оброго жеста русского императора. Появление в столице хорошо накормленных и одетых в новое обмундирование солдат, моментально всколыхнули в светском обществе разговоры о необходимости проведения мирных переговорах с Николаем.
Стремясь сбить накал опасных брожений внутри страны и повысить авторитет французской армии осаждающих Севастополь, Наполеон предпринял довольно смелый и неординарный шаг. В ответ на проведенную Пелесье бомбардировку русской крепости, император произвел его в маршалы. Как было сказано в наградном формуляре: 'За нанесение противнику больших людских потерь'.
Злые столичные языки, так же поспешили прокомментировать этот шаг августейшего монарха.
— Видимо под большим уроном противника, император имел в виду пару царапин и легкую контузию русского великого князя Константина — язвительно говорили записные острословы на светских банкетах и раутах столицы. Второй сын русского императора действительно попал под огонь осадных батарей французов, находясь в северной части крепости. Взрывом шальной бомбы упавшей рядом со свитой князя был серьезно ранен лишь конвойный казак. На долю Константина и стоявшего рядом с ним адъютанта майора Фонвизина достался только град каменных осколков.
Всю эту приукрашенную историю, поведал миру прусский корреспондент, так же находившийся в этот момент на месте взрыва. Заметку о ранении Константина вначале опубликовали берлинские газеты, затем её немедленно перепечатали венские издания и только потом, она перекочевала в Париж, став главной темой разговоров светских разговоров французской столицы.
Произведение Пелесье в маршалы и ранение сына русского царя, разделило столичное общество. Одна половина одобряла действия императора Наполеона, другая относилась к ним со скепсисом, глубокомысленно заявляя, что для окончания войны наверно будет достаточно убить одного русского царя.
Сам главнокомандующий союзных войск, так же был очень озадачен, когда узнал о своем внезапном повышении по службе.
— Производя меня в столь высокое звание, император скрытно намекает на то, что маршалы Франции никогда не сдавались в плен. Теперь я обязан либо взять Севастополь, либо умереть под его стенами — мрачно пошутил Пелесье, ознакомившись с посланием монарха. Дела императорской армии под Севастополем не позволяли её командующему пребывать в радостном настроении. За неполный месяц, она потеряла больными или умершими около двух с половиной тысяч своих солдат и офицеров.
— Если дело так пойдет и дальше, то к марту месяцу у меня не останется солдат для защиты своих позиций на Сапун-горе — горестно вздыхал новоиспеченный маршал. Оказавшись в сыром и промозглом климате юга России, Пелесье основательно пересмотрел свои прежние взгляды на благополучную зимовку союзной армии. Нехватка продовольствия и костлявая рука эпидемии, очень способствовали мыслительным процессам 'африканца' в этом направлении.
Русский император тем временем продолжал наносить успешные удары на идеологическом фронте. В начале января 1856 года, вслед за первой партией отпущенных Николаем пленных, в Париж прибыла вторая, их основная часть. В её состав русские сознательно включили тех солдат и офицеров, что были захвачены в плен, в ходе боев на реке Черной. Замысел императора заключался в том, что эти пленные видели в действии новые русские винтовки и могли красочно рассказать об этом обывателям. Расчет Николая полностью оправдался. Первое о чем говорили отпущенный домой французы, это об убийственном огне русской пехоты, который безжалостно опустошал их ряды.
О том же говорили и вернувшиеся из русского плена офицеры, отпущенные русским царем, под честное слово. Среди них был генерал Мак-Магон взятый русскими в плен на Малаховом кургане. Храбрый офицер отказался подписывать прошение к русскому императору о досрочном освобождении. Николай по достоинству оценил поступок генерала и отпустил его без всяких условий, для восстановления здоровья по ранению.
Все это вновь возродило разговоры столичного общества о необходимости начать мирные переговоры с русскими. Одновременно с ними, среди французов поползли слухи о серьезных проблемах здоровья своего императора. Хотя Луи Бонапарт и выходил несколько раза на дворцовый балкон для приветствия собравшихся под ним парижан, на торжественном параде в честь очередной годовщины победы французских войск под Аустерлицем его не было.
Здоровье императора действительно оставляло желать лучшего, несмотря на прекращение почечных колик. Камни более не беспокоили правителя Второй империи, но как побочное явление длительных колик возникло воспаление почек.
Вначале оно протекало в малозаметной форме, но по прошествии времени очагов воспаления стало больше, и они стали набирать силу. Теперь императоров французов донимали не острые простреливающие боли в спине, а болезненное мочеиспускание и высокая температура по ночам, сопровождавшаяся обильным потоотделением. Больной постоянно менял нательное бельё, послушно принимал прописанные ему врачами пилюли и настои, но выздоровление не наступало. Медики смогли несколько облегчить состояние своего пациента, однако полностью одолеть опасный недуг они не могли. На смену высоким скачкам ночной температуры, пришла пора длительного субфебрилитета. В течение всего времени императора беспокоила головная боль и ломота во всем теле и эта пытка была во сто крат хуже прежней. Наполеон непрестанно пил лимонный сок и всевозможные морсы и не получал облегчения.
— Меня словно поджаривают на медленном огне. Медленно и беспощадно — жаловался он родным, и те охотно верили ему, глядя на исхудалый, с валившимися глазами лик больного. Для выздоровления своего августейшего пациента, врачи настаивали на срочном отъезде императора на юг, где теплый морской климат должен был помочь в борьбе с изнуряющей болезнью.
Обычно покладистые и сдержанные перед желанием властителем, на этот раз эскулапы говорили с Наполеоном жестко и безапелляционно. Больному были даны сутки на принятия положительного решения, в противном случае, доктора отказывались дать гарантии на его выздоровление.
Граф Морни вошел к императору с докладом, сразу после его разговора с врачами. Измученный хворью монарх, угрюмо возлегал в кресле качалке, сраженный вердиктом медицинских светил. Его взгляд уже не горел бурной решимостью продолжить переделку мира, а был полностью занят оценкой собственной перспективы, которую во всех красках нарисовали ему безжалостные эскулапы.
— К обозначенному тобой сроку на средину января, мы не успеваем подготовить новые войска для отправки к проливам. Рекрутский набор по стране идет вяло, а тех сил, что мы имеем на данный момент, не хватит для прорыва блокады — начал говорить Морни без всяких прелюдий. Он отлично видел состояние своего брата и потому, спешил расставить все точки.
— Испанцы... — начал Наполеон, но граф не дал ему задать вопрос.
— Испанцы очень сожалеют, но не могут выделить нам ранее обещанный корпус, из-за внутренней неспокойности в своей стране. Датчане категорически не желают воевать с русскими, а шведский король Оскар требует от нас предоставление больших кредитов взамен своего участия в войне. Премьер министр Кавур тебе выражает свое огромное огорчение по поводу выхода Сардинии из войны, но его королю солдаты нужны в северной Италии — проговорил Морни, вводя монарха в курс последних дел в мире.
— Да, ранее они были готовы мне пятки лизать, а теперь не могут! — с горечью воскликнул Наполеон и его глаза, залились тоской.
— Они еще будут еще ползать перед тобой Луи, но для этого ты должен в первую очередь выздороветь — заботливо проговорил Морни.
— Да, ты прав. Надо обязательно выздороветь — повторил за ним император.
— И заключить мир с русскими — закончил граф.
— Что!? — негодующим возгласом вырвалось из груди Наполеона, но Морни не обратил на это никакого внимания. Подобно эскулапам, он намеривался жестко говорить с братом.
— В стране неспокойно, Луи. Знаешь, с чем сравнивают интеллигентные умники наше сидение под Севастополем? С осадой афинянами Сиракуз в Пелопоннесской войне и к моему прискорбию они во многом правы. Русские ведут непрерывное наращивание численности армии Горчакова, в то время как наша армия тает от болезней. Все идет к тому, что к марту месяцу нам некого будет спасать. Как только мы начнем прорыв блокады проливов, русские двинут свои полки на штурм нашего лагеря.
— Пелесье отобьет штурм русских и нанесет Горчакову огромный урон — уверенно парировал выпад графа Бонапарт.
— Возможно, Пелесье действительно самый лучший маршал в нашей армии, но даже я, не военный человек понимаю, что отразить одномоментный удар с трех разных направлений невозможно. А именно так, по мнению наших военных, и будет действовать генерал Горчаков, обладая численным превосходством — продолжал наступать Морни и Бонапарт ничего не мог противопоставить сказанным аргументам.
— Взгляни правде в глаза, Луи! Даже если мы сможет собрать нужное количество войск к началу февраля, нам не удастся быстро прорвать блокаду проливов. Сейчас англичане полностью заняты спасением Индии и в лучшем случае смогут поддержать наши действия своими кораблями, которым ещё предстоит долгий путь из Балтики. Пусть нам сопутствует безумная удача, и мы успеем прорваться в Севастополь раньше, чем русские принудят нашу армию к капитуляции. Это, к сожалению уже ничего не изменит. Все придется начинать сначала, а это слишком тяжелая ноша для Франции.
— Ты неправ. Моя империя ещё способна устрашать врага мощью и храбростью своих полков. Россия ещё содрогнется от грозной поступи французских солдат, которые, выполняя мой приказ двинуться на восток, неся на своих штыках свободу польским землям. Это будет великий поход, чье начало положит конец русской империи. Мы отторгнем от неё не только Польшу, но и Финляндию, Прибалтику, Кавказ. Заставим платить контрибуцию вдвое больше того, что мы потратили на войну сейчас — говорил Наполеон дребезжащим голосом. И в этот момент он больше всего походил не на императора, а на сварливого деревенского лавочника, в конторской книге которого аккуратно записаны до последнего сантима, долги его заемщиков.
— Да, конечно. Так и будет. С сильной армией ты сможешь прижать австрийцев для свободного прохода на восток и подаришь Польше свободу, но это будет потом. А сначала ты должен заключить с русскими мир, на выгодных для нас условиях. Как говорят девочки мадам Бове, надо вовремя взять хорошую цену, пока на тебя у мужчин имеется спрос — подытожил разговор граф.
Наполеон недовольно посмотрел на Морни, но спорить с братом у него не было сил, и он вновь смежил усталые веки. Неизвестно, что творилось в течение нескольких минут в душе второго императора Франции, пока он предавался размышлениям. Наконец монарх открыл взор и глухо произнес:
— Хорошо, можешь начать переговоры с русскими и по поводу заключения мира. Постарайся не уронить честь Франции. Но предупреждаю тебя, если он не устроит меня, я не подпишу договор.
— Я преложу все усилия, сир, чтобы этого не случилось — заверил брата Морни и отвесив поклон истерзанному болезнями властителю, поспешно скрылся за дверью. Руки его были развязаны.
Вечером того же дня он отправил своего поверенного в дом саксонского посланника Зеебаха, где проживал специальный царский посланник Горчаков, находящийся в Париже с частным визитом. Посланник графа передал заграничному гостю приглашение на завтрашний прием в Версале, где вдали от любопытных глаз можно было спокойно вершить свои дела. Господин Горчаков любезно принял приглашение графа, и переговоры начались. Морни также послал приглашение на прием британскому послу лорду Коули, но тот его почему-то проигнорировал.
Переговорщики быстро нашли общее взаимопонимание по вопросу прекращения войны, но очень долго торговались по конкретным условиям, на которых мог быть восстановлен мир. Морни торговался за каждый пункт договора подобно уличному торговцу, для которого лишний су, был вопросом жизни и смерти.
Француз норовил увязать заключение мира с пересмотром пунктов стамбульского договора относительно Дунайских княжеств и черноморских проливов, однако здесь Горчаков был непреклонен.
— Господин граф, эти вопросы уже полностью решены между Россией и турецким султаном и пересмотру не подлежат — жестко отвечал русский дипломат и Морни был вынужден отступить. В его арсенале не было козырей способных поколебать позицию своего собеседника. В отличие от Горчакова, сам граф испытывал сильный цейтнот. Известия приходившие из Крыма не радовали француза, численность армии Пелесье продолжала сокращаться от эпидемии холеры. Поэтому Морни проявлял все свои недюжинные способности, стремясь и честь соблюсти и выгоду приобрести.
Было начало февраля, когда граф предстал перед императором проходившего лечение на курортах Ниццы.
— Перемирие заключено, и первые транспорты с больными скоро прибудут в Марсель — сообщил Морни монарху.
— Знаю, военный министр уже доложил мне — хмуро бросил Наполеон — хотел бы я знать, во что мне это стало.
В ответ граф с достоинством поклонился и молча протянул Бонапарту папку с текстом мирного договора, но тот приказал пересказать его содержание на словах.
— Так, свобода судоходства наших судов по Дунаю, свободное плавание наших торговых кораблей по Черному морю. Согласие русских на предание Аландским островам статуса демилитаризированной зоны. На них не будут располагаться воинские части и находиться военно-морские силы. Также жители островов не будут призываться в армию, и не будут иметь любое огнестрельное оружие, за исключением охотничьего. И самое главное, это признание за Францией главенство над святыми местами в Палестине. Морни специально выделил пункт договора, который по официальной версии и стал главной причиной возникновения войны.
— И это всё!? — возмущенно воскликнул Наполеон, судорожно вцепившись в поручни кресла.
— Конечно, нет — успокоил его граф. — Император Николай так же согласен на передачу нам острова Кипр и не возражает против нашего военного присутствия в Египте ровно, как и наших намерений построить Суэцкий канал.
— И это всё? — сварливо переспросил Наполеон.
— А также возвращает нам нашу армию, которую ты сможешь использовать в скором будущем с большей выгодой для себя и Франции, Луи. Зря, что ты не послушался меня три года назад, когда англичане подбивали тебя на эту войну. Конечно, сатисфакция за 1812 год это могло порадовать наш народ, но ни коим образом не накормило бы их желудки. Только новые заморские колонии с их дешевым сырьем и рабочей силой помогут тебе заставить французов любить тебя — жестко ответил ему граф.
— Ты имеешь в виду свой старый проект? — спросил монарх.
— Конечно. За эти три года он не утратил своей актуальности. Нам необходимо продолжить расширение наших африканских владений и в первую очередь завершить покорение земель южного Алжира, а затем и западного Судана. Присоединить к империи Мадагаскар и начать покорение земель к северу от Конго. Кроме этого, необходимо утвердить свое присутствие в Индокитае, в противовес британскому Гонконгу.
