Леон. Встань и иди!

— Нет-нет, супруга начальника военно-учебного центра, который будет готовить кадры вооруженных сил империи, мать командующего военно-морскими силами и командующего одной из армейских групп, безусловно имеет право на оздоровление, этот вопрос не обсуждается, — после этих слов заметил, как внутреннее напряжение ее покинуло и она успокоилась, — Речь идет о биологическом компьютере, имплантированию которого подлежат в первую очередь нужные моему государству специалисты. Так что если вы хотите быть просто домохозяйкой, то это один вопрос, а если пожелаете быть полезной общему делу, то вы в команде.

— Ой, Витя, даже не знаю, — она пожала плечами и посмотрела на сидящего рядом супруга, — Я всю жизнь проработала в текстильной промышленности, начинала в цеху мастером участка, а на пенсию уходила с должности главного технолога.

— Отлично, Марь Ивановна, конечно нам нужен такой специалист, поэтому, биокомп вам поставлю. Теперь ваша задача состоит в том, чтобы определить комплекты лучшего в мире переналаживаемого оборудования, которое обеспечило бы тонкими и плотными шерстяными, а так же хлопчатобумажными тканями до ста тысяч человек в год. Имейте в виду, что половина акций всех организованных вами предприятий перейдет в полную вашу собственность. Как вы на это смотрите?

— Да я согласна работать, Витя. Думаешь, на пенсию в пятьдесят пять ушла по своей прихоти? Но у меня в голове столько вопросов... И по деньгам, и по объемам грузовых площадей, которое выделят мне под оборудование, и почему только сто тысяч человек, ведь там миллионы, и неужели Саша и Петя уже узнали...

— Все! Подождите с вопросами, — поднял руки вверх, — Ваши сыновья еще ничего не знают, разговор только предстоит. Что касается миллионов подданных, то мы им наладим выпуск чего-то более технологичного, чем их примитивные прялки и ткацкие станки. Это до тех пор, пока у нас не появятся галактические технологии. А сейчас, дорогая, вам надлежит сходить в туалет, обнажится полностью и ложиться вот сюда!

Таким образом, перепугано-удивленную Марью Ивановну вчера и сунул в регенерационную капсулу. Интересно, что диагност определил ее здоровье, как много лучшее, чем у супруга, а значит, наша бабушка еще попрыгает и побегает.

Петрович всячески поддерживал благоверную и до момента запуска программы анабиоза, а в нашем случае очистки и регенерации органов, от капсулы не отходил ни на шаг. Было видно, что сейчас он волновался гораздо больше, чем когда принимал решение в отношении лично себя.

— Да не переживай ты, батя, все будет нормально.

— Ладно, не переживаю уже, — он внутренне собрался, затем, посмотрел на меня с недоумением и сменил тему, — А зачем в Гошу стреляли?

— Ха! Пойдем наверх, расскажу все, как было.

Да, как это ни странно, но получив два проникающих ранения в грудь, Гоша остался жив, сейчас чувствовал себя намного лучше, и его перевели из реанимации в обычную палату. После нашего разговора, Петрович отправился в больницу, где выслушал жалобы на жизнь потерявшего деньги, здоровье, а с ними наглость и спесь азартного, но безответственного лентяя.

Как выяснилось, никому он не нужен и не интересен, некоторые друзья даже проведать не пришли, а те что приходили, зачастую оказались кредиторами. Они вскользь сожалели о случившемся, но напоминали о необходимости возврата долгов. Представитель 'крыши' Васька Малый, о своевременном отстегивании в общак не упоминал, это подразумевалось само собой, но о причинах случившегося допытывал скрупулезно.

Признаваться в том, что на подведомственной бригаде территории он обтяпывал свои дела, наплевав на интересы 'крыши', было смерти подобно. За это в лучшем случае перевели бы в категорию бомжей. Но об ограблении кавказцами, которые забрали все полученные в банке деньги, рассказал, при этом кое о чем забыл упомянуть. Ту же лапшу он и осведомленному Петровичу вешал.

Врачи и администрация больницы, наконец, были подмазаны, и сегодня с утра Гошу перевели в отдельную одноместную палату с телефоном и телевизором. И сейчас у него собралось маленькое производственное совещание. Считай, я на нем тоже присутствовал, правда, инкогнито. Получив открытый доступ к биокомпу Петровича, всё происходящее мог наблюдать его глазами.

— Ну что, Гоша, — бухгалтер Татьяна сидела напротив и просвещала о текущем положении дел, — Завтра крайний срок по расчетам с кредиторами. Четвертый раз звонили с завода 'Стройиндустрии', где мы вырезали полигон сборных конструкций, а вчера, между прочим, их директор звонил лично и в трубку плевался. Кроме расчетов по безналу, мы ему еще нала сорок тысяч долларов должны. Нам это дело не спустят, у него тоже 'крыша' неслабая. Что еще? Дебиторской задолженности нет, а кредиторской, в переводе на доллары — двадцать шесть тысяч, плюс пятьдесят пять нужно отдать налом. Всего восемьдесят одна тысяча. Но в первую очередь пятнадцать тысяч нужно отдать рэкетирам.

Гоша полулежал на высоких подушках и угрюмо смотрел в стену.

— Ну, чего ты молчишь?! — возмутилась Татьяна, — ты думаешь просто так этот бандит интересовался отчеством моей Кристинки?!

— А что я тебе скажу? — несмотря на болезненное состояние, он начал орать, — Где я тебе, нахрен, возьму эти пятнадцать тысяч, а?! У меня проблемы!

— Твои проблемы меня не волнуют, — вдруг тихо сказала она, — меня волнует здоровье и благополучие дочери, на которую лично тебе глубоко плевать. Короче, звони куда хочешь, выкручивайся, как хочешь, но вопрос решай.

— Как ты не понимаешь, Танька, обзвонил уже кого только мог, никто помочь не может.

— А кто захочет помогать такому обманщику, как ты?

— Эй, ты, сука, ты забыла с кем говоришь!

— Ну-ка тихо, тихо! — в разговор встрял Петрович, — У меня есть предложение.

— Какое? — они спросили одновременно.

— Нужно попробовать фирму продать.

— Хм, — Татьяна разочаровано махнула рукой, — Кто ее купит? Завтра и так бандиты отберут и на кого-то перепишут. А потом тебя, Гоша, на счетчик поставят, продашь и квартиру, и машину, и еще должен останешься.

— Не звизди, сука, я тебе сказал, иди нахер отсюда!

— Знаешь что?! Если бы речь шла только о тебе, я бы уже давно плюнула и ушла.

— Все, молодежь, хватит ругаться! — Петрович повысил голос, — Я серьезно задал вопрос, за сколько ее можно продать?

— За сто тысяч баксов можно! — уверенно сказал Гоша.

— Ну зачем ты обманываешь себя и других, — сказала Татьяна, — Сам посчитай, основных фондов у нас один КАМАЗ тягач и разгонный УАЗ, в переводе на доллары — семь тысяч. Мебели, разных резаков, пропановских и кислородных баллонов — еще на шесть. Всего тринадцать тысяч с мелочью, а ты говоришь сто.

— Между прочим, моей маме предлагали за нее пятьдесят, — не согласился Гоша и повернулся к Петровичу, — Так слышь, дед, у тебя есть клиент или ты просто так говоришь?

— Есть один товарищ, мотался по Северам, а сейчас решил остепенится, семью завести, какой-то бизнес прикупить, вот я и подумал, что может быть ему нашу фирму предложить. Если бы он ее купил, то и мы все на месте бы остались, имею в виду контору и работяг. Могу ему позвонить прямо сейчас.

— А кто это, Николай Петрович? — осторожно спросила Татьяна.

— Так вы его знаете! Львов это, Виктор!

К шестнадцати часам вечера переговоры были завершены, и приглашенный в больницу знакомый нотариус оперативно оформил все документы и засвидетельствовал договор. Но перед этим спорили и торговались до хрипоты, этот хмырь вознамерился зарядить за фирму сто двадцать тысяч зелени. В конце концов, я встал со стула и сказал:

— Восемьдесят пять тысяч мое последнее слово, других денег нет, и не будет. Либо ты, Гоша, не соглашаешься и я ухожу, — сделал паузу и продолжил, — Либо соглашаешься, и я в течении двух часов привожу тебе пятьдесят девять тысяч долларов наличных, а остальную сумму отношу на увеличение уставного фонда и от своего имени вношу на счет предприятия. Решай.

Бледно выглядевший Гоша, напичканный лекарствами, вяло махнул рукой и согласился. В принципе, я чувствовал его гнилое нутро и мог поставить в позу на сумме раза в два меньшей, чтобы он отрыгивал задолженность долго и нудно, но предварительно, еще до начала переговоров определил для себя сумму сделки именно в восемьдесят пять тысяч, поэтому, на ней и решил остановиться.

При внесении на счет предприятия денег, разрешил Татьяне произвести получение и выдачу заработной платы, а она вдруг вцепилась мне в плечи, уткнулась лицом в грудь и разрыдалась. А вечером посетил свой новый офис, где нового владельца и директора встречали все четырнадцать работников моего предприятия.

Восемь человек были настроены ко мне приветливо и благосклонно, все-таки большинство из них интернатовские воспитанники, которые знали меня как облупленного. Тем более, что в свое время никому из них на хвост соли не насыпал. Двое менеджеров отнеслись настороженно и, почему-то со спрятанной в душе неприязнью, но самыми счастливыми выглядели девчонки, Татьяна и Анечка.

Глава 14

Шаг первый, шаг второй.

г. Киев, пятница, 15.04.1994.

С первых дней вступления в бизнес пришлось целую неделю бегать по бюрократическим инстанциям, внося изменения в уставные и регистрационные документы. Наконец, настала очередь заняться урегулированием допущенных предшественником 'непоняток' с рекетирской крышей. Отстегивать в их общак пятнадцать тысяч долларов посчитал излишне накладным, поэтому, напросился на встречу с воровским авторитетом и смотрящим нашего района Вовкой Седым.

Предварительный 'закидон' о намерениях я запустил через нашего одноклассника Мишку, который был вхож в ближний круг авторитета, а уже через день попал в ресторан 'Большое кольцо', где обычно собиралась вся их бригада. Он встретил меня у входа и повел вглубь зала к двум сдвинутым столам, за которыми расположилась компания из семи человек. На столах кроме высоких пивных бокалов и двух тарелок с солёными орешками, других напитков и деликатесов не наблюдалось.

— Тот, который с седой прядью на голове, это Вовка, — тихо сказал Мишка.

— А отчество как?

— Павлович. Но его так никто не называет, все говорят Вовка.

Скользнув взглядом по присутствующим, всмотрелся в хозяина стола, мужчину лет сорока, лицо которого мне было знакомо, три года назад довелось увидеть его в Сочи на пляже.

Если у сидящих за столом все руки были синими от наколок, то у него внешне ничего подобного не наблюдалось. На самом деле, на груди под ключицами и на коленях были выколоты звезды, на одном плече — паутина с какими-то надписями, а на втором — паук. На его правом предплечье выколота церковь, а на левом — колючая проволока и какие-то надписи. Запомнил все так подробно, потому что рядом с ним отдыхали двое таких же 'звездных сидельца', но немного с другим 'иконостасом', привлекавших внимание окружающих.

— Желаю здравствовать честной компании, — поприветствовал присутствующих, когда мы подошли к столу. Те молча кивнули головой.

— Вовка, — сказал Мишка, обращаясь к хозяину стола, — это Витёк Львов, который нынче на металлоломе, я тебе говорил о нем.

— А! — тот указал на свободный стул и уставился мне в глаза, — Говори, слушаю тебя.

— Владимир Павлович, последние годы я ездил на работу в Якутию, в результате сколотил капиталец, который позволил выкупить фирму, принадлежавшую сыну моей бывшей школьной заучки, — начал издали, так как сходу просить о снижении воровского налога посчитал неверным.

— Угу, за восемьдесят пять тысяч, знаю, — кивнул он, а мне подумалось, что знает он прекрасно не только сумму сделки, но и то, на какие цели она разошлась.

— Собственно, не про фирму хотел поговорить, а о серьезных проблемах своего бывшего интерната в Лесном, — все присутствовавшие повернули головы и с интересом на меня посмотрели.

— Лесное, это не мой район, но разрулить непонятки помогу. Говори, в чем дело.

— Дело не в непонятках, просто, денежное содержание воспитанников, утвержденное еще за царя Гороха, до сегодняшнего дня не изменилось ни на копейку, между тем, инфляция его съела уже сотни раз. Вот и получилось, что детей одевают в обноски из забугорной помощи, а кормят жиденькими картофельно-макаронными супчиками, лишь бы с голодухи не загнулись.

— Во! — воскликнул один из присутствовавших, — На зоне в отношении жрачки творится точно такая же байда. Правда, полосатых пиджаков и штанов на десять миллионов зэков нашили, хе-хе, хоть с одежкой не прогадали.

— Хм, — законный вор ухмыльнулся, — Ты же не думаешь, что я стану этим сукам позорным, наверху которые, петиции писать, или как?

— Владимир Павлович, я хочу, чтобы небезразличные мне дети нормально питались и одевались, чтобы пацаны не пошли по беспределу, а девочки на панель, поэтому, собираюсь Лесному оказывать материальную помощь и ежемесячно им выделять по десять тысяч долларов.

— Не хило, но боюсь, что баксы твои растащат, а пацаны как жевали баланду, так и жевать будут.

— Не-не, Вовка, администрация там нормальная, детей не обжирают, — вдруг встрял сидевший рядом со мной угрюмый парень моего возраста.

— А ты откуда знаешь? — Седой спросил как бы безразлично.

— Так это, у меня там дочка уже пять лет как. Когда я чалился, моя бывшая курва прогнала по вене неподъемный баян и кони двинула. Вот дочку и определили в Лесное.

— А, — понимающе сказал тот и повернулся лицом ко мне, — Так чего от меня-то надо?

— Оставить сумму выплаты в общак в прежнем объеме, который был до Гошиных косяков. А месяцев через восемь-десять раскручусь более серьезно и стану отстегивать не десять, а все двадцать. Собираюсь организовать производство пластиковой тары, линию пивных бутылок и линию пластмассовых изделий, типа ведер, тазиков и прочего.

— Гм, тема нормальная, — покивал он головой, — И замес крутой. Один знакомый барыга оборудование для литья полуторалитровых пластиковых бутылок привез из Польши, уплатил четыреста восемьдесят тысяч зелени, и это за бэушное. У тебя есть такие бабки?

— Лично у меня сейчас даже двух штук баксов нет, — я пожал плечами и улыбнулся, — но у меня есть сестра! Между прочим, замужем за австрийским бизнесменом, который имеет и возможности, и желания сотрудничества.

— Во как!? — минуты две он помолчал, затем, посмотрел на моего угрюмого соседа, перевел взгляд на меня и махнул рукой, — Ладно, пока пускай будет, как было, а будущее покажет, сколько и чего.

Таким образом, проблемный вопрос разрешился к моему полному удовлетворению. По крайней мере, около пятидесяти тысяч долларов на ветер выброшено не будет. А когда уже уходил, то мой угрюмый сосед, прощаясь, подал руку и представился:

— Я Федя, — немного подумал и добавил, — Угрюмый. Короче, ты это, если чего надо, то обращайся. Мишка знает, как меня найти.

г. Киев, понедельник, 25.04.1994.

— Танюша! Ты бюрократ! И директора бюрократом сделала! — этими словами Петровича начинался рабочий день по понедельникам, когда по предложению Татьяны мы стали собираться на небольшое производственное совещание для подведения итогов прошедшей недели и планирования задач на неделю текущую.