Крыму и стоящих на берегу Дуная непрерывно растет. Если все будет идти, так как задумано, то к средине осени будет создана специальная группа войск не входящая в состав Дунайской армии.
Согласно плану, одобренному государем императором, сразу после восстания ваших герцогств эти войска начнутся активные действия на австрийской границе. Цель этих действий не допустить переброску в Италию находившихся в Трансильвании австрийские силы, создав у Вены иллюзию возможного вторжения на её территорию наших войск. По прогнозам нашего Генерального штаба, такое положение может продлиться четыре — пять месяцев. Этого времени вам вполне хватит для проведения плебисцита и решения вопроса об объединении с Пьемонтом.
— А каковы ваши планы относительно Тоскании? Следует ли нам ожидать вслед за нашими выступлениями выступление флорентинцев?
— Если бы это произошло я был бы несравненно счастлив за Италию и её гордый народ, однако я не стал бы обольщаться подобными надеждами. Тосканский герцог твердо держит в своих руках власть и одного восстания простого народа, боюсь, будет маловато для обретения свободы флорентинцам.
— Вы так низко оцениваете боевой потенциал нашего народа синьор Базиль? — мгновенно оскорбился мантуанец.
— Нет, синьор Червино. Если бы я сомневался, тогда бы не стоял сейчас перед вами и не обсуждал планы по изгнанию австрийцев с ваших земель. Просто я хорошо знаю численность войск тосканского герцога и смею уверять вас, что одного восстания для его свержения крайне недостаточно. Здесь нужна хорошо вооруженная и регулярная армия. Такая как армия сардинского короля, например. Вторгнись войско Пьемонта в Тосканию и вопрос о смене правителя, был бы решен незамедлительно. Однако сейчас, когда лучшие силы Пьемонта находятся в Крыму это невозможно. Так, что не будем господа строить призрачные иллюзии, которые крайне вредны для дела. Давайте, лучше ещё раз обговорим все детали нашего плана совместного восстания. И так...
Ставка императорского посланника на слабость наследной власти в Парме и Модене полностью оправдалась. Восстания грянули тогда, когда этого никто совершенно не ожидал, и увенчались полным успехом. Уповая на скорую помощь со стороны Вены, австрийцы не стали доводить дело до кровопролития и временно оставили мятежные герцогства в покои.
С замиранием сердца следила Италия за действиями отчаянных смельчаков посмевших бросить вызов грозному северному соседу. Все с трепетом и испугом ждали того момента, когда для восстановления прежнего статус-кво Австрия ведет в герцогства свои полки и вновь зальет улицы Пармы и Модены потоками крови. Поэтому, все действия восставших территорий по провозглашению своей независимости, никто не воспринимал всерьез. Мало ли, что могли предпринять люди, которым оставалось жить последние месяцы.
Так считали многие, за исключением самих восставших. С полной уверенностью, что у них есть масса времени, проводили они свои плебисциты, собрания, назначения и обращения к соседним территориям. В начале это были призывы к свержению иностранных династий, затем пошли просьбы о помощи в борьбе с могущественным северным соседом за свою свободу и, наконец, обращение к сардинскому королю с просьбой принять герцогства под свою руку.
Последнее действие было сразу воспринято как шаг отчаяния и верный признак того, что время свободной Пармы и Модены были сочтены. И потому, когда делегации мятежных городов прибыли в Турин им сразу дали понять о бесполезности их миссии.
Конечно, им выказывали восторженное восхищение по поводу их смелых действий, но дальше слов никаких практических действий не было. На встречах с посланцами министры сочувственно кивали головами и предлагали дождаться короля, без монаршего слова которого они не смели сказать ни да, ни нет. Одним словом началась примитивная игра, когда утомленные хозяева пытаются спровадить засидевшихся гостей с соблюдением всех рамок приличия.
Так прошла неделя, затем другая, третья, потом наступил месяц и к всеобщему удивлению скорая на расправу с бунтарями, австрийская империя не торопилась восстановить власть изгнанных монархов в мятежных герцогствах. Вернее сказать Вена очень этого хотела, но по определенным причинам не могла сделать.
Всё упиралось в то, что вблизи Каменец-Подольска на самой границе Австрии и России, началось сосредоточение русских войск под командованием генерала Бахметьева. Аналогичное скопление воинских сил, но только в более крупных размерах было отмечено австрийской разведкой на берегу реки Серет, ставшей новой границей между Россией и Турцией после подписания Стамбульского мирного договора. Сюда, из оставленной ими Добруджии прибывали полки и дивизии армии фельдмаршала Паскевича, сделавшего Яссы своей ставкой.
В страхе австрийские генералы перечитывали донесения своих осведомителей с той стороны о планах русских. Согласно им, соседи явно собирались вторгаться на территорию австрийской империи для отторжения части её земель. Главная цель их была Галиция, исконная русская земля, захваченная в прошлом веке австрийской императрицей Марией-Терезией.
Тайно поговаривали, что генерал Бахметьев, чей корпус должен был наступать на Львов, уже вступил в секретные сношения с галичанами, на предмет большого крестьянского восстания на имперских землях. Уже назывались даты этого восстания, и одно сообщение было тревожнее другого. Армия же фельдмаршала Паскевича должна была прикрывать фланг и тыл наступающего на львов Бахметьева и в случаи необходимости была готова сама вторгнуться в Трансильванию. Таковы были сведения разведки и просто так, отмахнуться от них было невозможно.
На все обращения австрийских пограничных комиссаров о причине сосредоточения русских армий вблизи границы, фельдмаршал Паскевич высокомерно отвечал, что русские вольны, располагать войска на своей территории там, где сочтут нужным и в любом количестве. И для этого им совершенно нет необходимости спрашивать разрешения у Вены.
— Но нахождение такого количества войск в приграничной зоне не нормальное явление, которое нарушает спокойствие подданных австрийской короны — не соглашался с Паскевичем приграничный комиссар, открыто намекая на украинских крестьян упорно хранящих воспоминания о временах Гонты и Железняка.
В ответ на эти слова, фельдмаршал только холодно напомнил своему собеседнику, что сейчас Россия в состоянии войны с Францией и Англией и действует исключительно по военному плану, раскрывать суть которого он не собирается не только австрийскому комиссару, но и самому господу Богу. Что же касается грязных намеков о подстрекательстве к бунту австрийских подданных, то он рекомендовал собеседнику опираться на конкретные факты, а не на бабьи сплетни, которым, как известно нельзя доверять.
Австриец молча проглотил это оскорбление. В подстрекательских действиях русских действительно никто не поймал, а ссылка на агентурные данные привела бы к раскрытию австрийских осведомителей на русской стороне.
— Однако все ваши действия господин фельдмаршал сходны с приготовлением к войне с нами! — воскликнул раздосадованный австриец и услышал в ответ.
— Если между нашими государствами начнется война, вы об этом узнаете первыми — холодно молвил фельдмаршал и закончил встречу.
Словно в подтверждение этих слов, русские солдаты стали проводить промер бродов через реку Серет и усиленно ремонтировать дороги в приграничной полосе Каменец-Подольска. Эти действия вызвали тихую панику в военном министерстве Вены. Оценивая всех соседей по своему шаблону, австрийские военные и дипломаты не исключали возможность военного конфликта.
Масло в огонь подлил Бисмарк, по приказу которого, в Силезии начались маневры прусских войск. Официально это было преподнесено как первый шаг по созданию армии нового образца, но место проведения маневров почему-то было выбрано вблизи австрийской границы.
Венские стратеги моментально расценили действия прусской стороны, как воплощение секретных пунктов союзнического договора между Россией и Пруссией, подписанных Бисмарком и Горчаковым. Стоит ли говорить, что после подобных действий ни о какой посылке войск в Италию не могло быть и речи.
Вскоре о военном бессилии Австрии стало известно в Турине и вялотекущие переговоры между герцогствами Парма и Модена, неожиданно получили сильный импульс. Теперь на каждую встречу с послами стало приходить все более и более высокопоставленные лица сардинского королевства. Заседания стали длиться по несколько часов, и обсуждаемые вопросы стали принимать форму полноценного договора между тремя субъектами верховной власти об условиях присоединения независимых герцогств к пьемонтскому королевству.
По мере ведения переговоров менялась и позиция самого короля Виктора-Эммануила. Вначале он отрицательно относился к появлению послов восставших в своей столице. Отравив лучшую часть своей армии в угоду французскому императору в Крым, сардинский король не мог и помышлять о военном конфликте с Австрией на данный момент. Именно этим и была обусловлена игра по выдавливанию посланцев Пармы и Модены из Турина.
Однако по прошествию времени взгляды сардинского короля и его премьер министра Кавура стали претерпевать существенные изменения. Отсутствие австрийских войск в Италии придало смелости отнюдь не храбрым людям стоящих во главе Пьемонта. Ведь по сути дела, то ради чего Кавур столь беспардонно лебезил перед императором Наполеоном, ради чего Сардиния объявила войну России, само шло в руки сардинскому королю.
Правительства Пармы и Модены, на вполне законных основаниях результата плебисцита хотели стать подданными пьемонтской короны, и никаких серьезных препятствий к этому не было. Наполеон только туманно обещал отдать эти земли, Виктору-Эммануилу требуя в качестве уплаты за это герцогство Савойю. Военная помощь французского императора по изгнанию австрийцев из северной Италии была еще нужна сардинскому королю, но с присоединением Пармы и Модены, Турин получал возможность просить за Савойю новые итальянские земли, на которые положил свой глаз Наполеон. В первую очередь речь могла идти о Тоскании, которая согласно прежней договоренности отходила в сферу влияния Франции.
Конечно, не сразу Кавур и Виктор-Эммануил решились на столь смелый и ответственный шаг, как присоединение к сардинскому королевству земель находившихся под австрийским влиянием, но время, отпущенное им судьбой, для принятия решения истекало. Русские армии не могли вечно находиться вдоль австрийской границе, заставляя венский двор, большой ложкой есть черное варево страха возможной войны, как это совсем недавно приходилось делать Петербургу.
Король и премьер министр ещё долго колебались перед принятием окончательного решения и, наконец, свершилось. Двадцать третьего ноября в королевском дворце Турина, был подписан договор о добровольном вхождении двух итальянских земель в состав пьемонтского королевства.
С замиранием сердца Кавур и король ждали реакции сильных мира сего, когда пятитысячная армия сардинцев вступила на новые земли своего королевства. И к вящему их удивлению вновь ничего страшного не произошло. Вена естественно не признала эти действия итальянцев, но военных действий, которые так страшили короля, не последовало.
Париж так же отделался недовольным бурчанием по поводу излишней прыти своего младшего союзника, но никаких действий не предпринял. Зато Турин неожиданно порадовала Россия. Несмотря на наличие военных действий между двумя странами, Петербург первым среди европейских дворов признал расширение сардинского королевства.
